Козырная дама - Соловьева Татьяна - Страница 2

— А что милиция? Приезжала? — спросила Зоя Иннокентьевна встревоженно.

— Не знаю. Мы не стали ждать, почти сразу сели в машину и поехали на Пушкинскую.

— К тебе домой? Зачем?!

— Эдуард Андреевич сказал, что нужно спокойно поговорить. Сначала и вправду говорили. Я рассказал, как все случилось, а затем… затем этот лопоухий стал наезжать на меня. Дескать, по контракту я несу ответственность за украденный товар, за весь, без исключения, и даже за разбитую банку майонеза, которая осталась на полу склада, поэтому должен выплатить фирме стоимость пропавшего. Когда же я сказал, что у меня таких денег нет, лопоухий стал угрожать и требовать в залог документы на квартиру. Мол, если не выплачу убытки, то должен подписать договор на ее продажу.

— И ты добровольно отдал им документы?! — Зоя Иннокентьевна была поражена.

— А что мне оставалось делать? Лопоухий ударил меня, губу вот разбил… — в голосе Игоря зазвучали плаксивые нотки. Он осторожно дотронулся пальцем до вздувшейся губы, и лицо его приняло страдальческое выражение.

— Это же бандитизм! — Зоя Иннокентьевна потянулась к телефону, стоявшему на журнальном столике. — Нужно сейчас же заявить в милицию!

— Не нужно некуда заявлять… Иначе они убьют меня, лопоухий предупредил… — Игорь испуганно придержал Зою Иннокентьевну за руку.

Она не стала настаивать на немедленном звонке в милицию и, чтобы скрыть волнение, разразилась нотациями:

— Влип все-таки! Так и знала, что когда-нибудь это случится. Зачем было связываться с кем попало?

— Я не виноват. Ленька говорил, что Эдуард Андреевич — солидный человек. Знаешь, тетя Зося, мне тоже так показалось сначала. Он уже немолодой, ему лет пятьдесят, спокойный, уверенный, и у меня дома больше молчал, не оскорблял, не угрожал. Это все лопоухий…

— Хватит ныть! Заладил одно и то же: лопоухий, лопоухий… Говорила я тебе, не так ты живешь, не с теми дружишь… Ты с малых лет был таким же — тебе советовали, а ты не слушался. После Раиной смерти и вовсе от рук отбился… Ничего ты, дескать, тетка, не понимаешь! А я так тебе скажу: у каждого есть та тетя, какая есть, и надо ее слушаться! Да что с тобой говорить! — Зоя Иннокентьевна безнадежно махнула рукой.

На какое-то время в комнате повисло напряженное молчание, которое всегда было предвестником ссор, а они у Зои Иннокентьевны и ее племянника случались тем чаще, чем взрослее становился Игорь и все резче обозначалось, насколько разные они люди.

Обстановку немного разрядил Кузя, старый рыжий кот. Видимо, в его роду были сибирские родственники, потому что к зиме Кузя становился пушистым. Но летом облезал, шерсть сваливалась колтунами. К тому же кот сильно худел и покрывался боевыми шрамами. А сейчас было лето. Кузя вылез из-под книжного шкафа на высоких ножках, это было его любимое место, и подошел к Игорю. Прыгнув на колени гостя, потянулся к его лицу, потерся об щеку, будто приветствуя.

— Что же теперь делать? — спросил Игорь, оставшийся безразличным к ласкам кота.

— Как что? Бороться! — в голосе Зои Иннокентьевны прозвучало удивление, будто она услышала сейчас очевидную глупость.

— Бороться? — в свою очередь удивился и Игорь. — И как же я, по-твоему, могу бороться?

— Ты, конечно, не можешь. Ты никогда ничего не мог сделать сам! — Зоя Иннокентьевна невольно снова пустилась в нравоучения. — Но неужели я оставлю тебя в беде одного? Плохо же ты знаешь свою тетю Зоею… В исполком пойду, к начальнику этой твоей фирмы, как говоришь, его фамилия?

— Не знаю.

— Как не знаешь?! Ты что же, и фамилии у него не спросил?!

— Не-ет, — протянул Игорь, будто сейчас это и его самого удивило. — Ленька Кичигин сказал только имя-отчество…

— Но хоть адрес этой твоей «Визы» знаешь?

— Адрес знаю. Улица Серова, дом номер пятнадцать.

— И то хорошо, что хоть что-то знаешь. Значит так, сначала поеду на Серова, затем в милицию. — Увидев, как вскинулся Игорь, Зоя Иннокентьевна успокоительно помахала рукой. — Не надо ничего бояться! Никто тебя не убьет! Отсидишься пока у меня или у Аллочки, у нас тебя никто не найдет. А я буду действовать! Если понадобится, дойду до председателя исполкома, до начальника милиции, ни перед чем не остановлюсь! Главное, пробиться к первому лицу, и любой вопрос будет решен. Я много лет возглавляла профком и знаю, что можно годами ходить по инстанциям, но ничего не добьешься, пока не попадешь на прием к секретарю горкома партии или председателю облсофпрофа. Все и всегда у нас решают первые лица. Хорошо это или плохо, но это так.

Зоя Иннокентьевна никак не хотела понимать, что советские времена давно закончились, изменились жизнь, страна, государственный строй. Социалистические замашки слишком глубоко въелись в ее сознание.

— Тетя Зося, может, мне сразу поехать к Аллочке? — В теткином гневном монологе Игорь уловил лишь одну эту мысль.

— А чем тебя не устраивает моя квартира?

— Ну, пожалуйста… Поехали к Аллочке… У нее мне будет безопаснее.

— Возможно… — подумав, согласилась Зоя Иннокентьевна, скорее почувствовав, чем поняв, что за всем, о чем так сумбурно поведал племянник, таится серьезная опасность. — Ладно, так и сделаем, пообедаем и поедем.

— А давай сразу поедем, — предложил Игорь.

— Нет, сначала я накормлю тебя. Всухомятку небось питаешься? Раньше хоть поесть заезжал, а теперь месяцами не показываешься. Скоро вообще забудешь теткин адрес… — для порядка проворчала Зоя Иннокентьевна и пошла на кухню разогревать приготовленное утром и уже остывшее жаркое.

Она зажгла газ под кастрюлей и принялась накрывать стол. Гремела тарелками, вилками, дверцей холодильника, но эти почти автоматические действия не отвлекали ее от невеселых мыслей. Чем больше Зоя Иннокентьевна думала о том, что рассказал Игорь, тем больше убеждалась — надо действовать! Ни в коем случае нельзя допустить, чтобы у Игоря отобрали квартиру. Она просто обязана бороться — ради памяти о Рае.

Зоя Иннокентьевна вспомнила, как впервые пришла навестить сестру в новой квартире, помочь разобраться с перевезенными вещами. На первом этаже дома в просторном стеклянном помещении сидела красивая молодая женщина и записывала, кто, к кому и во сколько приходит. Почему-то именно это поразило Зою Иннокентьевну больше всего. Девушка-консьержка, казалось, была из какой-то другой, непостижимой и недостижимой жизни.

Мебель, дорогую, из цельного дуба, и сегодня, двадцать лет спустя, не утратившую своего вида, к ее приходу уже расставили, но работы хватало — нужно было развесить ковры, шторы, расставить в буфете хрусталь, столовое серебро.

— Посмотри, какую замечательную вещь я достала. — Рая вынула из коробки чашечку из нового чайного сервиза, чуть приподняла, и Зоя Иннокентьевна увидела Раины пальцы, просвечивающиеся сквозь тончайший фарфор. — Китайский, — восхищенно воскликнула сестра. — Очень престижно сейчас.

— Красиво! — сдержанно похвалила Зоя Иннокентьевна.

Как всякая женщина, она не была равнодушна ни к красивой посуде, ни к модной одежде, но к вещам относилась проще, чем сестра, так и не научившись ориентироваться в том, что престижно, а что не очень. Сама Зоя Иннокентьевна жила в двухкомнатной «хрущевке», оставшейся после смерти родителей. И это ее устраивало, как устраивала и работа школьной учительницы, как бы к этому ни относилась Рая, считавшая младшую сестру сероватой и непрактичной.

В тридцать семь, поняв, что замуж выйти ей так и не удастся, виной этому был, наверное, ее слишком независимый характер, Рая родила сына, и Зоя Иннокентьевна со всем нерастраченным материнским пылом принялась любить племянника.

Когда Игорь вырос, отношение у тетки к нему изменилось. И хотя она по-прежнему была привязана к сыну сестры, но давно уже не воспринимала его как забавного мальчугана. В молодом двадцатидвухлетнем мужчине Зоя Иннокентьевна не находила ничего, достойного уважения. А как-то даже поймала себя на мысли: дескать, хорошо, что Рая умерла три года назад, когда еще непонятно было, каким стал Игорь, когда еще не проявились так ярко его мелочность, слабость, щенячья пугливость, еще не сформировался окончательно тот безвольный характер, который железобетонная Рая больше всего ненавидела в людях.