По образу дракона (ЛП) - Брюссоло Серж - Страница 18

Там, где стояла нимфа, взвился столб огня, разбив стройный порядок хоровода. Голубоватый искрящийся фонтан, строго вертикальный гейзер, который опал, едва успев возникнуть. Нат расслабил мускулы. Отсутствовало какое-либо движение воздуха, не говоря уж об ударной волне. Разрушительная сила была направлена только вверх. Что же до осколков, то их попросту не осталось. Материя стерлась в порошок и падала на землю в виде неосязаемого пепла. Тот, кто приводил в действие взрывчатку, не испытывал ни малейших затруднений. Ему не нужно было бежать и прятаться в укрытие. Он мог разрушать со всем комфортом… и в свое удовольствие.

Боа по привычке наморщила нос. В хороводе теперь зияла брешь, нарушая круг. Боа запрыгнула на пьедестал и, опустившись на колени, принялась ощупывать пальцами место, где стояла обворожительная нимфа. Внезапно ее лицо озарила улыбка, и она триумфальным жестом подняла руку.

Нату стоило труда не отвернуться при виде ладоней Боа, липких от крови. Он взял себя в руки и в знак победы вскинул кулак. Они не промахнулись! С первой же попытки они смогли правильно выбрать цель! Это была настоящая удача… и хорошее предзнаменование!

Но вскоре энтузиазм угас, и его снова охватило уныние.

*

До вечера занятые своей работой, они разрушили еще одиннадцать фигур. Пять раз следы крови подтверждали, что они не промахнулись. Два исхода остались сомнительными, тогда как в четырех оставшихся случаях пришлось признать, что они стерли в порошок простые статуи. Как только свисток возвратился в свой футляр, на их плечи обрушилась усталость, и на смену охотничьему азарту пришла глубокая апатия.

Боа разбила лагерь и установила рядом с вьюком, в котором хранились водонепроницаемые доспехи, капкан для ящеров. Они привязали лошадей и разместились неподалеку, притворившись, будто настолько изнурены работой, что не способны долго бороться со сном. Впрочем, несмотря на свое желание застигнуть вора, Нат вскоре погрузился в забытье.

На рассвете его разбудил крик. Нат вскочил, запутавшись в складках своего плаща. Боа уже зажгла смоляной факел. Человек, одетый в лохмотья, извивался на земле, пытаясь освободить ногу, зажатую в тиски капкана.

Нат осторожно приблизился, держа меч наготове. Лицо незнакомца терялось под двойной зарослью бороды и волос, столь же грязных, сколь всклокоченных. На нем были лоскуты просмоленной ткани, висящие на кожаных ремнях. Старые каучуковые доспехи охватывали его тело листом расслоившейся резины. Пришедший в негодность шлем скатился на песок.

Это и в самом деле был отступник, к вящей досаде Ната: он все-таки надеялся, что незнакомец больше не вернется, избавив тем самым его, Ната, от необходимости подвергать ренегата ритуальной казни. Однако чужак недооценил своих противников.

Боа подняла факел. Пленник зарычал и бросил в нее горсть песка. Нат смог разглядеть его лицо. На вид незнакомцу было тридцать-сорок лет. Густая растительность не позволяла угадать точнее.

– Хватит дергаться! – приказал Нат. – Ты – человек солнца? И если да, принадлежишь ли ты к ордену искателей, как можно предположить по остаткам твоих доспехов?

Раненый выплюнул ругательство и снова сделал попытку вырваться.

– Несчастный кретин! – задыхаясь, проговорил он. – Вместо того чтобы играть в прокурора, лучше освободи меня! Думаешь, будь я нечувствительным к воде, стал бы я воровать твои каучуковые штаны?

– Так ты подтверждаешь, что ты ренегат?

– Ренегат! – картаво повторил пленник. – Если бы не лодыжка всмятку, я бы рассмеялся. Вели своей суке разомкнуть пружину, пока тиски не дошли до кости!

Вскинув брови, Боа ждала приказания. Нат кивнул, но для безопасности приставил к горлу незнакомца край лезвия. Молодая рабыня достала ключ и ослабила пружину капкана. Две острозубых дуги откинулись в стороны. Мужчина немного отполз. Его лодыжка выглядела сплошным фиолетовым отеком, на котором выступили капли крови.

– Ренегат! – снова усмехнулся он, и его черты исказились от боли. – Паяц несчастный! Давно ли папаша Рацца перестал вытирать тебе сопли?

Нат не стал отвечать на провокацию.

– Из какого ты набора? – осведомился он. – Не думаю, что прошло много сезонов с тех пор, как ты отправился в страну дождей.

– Дай мне что-нибудь перевязать рану. У тебя ведь есть, в твоем новеньком снаряжении, я успел это заметить. И у меня когда-то был такой же, с иголочки, набор всякой всячины… И сундук с одеждой, и сука с отрезанным языком, чтобы мне служить. И я тоже важно дул в свою дудку перед динамитной шашкой… А в одно прекрасное утро настал черед последнего заряда…

– С его помощью ты должен был дать себе забвение и отдых, – наизусть проговорил Нат. – Твоя миссия была кончена. В сезон дождей невозможно выжить, сохранив достоинство, уж лучше смерть…

Он замолчал, осознав непоследовательность собственных слов.

– Невозможно выжить в сезон дождей? – усмехнулся незнакомец. – Идиот! А как же я? Я что, призрак? У меня за плечами восемь сезонов пустынь и джунглей, мальчик! Восемь сезонов под дождем и солнцем! И я до сих пор жив. Нет ничего невозможного, есть хитрецы и есть дураки, вот и все…

Он замолчал. По знаку Ната Боа бросила чужаку горсть корпии, которую тот принял без малейшей благодарности. Пока он обрабатывал рану на ноге, факел хорошенько осветил его лицо. Нат в замешательстве закусил губу. Этот низкий лоб, этот нос с широкими ноздрями пробудили в нем смутное эхо воспоминаний. И особенно кисти… Широкие, узловатые. Ната пронзила уверенность, что когда-то он был близко знаком с отступником.

– Кончено дело! – буркнул раненый. – Уйма времени пройдет, прежде чем я смогу встать на ноги. А если учесть, что надвигаются дожди, это для меня все равно что смертный приговор.

– Ты приговорен уже давно, – оборвал его Нат, опуская лезвие на песок.

– Ты не знаешь, о чем говоришь! – выругался оборванец. – Посмотрим, как ты запоешь, видя, что твои ящики опустошаются, а запас взрывчатки убывает день за днем. Уж я-то знаю! Однажды утром ты просыпаешься и говоришь себе: «Сейчас!». Ты раскладываешь свою рабыню на песке, раздвигаешь ей ноги и имеешь ее. Девственница она или нет – какая разница, если через какие-то три минуты бы оба превратитесь в пепел! Последний шарик взрывчатки у тебя в кармане, свисток зажат в зубах, и ты думаешь: «Я погибну в момент наслаждения, это будет не так мучительно!». Итак, ты занят своими утехами, забавляешься с девчонкой… и не свистишь. А потом… А потом становится слишком поздно, желание жить сидит в тебе, как болезнь. Тогда ты убираешь свой свисток и начинаешь размышлять.

– Ты кощунствуешь! Замолчи!

– Мой рассказ задевает тебя, а, мальчик? Из твоих приятелей, что пустились в путь одновременно с тобой, сколько, как ты думаешь, подорвут себя? Ты думаешь: все! А я говорю тебе: трое или четверо из дюжины, не больше! Это не означает, что они еще долго протянут, совсем нет! Пережить сезон дождей – это не шутки. Здесь нужна удача, много удачи, да еще сноровка… Ну, а мне помог случай. Если не знать одной хитрости, выжить под ливнями равносильно чуду…

Нат сжал кулаки.

– Твои басни меня не интересуют, – прошипел он. – Ты хочешь выиграть время. Бесполезно: догматы следует чтить. Завтра ты сможешь выбрать: либо ты убьешь себя сам, либо это сделаю я. Иного выхода нет!

Лицо отступника исказилось от ярости.

– Кто ты такой, чтобы решать? Чтобы изображать непреклонность? А ты знаешь, что мой свисток до сих пор при мне? Вот он, смотри! Когда ты резал свой взрывчатый студень, мне было достаточно свистнуть у тебя за спиной! Я ведь был там и наблюдал за вами. Я мог вас рассеять в пыль! Ты бы и не понял, что умираешь! А я бы забрал девчонку и лошадей, не вступая в стычку с тобой. Это так просто; почему, по-твоему, я этого не сделал?

– Потому что твой свисток больше не свистит? – издевательски бросил Нат, борясь с возрастающей тревогой. – Или потому, что ты опасался вместе с тем уничтожить и доспехи, которые тебя так интересуют?