Поздняя оттепель (СИ) - Захарова Мария - Страница 35

— Серьезно?

— А что?

— Да ничего. — Костик заговорщически заулыбался.

Выйдя из машины, он распахнул для нее дверь.

— Пошли.

— Куда "пошли"?

— Вспоминать детство, — вытягивая женщину из салона.

— Кость! — Зоя взвизгнула, когда об нее разбился первый снежок.

— Что?

— Прекрати!

— И не подумаю. — Он уже лепил следующий шарик. — Не будешь сражаться, я тебя намылю, — прицеливаясь.

Зоя увернулась.

— Промазал! — счастливо. Видимо, заразившись игрой.

Он в долгу не остался.

— По любому один — ноль.

— Сейчас сравняем!

Она схватила пригоршню снега, стреляя в него счастливыми взглядами.

— Попробуй! — избежав попадания. И тут же бросил в отместку — в цель. — Два — ноль! Два — ноль! Мазила!

Они носились вокруг машины: приседая, уворачиваясь, пытаясь попасть. Хохотали и дразнились. Подзадоривали друг друга. Но перещеголять Костика Зое не удалось. Она продула с разгромным счетом, только проигравшим в итоге стал он, когда повалив женщину на снег, достал из внутреннего кармана куртки бархатную коробочку.

— Что это? — веселье в ее взгляде сменилось паникой. Зоя попыталась высвободиться, весьма настойчиво, но Константин не пустил.

— Кольцо, — встревоженный ее реакцией.

Заранее заготовленная речь испарилась из памяти.

— Кость… — Она хоть и притихла, смотрела как-то…. Сложно понять как. — Ненужно. Не открывай.

— Почему? — Внутренности скрутило в комок.

— Я не приму его. Прости, — очень медленно, с печалью.

Единственное на что он способен, это повторить вопрос:

— Почему?

— Я не могу, Кость. Не имею право.

Он перестал удерживать, и она выбралась из-под него. Села подле, глядя куда-то вдаль.

— Ты достоин лучшего, — когда Константин устроился рядом.

— Глупости! — внутри постепенно оживала злость. В первую очередь на себя. Опять лохонулся!

— Нет, Кость, не глупости. — Она глубоко вздохнула, прежде чем продолжить. — Ты очень хороший человек. Лучший из всех, кого я знала. Ты тот… о ком мечтает каждая женщина, только…

— … не ты? — смахивая снег с брюк. Чертовы руки лишние! Как и оброненный на снег футляр с украшением. Красное на белом — иронично!

— Что ты!.. — в ее голосе сожаление, а в словах яд. — Ты идеал. Мой личный идеал, и именно поэтому я не могу позволить себе все разрушить.

— Разрушить? А что ты сейчас делаешь, Зой?

— Спасаю тебя от себя, — твердо.

— А если мне не нужно это спасение?! Если я хочу другого?! Тебя!

Он вскочил на ноги. Глянул сверху и напоролся на блестящий от слез взор — полная луна над головой не всегда счастье. И снежное покрывало вокруг тоже. Иногда тьма предпочтительнее. Иногда лучше не видеть.

— Прости…

Зоя также поднялась на ноги. Подняла руку, словно хотела дотронуться, но тут же опустила.

— Меня — нет. Я себя не помню! Какой была… и была ли… — вдруг рванувшись к нему, упершись ладонями в грудь. — Я не хочу, чтобы ты всю жизнь прожил с недоженщной! Не хочу, понимаешь?! — оттолкнув, но сама не сдвинулась с места. — Я не хочу, вздрагивать от твоих прикосновений. Не хочу думать о том, как могло бы быть. Отпусти меня, Кость. Прогони, пожалуйста! Я слабая. Не могу решиться… Я боюсь…

Он посадил их в такси неделю спустя, ранним субботним утром. С неба сыпал снег. Тася дулась, не желая расставаться. Взрослые хранили молчание.

Что говорить? Все уже сказано. Решено. Сделано.

Когда машина отъехала от подъезда, снег усилился. Белые, пушистые хлопья ложились на землю, укрывая ее свежим молочным покрывалом. Скрывая от мужчины следы той, с которой хотел идти по жизни.

Он обещал себе отпустить ее, не искать, не следить, но как же тяжело это давалось! Как больно!

Эта боль не скоро покинет его. Константин знал. Чувствовал. И все же желал ей счастья.

— Лети, мой воробышек. Лети, — когда следы от протектора стали едва заметны. — Надеюсь, твой полет будет высоким.

Мать ворвалась в кабинет еще более стремительно, чем обычно. Звонко застучали каблучки по ламинату. Константин вздохнул.

В последние дни Эля была неудержима. Фонтанировала эмоциями, идеями. Да всем, чем можно! А причина этому достаточно тривиальная: Роман с Аленой ждали пополнение — двойню.

Подлетев к столу, за которым сидел сын, Эмиля рухнула на стул для посетителей.

— Новости смотрел? — немного запыхавшись. — Слышал?

— Нет. А что случилось?

Он сегодня несколько не в себе. Мать вновь насильно выпровадила его в отпуск и велела не возвращаться, пока снова не научится улыбаться. Хотя что ей не нравится, мужчина не понимал. Настроение, да и все остальное у него вполне себе приемлемые. Живет привычной жизнью — не больше, не меньше.

— Мам?.. — потому что она опять смотрит на него с сочувствием.

— Мирный подал в отставку.

— И что? Флаг ему в руки, барабан на шею. Или я должен сплясать?

Эмиля нахмурилась.

— Не хочешь спросить "почему"?

Константин откинулся на спинку кресла, приняв нарочито вальяжную позу.

— Почему?

— Вот. — Мать положила перед ним свой мобильный. Готовилась.

Костик с неохотой взглянул. "Мэр города *** подал в отставку, в связи со скандалом разразившемся вокруг его семьи. Тридцатишестилетний, тяжелобольной раком сын народного избранника Мирный Сергей Сергеевич обнародовал обстоятельства, приведшие к заключению им брака с Василевской Зоей Геннадьевной, а также…"

Далее Константин читать не стал. Не смог. Да и догадывался о чем пойдет речь, иначе зачем матери ставить его в курс дела?

Хотя новость зацепила. Зацепила прилично, так что сердце ускорилось и вспотели ладони. Хотелось покачать головой и спросить — Зоя, Зоя, как же ты это переживешь? Только никто не ответит и не услышит. Она далеко, где-то. Где его нет рядом и, видимо, никогда не будет.

Но заговорил о другом, всеми силами демонстрируя незаинтересованность.

— Дальше что? Зачем ты мне это показываешь?

— Как "зачем"? Хочешь сказать, тебя это не касается? — Эмиля вновь нахмурилась. И разозлилась: по глазам понял.

— С чего вдруг?

— Костя!

— Она ушла, мам. Ушла. Сама ушла! Потому что хотела этого! — Он все же не выдержал, сорвался.

— Она ушла, потому что не могла иначе.

— Да какая разница "почему"? Мы расстались — точка! У нее своя жизнь, у меня своя! — поднимаясь.

Жаль, что не может раствориться! Хуже всего, когда она смотрит на него вот так — с жалостью.

— И если тебе интересно, я собираюсь сделать предложение Кате. Так что готовься, скоро будем гулять на свадьбе, — с одной единственной целью — заново разозлить.

Эмиле катастрофически не нравилась его новая пассия. Ему, в принципе, тоже, но ублажала хорошо, старательно. И за это ей несомненный плюс.

— Ты не серьезно! — как и следовало ожидать, мать повелась на провокацию. Вскочила, переполненная негодованием. — Кость, ты же ее не любишь! Она же…

— А причем здесь любовь? Ты разве за Игоря по любви выходила?

— Я — не ты! Не смей сравнивать!

— Почему?!

Он также встал в позу, готовый отражать атаки, но настроение матери вдруг переменилось.

— Знаешь, Кость… Я не узнаю тебя, — с неприкрытой печалью в голосе. — Куда делся мой сын? Что с ним стало? Ты даже о девочке той забыл. Когда навешал ее в последний раз? В прошлом году? Больше ни о чем не сожалеешь, да?

Это был удар ниже пояса, и мать прекрасно об этом знала, а потому не ждала ответа.

— Поступай, как хочешь. Только помни — сделанного не вернешь и не исправишь. Я точно знаю!

В первый день отпуска он сдал билеты в Египет, распрощался с Екатериной, навестил деда. Они сыграли партию в шахматы. Константин в кои-то веки выиграл. А затем заговорили о планах.

— Возвращается-таки… Молодец! Я уж решил не сдюжешь. — Алексей Игоревич довольно причмокнул, прежде чем расцвести в беззубой улыбке.