Свобода Маски (ЛП) - Маккаммон Роберт Рик - Страница 8

Джентльмен некоторое время колебался, взгляд его не отрывался от золотой монеты.

— Я полагаю, что есть.

— Тогда я слушаю.

История была следующей: молодой человек, описанный в объявлении, в этот самый момент сидел в таверне «Пять Полных Саженей» через две улицы от этой гостиницы. Молодого Корбетта часто видели там — всегда в подпитии, — и откликался он на имя Тимоти.

— Отведите меня туда, — сказал Хадсон.

— Ну… я хочу сказать… это может прозвучать нескромно, но меня выбрали из всех завсегдатаев «Пяти Саженей», чтобы я пришел сюда и все вам рассказал, и остальные не обрадуются, если я вернусь без оплаты.

— Я ничего вам не заплачу, пока не увижу мальчика.

— Да, разумеется, но я просто предлагаю вам взять с собой достаточно монет, чтобы вознаградить меня и шестерых моих друзей.

— У меня с собой достаточно, — Хадсон прикоснулся к другому своему карману, где лежала горстка монет. Это мероприятие хорошенько его обчистит, но если Мэтью действительно находится в той таверне, сделка стоит того, а о том, как вернуться на пакетботе в Нью-Йорк, можно будет подумать позже. Он потратил несколько минут, чтобы сообщить миссис Бревард, куда он направляется, если кто-то еще будет спрашивать его, и затем вернулся к своему посетителю. — Идем.

На улицах было тихо и все еще мокро после дождя. Во множестве окон, мимо которых они проходили, горел мягкий свет свечей. Где-то аккордеон играл задорную мелодию, слышался хриплый мужской голос и женский смех, однако облаченный в винно-красный плащ джентльмен уводил Хадсона все дальше от празднеств и веселья.

Когда незнакомец повернул на узкую тихую улочку и заговорщицки прошептал: «Сюда, сэр, так быстрее», Грейтхауз уже почуял запах скунса и узнал знакомую игру.

Двое мужчин, что скрывались в темноте витрины магазина, набросились на Хадсона с поднятыми дубинками. Третий человек (точнее сказать, четвертый в этой банде разбойников), похоже, решил, что лучше всерьез подумать, прежде чем связываться с кем-то такого размера, и отступил, притворившись, что ему камень попал в ботинок.

Джентльмен в плаще набросился на Грейтхауза со своей тростью, внезапно извлекая спрятанный в нем тонкий стилет. Хадсон парировал удар левой рукой, сделал шаг в сторону этого вычурного любителя клинков до того, как тот успел даже сделать замах, и ударил его в челюсть с такой силой, что козлиная бородка и усы едва не разлетелись в разные стороны от тела, которое рухнуло безвольным пудингом прямо в кучу лошадиного навоза. Второй человек скользящим ударом попал Хадсону в плечо своей дубинкой, а в следующий момент уже лишился передних зубов, его нос при этом приобрел новую геометрическую форму. Четвертый человек, справедливо опасавшийся за сохранность своей шкуры, уже уносил ноги прочь, независимо от того, сколько камней угодило в его ботинок.

Третий потенциальный грабитель попытался нанести удар дубинкой, но Хадсон попросту возвысился над ним:

— Тебе на вид лет шестнадцать, — хмыкнул он. — Неужели ты бросишь глупую затею лезть ко мне, только если я тебя покалечу?

Ответ последовал незамедлительно: «Н-н-нет, сэр», после чего юнца и след простыл.

Хадсон расстегнул штаны и демонстративно помочился на лежащих без сознания бандитов: джентльмена в плаще и парня с новой формой носа. Затем он вдохнул влажный ночной воздух и чуть потер ушибленное плечо. Он чувствовал себя одновременно печальным и полным энергии, поэтому решил не тратить эту вечернюю прогулку впустую. Грейтхауз повернулся и направился туда, откуда слышал звуки аккордеона и смеха, решив выпить кружку эля и, возможно даже провести время с какой-нибудь милой девушкой после столь печального приключения.

Разумеется, звуки доносились из той самой таверны «Пять Полных Саженей», в которой веселье шло полным ходом. Появление Хадсона в прокуренном, шумном, тускло освещенном, обветшалом и удивительно грязном заведении осталось совершенно незамеченным остальными посетителями — они были слишком заняты своей болтовней, заменой осушенных кружек на полные и тем, чтобы подавальщица вовремя вытирала их столы. Также без внимания не оставалась рыжеволосая женщина, весившая не менее трехсот фунтов, игравшая на аккордеоне мелодию, без труда могущую принадлежать самому Дьяволу. Хадсон оглядел местное колоритное общество и усмехнулся: такие сборища были ему по вкусу и сильно напоминали о Нью-Йорке.

Он уселся за небольшим столиком, и к нему ураганом подлетела девушка, которая, казалось, раньше слишком часто подмигивала посетителям, и теперь ее правый глаз был обречен дергаться вечно. Грейтхауз заказал свой эль и получил в ответ яркую улыбку светловолосой девушки, которая в таком освещении могла бы показаться Герцогиней Желания — такой хорошенькой, что хотелось зажать эту сестричку в уголке и хорошо провести время!

Вскоре Хадсон обзавелся кружкой эля, сделанного на яблочной браге, от которой могли расплавиться волосы на груди, быстро влил в себя напиток и потребовал вторую порцию. Прислуживающая девушка принесла ему наполовину сожженные колбаски на тарелке, когда он попросил что-нибудь на закуску. Властительница аккордеона закончила последнюю мелодию, вразвалку прошлась, собирая монеты, и направилась восвояси. Некоторые посетители тоже поспешили уйти, и место слева от Хадсона освободилось. Возвращаться в Бревард-Хаус ему совершенно не хотелось, потому что в его комнате, где было больше теней, чем света, он мог снова начать верить в то, что Мэтью никогда не найдется, и от одной этой мысли желудок печально скрутило узлом. Он уже готов был продолжать молча сетовать на Судьбу и обстоятельства, распаляя свой гнев яблочным элем, когда кто-то слева от него вдруг спросил:

— Мистер Хадсон Грейтхауз?

Он посмотрел в лицо человека, который казался, скорее, куском чернослива, чем мужчиной — столько на нем было морщин. Белый порошок макияжа припорошил щеки этого господина, что делало его внешность только более броской и почти пугающей. Человек был длинным и худым, возраст невозможно было определить из-за грима, но молодым цыпленком его назвать было трудно. Боевым петухом, возможно, подумал Хадсон… или, возможно даже, спящей змеей. Эта неприятная карикатура на аристократа носила дорогой серый костюм с чистой и явно очень недешевой рубашкой, голубым жилетом и серой треуголкой, под которой торчал парик с, наверное, тысячей локонов — достаточно густой, чтобы головной убор солидно приподнимался на макушке.

— Вы — Хадсон Грейтхауз, не так ли?

— Он самый, — был ответ. — А кто меня спрашивает?

— О, Боже, столь неприветливы прямо сразу? Леди Бревард сказала мне, что вы будете здесь и, похоже, не зря упомянула, что вы… как же она выразилась?.. Резковаты.

— Я родился резковатым. А скоро стану очень злым. Кто вы, черт возьми?

— Граф Томас Каттенберг, к вашим услугам, — человек слегка кивнул, и это движение грозило окончательно сбросить треуголку с его головы. Хадсон почувствовал, что напрягается, готовый поймать несчастный головной убор. Чересчур сдобренное гримом человеческое недоразумение обвело взглядом помещение, и его темные глаза, утопающие в складках плоти, странно сверкнули, затем человек сфокусировал все свое внимание на Хадсоне и заговорил. — Мэтью знал меня под именем Исход Иерусалим в небольшом городке Фаунт-Ройале, да простит Господь тамошним людям их дурь, — он пожал плечами, и рот его сжался плотно, как кошелек скряги. — Еще одна страница, перевернутая в книге моей жизни.

Хадсон потянулся за кружкой, но замер, стоило незнакомцу произнести имя его молодого друга. Он так и остался сидеть без движения, боясь, что единственная зацепка может снова ускользнуть от него.

— Вы… знаете Мэтью?

— Знаю. Я увидел объявление сегодня после полудня и решил, что лучше всего будет отыскать вас лично.

— Ох… Боже, приятель, присаживайтесь!

— Присяду, спасибо, — Томас Каттенберг, знатный господин из провинции, которую никто не смог бы отыскать ни на одной карте мира, опустился на шаткий стул, как будто опускался, как минимум, на золотой трон. Его улыбка в свете свечей выглядела откровенно пугающей. — Давайте обговорим финансовую сторону вопроса, прежде чем двинемся дальше по этой дороге. Сколько денег вы принесли?