Свет в оазисе (СИ) - Дельта Марк - Страница 14

Через какое-то время Мануэль снова пришел в себя и наконец сумел открыть глаза.

Он лежал в большой кровати, укрытый легким одеялом. Левая стена комнаты, на которой висела картина с изображением волхвов, принесших дары младенцу Иисусу, была ярко освещена лучами солнца. Окно находилось справа, но располагалось таким образом, что изголовье кровати оставалось в тени, поэтому солнце не било в лицо. Рядом с кроватью, на небольшом столике стояли склянки с лекарствами.

Мануэль потянулся, чтобы присесть, но острая боль, пронзив затылок, заставила его застонать и снова положить голову на подушку. Следующую попытку он предпринял спустя несколько минут, на сей раз двигаясь медленнее и осторожнее. Усилия принесли плоды, и он сумел присесть, опираясь спиной об изголовье.

В комнату вошла смуглая пожилая служанка. Встретившись глазами с Мануэлем, она ойкнула и выскочила. Вскоре служанка вернулась в сопровождении одетого в дорогие шелка человека средних лет с проницательным взглядом карих глаз.

- Рад приветствовать вас, сеньор, в моем доме, - произнес вошедший приятным низким голосом. - К вашим услугам Хосе Гардель, шерстяник и торговец тканями.

Мануэль слабым голосом представился и спросил, в каком городе он находится и какое сегодня число.

- Это Кордова, дон Мануэль,- ответил Гардель, усаживаясь в кресло напротив кровати. Служанка, которую, как выяснилось, звали арабским именем Рехия, готовила в это время чистый перевязочный бинт с мазью. - Сегодня двенадцатое апреля.

- Я должен был отправиться вчера в долину Гранады с войсками его высочества, - Мануэль почувствовал легкую дурноту.

- Вы правы, - подтвердил Гардель, - армия вчера отправилась на юго-восток. Вы в вашем состоянии не можете сейчас присоединиться к ней. Но ничего не мешает вам сделать это позже. Осада Гранады, наверняка, продлится не один месяц. У вас есть все шансы успеть полностью оправиться и принять участие в этой войне. По счастью, среди наших друзей есть весьма искусный лекарь, падре Нуньес. Он уже осмотрел вас и оставил Рехии наставления по тому, как делать перевязки. Сегодня святой отец снова навестит вас.

- Не знаю, как вас благодарить, сеньор Гардель, - Мануэль окинул взглядом комнату, нигде не видя своих доспехов. - А где мой конь, одежда, оружие? И не окажете ли вы мне любезность, рассказав, что со мной произошло и как я оказался в вашем доме?

Хосе подождал, пока Рехия сменит бинты на голове молодого человека, после чего обстоятельно ответил на его вопросы. Мануэль, к своему ужасу, узнал, что люди, напавшие на него, когда он спал под деревом, забрали его меч, щит и кошелек с деньгами и увели коня. Было непонятно, почему они оставили шлем валяться рядом с ним в траве и почему не попытались снять с поверженного рыцаря медальон. Спешили? Боялись, что кто-то увидит их, например, мельник?

- По словам добрейшего падре Нуньеса, вы родились под счастливой звездой, дон Мануэль, - Хосе Гарделю хотелось как-то успокоить и приободрить собеседника. - Если бы мой племянник Алонсо не нашел вас там, где вы лежали, и не привез сюда, мы бы сейчас с вами не беседовали.

- У меня пропали все деньги, уважаемый синьор Гардель! Я должен списаться со своей матушкой. Уверен, она в самом скором времени вышлет мне средства, которые позволят расплатиться с вами за вашу доброту и гостеприимство.

- Дорогой дон Мануэль, вы мой гость, - сказал Хосе и добавил, изумив Мануэля: - Мы христиане, но родом из мавров. А мавры не берут денег за соблюдение законов гостеприимства. Прошу вас, располагайте этим домом.

Пожелав гостю приятного отдыха и скорейшего выздоровления, направился к двери вместе со служанкой. Перед самым их уходом Мануэль попросил:

- Сеньор Гардель, я хотел бы лично поблагодарить своего спасителя, сеньора Алонсо.

Оставшись наедине с собой, саламанкский дворянин предался печальным мыслям.

Итак, на него напали, когда он, почти добравшись до цели, столь легкомысленно улегся прямо на землю и заснул, не позаботившись даже спрятаться где-нибудь в кустах. Кем были нападавшие? Просто разбойники? Или его догнали обиженные им лавочники из Талаверы?

Гадать было бессмысленно. Так или иначе, но пропал меч. Пропал кошелек, на котором матушка собственными руками вышила вензель Фуэнтесов. Пропал Цезарь (при этой мысли Мануэль заскрипел зубами, от чего резко усилилось пламя в затылке)! Как же теперь ему добраться до осадного лагеря? На какие средства он купит оружие и лошадь? Неужели все-таки придется писать матушке? Хосе наотрез отказывается брать плату за пребывание и лечение в его доме. Так следует ли беспокоить мать? Ведь она и без того всячески противилась его решению отправиться на войну. Нет, просить ее о помощи можно будет лишь в том случае, если не останется никакого иного выхода!

Ах, да! Еще и Пепе Крус, верный оруженосец. Ведь он ничего не знает о том, где искать Мануэля. А где искать его самого? Не причинили ли ему вреда завсегдатаи трактира, когда он вернулся туда с провизией? Удалось ли ему без приключений убраться оттуда?

Все эти вопросы так утомили Мануэля, что он решил отложить поиск ответов на более поздние времена, когда тело будет здоровее, а голова - яснее. Это решение принесло ему некоторое облегчение, и он тут же погрузился в сон, полный ярких и вздорных обрывочных сновидений.

Вечером больного осмотрел лекарь. Оказалось, что, кроме раны на голове, у него были ушибы в нескольких местах на теле. Доспех смягчил удары. Видимо, били дубинкой. Почему его не добили? Решили, что он уже мертв?

Падре Нуньес подтвердил, что, если бы не Алонсо, Мануэля сейчас не было бы среди живых. Он сказал своему пациенту, что через день-два тот может начать осторожно передвигаться по дому. Это известие обрадовало Мануэля.

***

Утром следующего дня к нему зашел молодой человек примерно его возраста, может быть, немного моложе. Мануэль сразу понял, что это его спаситель Алонсо. Если бы Рехия не предупредила о его приходе, он застал бы саламанкского идальго врасплох, двигаясь бесшумно кошачьей походкой. Как и другие члены семейства Гарделей, он был на полголовы ниже Мануэля. Вошедший смотрел на лежащего дворянина в упор, почему-то не произнося ни слова. Глядя на его правильные, несколько заостренные черты лица и аккуратные прямые темно-каштановые волосы, Мануэль сказал:

- Я должен вас поблагодарить. Ваш лекарь сказал, что, если бы не вы, я вряд ли выжил бы. Теперь я ваш должник. Ваш и всего вашего семейства.

Алонсо хотел что-то возразить, но Мануэль опередил его, сочтя нужным представиться.

Какое-то время Алонсо смотрел в сторону окна. Затем, скользнув взглядом по лицу Мануэля, ответил:

- Не мог же я оставить вас истекать там кровью. Это противоречило бы тому, как меня воспитали.

И, словно поколебавшись, добавил:

- Как меня воспитали в мусульманской Гранаде, против которой вы собрались в поход. Вы и все ваше королевство.

Последнюю фразу он произнес с небольшим нажимом, передразнивая слова Мануэля "вы и все ваше семейство".

- Вы мусульманин? - недоверчиво спросил Мануэль. Взгляд его скользнул по распятию, висевшему над дверью.

- Был. Недавно перебрался в Кордову и принял христианство.

- Значит, теперь вы христианин?..

Он не мог спросить: "Верите ли вы в богочеловеческую природу Христа, верите ли в непорочное зачатие? Или вы приняли христианство лишь для вида, ради какой-то выгоды, может быть, чтобы избежать притеснений?" Это выглядело бы как допрос, на который у него не было никаких прав. Мануэль надеялся, что собеседник как-то прояснит эти вопросы сам. Однако тот повел разговор в иное, несколько неожиданное русло.

- Не хотите ли вы сказать, - голос его звучал не слишком любезно, - что теперь, когда я стал христианином, я должен желать зла дорогим мне людям: деду, который меня воспитал; друзьям, с которыми я рос и учился; своим преподавателям; торговцам на рынке, к которым мать посылала меня за покупками?