Дорога на Сталинград. Воспоминания немецкого пехотинца. 1941-1943. - Цизер Бенно - Страница 24
- Предыдущая
- 24/50
- Следующая
Это была уже не война. Это была захватывающая дух демонстрация разгрома, контролируемого и управляемого.
То, что затем последовало, было фронтальной атакой и неуклонным преследованием. Это было похоже на организованную охоту в джунглях, даже с загонщиками. Лишь в некоторых местах отдельные группы солдат противника пытались оказать какое-то сопротивление. Русские сдавались толпами. Многие все время дрожали, заикались, почти рыдали. Мы не понимали ни слова, но ужас в их глазах говорил нам о том аде, который они пережили. Вся окружающая местность была усеяна обломками танков, скрученными почерневшими кусками металла. Русская артиллерия молчала. Их батареям тоже досталось.
Наша победа была полной, как бывает только победа. Мы взяли сотни пленных и захватили огромное количество боевой техники. Когда этот наполненный событиями день прошел, наши сердца наполнились новой надеждой и уверенностью. Не думаю, что в этот момент нашелся хоть один из нас, кто не был бы уверен в том, что мы побеждаем в войне. Мы были в состоянии какого-то опьянения. Мы совершенно забыли о предыдущих часах, проведенных под жутким огневым валом, и тех минутах отчаяния, когда мы столкнулись с тем, что казалось неотвратимым нашествием брони и стали. Да, мы обо всем этом забыли – на сегодня.
Но существование угрозы жизни на фронте оставалось все тем же. На следующий день, когда грузовики везли нас к следующему месту боевых действий, мы ощущали тот же ужас. Все это опять вернулось к нам, когда какой-то придурок заметил, что теперь у нас, наконец, достаточно свободного места, чтобы удобно устроиться. Тогда мы вдруг впервые осознали, что никогда прежде наша рота еще не была такой малочисленной.
Мы остановились у небольшого узкого озера. Думаю, что хороший спортсмен смог бы добросить ручную гранату от одного берега до другого. Вода была темно-зеленой и мрачной, хотя и не такой грязной, как в обычном деревенском пруду. Широкий пояс камышовых зарослей покрывал берег, и ветви пары раскидистых деревьев создавали приятную тень, а их листья шелестели на ветру. Это была идиллическая картина в идеальном для восстановления сил месте.
Атмосфера была безмятежной. Хоть раз мы могли расслабиться и снять напряжение последних нескольких недель. Никакой тебе сокрушительной шрапнели, никаких пролетающих мимо смертоносных пуль, никакого смрада гниющих тел – и ничто не напоминает тебе о кровавом зрелище. Это казалось чем-то из ряда вон выходящим, эта жизнь с всего лишь изредка доносившимся с ветром отдаленным громом пушек – как далекое предупреждение о том, что еще произойдет.
Подтянулись новые резервы, чтобы пополнить наши поредевшие ряды. Среди новоприбывших было довольно много юнцов, некоторые из которых были на два-три года моложе наших самых молодых солдат. Большинство из них прибыли сразу после того, как прошли краткий курс подготовки. Они обращались к нам уважительно, так, будто мы были офицерами. Сначала мы не верили своим ушам; потом мы просто получали удовольствие от этого, а некоторые парни напускали на себя начальственный вид и нещадно гоняли молодых бедолаг. Но когда один из старослужащих стал донимать такого новичка и практически сделал из него своего слугу, Ковак отчитал того в недвусмысленных выражениях.
Затем Шейх придержал этого самого новичка.
– Эй, послушай! – крикнул он. – Погоди-ка минутку! Я хочу с тобой поговорить!
Бедняга послушно подошел к Шейху.
– Будь немного поэнергичней, если не против, приятель! Ты ведь все-таки довольно молод! Как тебя зовут?
– Пехотинец Нэгеле, господин… – И молодой боец устремил взгляд на левый рукав Шейха, пытаясь распознать его звание. Но конечно же там не было никакой лычки, и это привело малого в сильное замешательство, но просто на всякий случай он приосанился.
Шейх сделал вид, что ничего не заметил, и покровительственно похлопал парня по плечу.
– Так, значит, ты пехотинец Нэгеле? Собираешься стать бравым солдатом, надеюсь?
Последовал довольно неуверенный ответ.
– К-конечно, – заикаясь пробормотал тот. По крайней мере, он уже не пытался узнать несуществующее звание Шейха, и теперь Шейх сделал вид, что по-настоящему взбешен.
– Тебя, похоже, не долго муштровали дома, – прорычал он. – Ты знаешь так же мало о солдатской службе, как корова о том, как нести яйца. В последний раз спрашиваю, ты будешь стараться служить?
Мальчишка залился алым румянцем.
– Теперь послушай, сынок, – сказал Шейх авторитетно. – Говорю тебе это для твоего же блага! Если ты когда-нибудь опять вздумаешь обращаться здесь к нам как к офицерам, ты меня тогда узнаешь! Я тебя на части разорву, ты, бестолковый, маленький недотепа!
Скорее с облегчением, чем в замешательстве, Нэгеле присоединился к общему хохоту. Мы все пожали ему руку и назвали свои имена.
Для нас дни на учебном плацу остались далеко позади. С того времени прошел уже почти год, и когда мы вспоминали этот период своей жизни, то делали это со снисходительной улыбкой. Мы думали, что предоставленная нам неделя отдыха таковой и является, неким периодом покоя. Это оказалось совершенной иллюзией. Ровно два дня нам позволили расслабиться. На третий день лейтенант Велти велел нам выйти из строя и сообщил, что он для нас приготовил: три часа ежедневной муштры, чистка и починка снаряжения, проверки. Все как всегда.
– Я лично буду все проверять, – сказал он. – Кроме того, хочу подчеркнуть, что не потерплю малейшей расхлябанности или нарушений установленного порядка. Командиры взводов и сержанты должны следить за поддержанием самой строгой дисциплины, особенно за надлежащим отданием чести. И чтобы я не видел командиров отделений, фамильярничающих со своими солдатами! Если что-то замечу, то вынесу самое суровое наказание! Раз-зойдись!
Все мы были чрезвычайно обозлены, но нам оставалось только извергать проклятия и сетовать на небеса. Францл больше всех пришел в ярость:
– Ребята и без того ползают тут в грязи, где их в любой момент могут прихлопнуть, что ночью, что днем, так что каждый превращается в комок нервов, – а тут появляется эта вонючка и портит нам жизнь!.. Попомните мое слово! Этот чертов мерзавец еще получит Рыцарский крест. Более того, он, как видно, получит его как раз за то, что гоняет нас в хвост и в гриву!
Когда все мы немного выпустили пар, Шейх вытянулся перед Коваком и щелкнул каблуками.
– Осмелюсь доложить, господин фельдфебель, – проорал он во весь голос, – прошу вашего позволения сходить помочиться!
Ковак, который был одно время нашим командиром отделения, сплюнул прямо под ноги Шейху.
Теперь нам приходилось маршировать под палящим солнцем строевыми порядками по всей форме; более того, с надетыми противогазами. При этом лейтенант Велти не хотел поручать кому-либо командовать: он обожал сам отдавать команды.
– Лечь! Встать! Кругом! На живот! Ползком вперед!
Мы отрабатывали атаку с оружием вновь и вновь, используя пулеметы, а нам демонстрировали технику падения на землю, как будто мы ее не знали! Но это было еще не все. Велти заставлял нас отрабатывать также «гусиный шаг», стиль, которым ходят на параде. Боже Всемогущий! Всего на расстоянии пары километров солдаты гибли в окопах – а нас тут тренировали ходить стилем парадных чистюль!
Ковак отвел наше отделение в укромное место, там, где нас не так было видно этой сволочи лейтенанту.
– Я вас умоляю, – сказал Ковак, – давайте сделайте пару этих выкрутасов, чтобы ублажить его!
Как куклы, мы то вскидывали руки вверх для отдания чести, то опускали их вниз; а когда появлялся лейтенант, Ковак зычно орал во весь голос:
– Шольц, а ну-ка, локти держать острее! Вот так лучше! Броденфельд и Нэгеле, выше голову! Юнглинг, а ну-ка, вытяни свои сальные пальцы!
– Сальные, какая чушь, – проворчал Шейх, но последние слова его тирады, слава богу, прозвучали невнятно.
Потом Велти стал командовать сам и рассказал, как все это выполнять должным образом. Ни один из нас не старался угодить ему, кроме троих его сержантов, настоящих мерзавцев и надсмотрщиков из прошлого. Двое из них прибыли с последней партией пополнения. Всего несколько недель назад они были еще бравыми зелеными новобранцами – а вовсе не понюхавшими пороха бывалыми солдатами, – и одним из них был этот Майер с бычьей шеей, который командовал тем самым отделением, в котором служил погибший Фогт. Можно было сказать по визгливому тону его голоса, что он опять оказался в своей стихии. До сих пор мы держались от него подальше, чтобы избежать скандала. Теперь он был не на шутку зол на нас, особенно потому, что мы не делали секрета из того, что о нем думали. В то же время он опасался всех, кроме Вилли, поэтому он выбрал его, зная, что, досаждая ему, тем самым досаждал нам.
- Предыдущая
- 24/50
- Следующая
