Римская карусель (СИ) - Дельта Марк - Страница 23

   - Мистерии? - переспросила Кассия с удивлением. - Разве для участия в мистерии не требуется особое посвящение?

   - Конечно, требуется! Но ведь ты хочешь причаститься к подлинной природе божества, а не выслушивать догадки других людей, которым ты не слишком доверяешь.

   Никанор рассказал Кассии, что сам участвовал в мистериях в знаменитом храме Деметры - как греки называли Цереру - в Элевсине, недалеко от Афин.

   - И что же там с тобой происходило?! - от возбуждения Кассия сбросила одеяло и присела. - Ты разговаривал с самой Церерой?

   - Посвященным запрещено рассказывать об этом под страхом смерти. Да и слов таких в человеческом языке нет, чтобы можно было это описать. Но клянусь тебе, Кассия, всеми богами Олимпа, в моей жизни не было ничего столь волнующего и великого!

   Кассии никогда раньше не видела Никанора таким серьезным и задумчивым. Его обычная склонность к шуткам не слишком пристойного содержания вдруг словно испарилась.

   - Что же надо сделать, чтобы получить посвящение в мистерии? - спросила девушка, проникаясь его благоговейным трепетом.

   - Сначала необходимо исполнить очистительные обряды. В храме все это объясняют. Посвященные пьют особый напиток, подготавливающий их ко встрече с божеством. К участию в мистерии допускаются все: мужчины, женщины, свободные, рабы. Важно, чтобы у тебя были чистые помыслы, и чтобы на твоей совести не было убийств.

   Никанор рассказал Кассии, что для посвящения в великих таинствах Элевсина, которые проходят в сентябре, необходимо сначала принять участия в малых таинствах. А это можно было сделать в начале весны.

   На следующий день Кассии пришла в голову новая идея, и она заказала Никанору небольшую статуэтку.

   - Это должна быть человеческая фигура, - объясняла юная богоискательница, - но очень величественная, чтобы было ясно, что это изображение небожителя. Надо изготовить ее так, чтобы нельзя было определить - мужчина это или женщина, и лицо тоже должно быть скрыто.

   Работа Никанора понравилась Кассии. Раскрашенная в мягкие темноватые тона терракотовая фигурка была закутана в плотный, лежащий многими складками, подобно столе или тоге, хитон до пят, закрывавший даже лицо так, что видны были одни глаза.

   Теперь у Кассии было изображение ее Тайного Божества. Дома она соорудила в своей комнате небольшой алтарь и поставила на него статуэтку. На вопросы Гнея и Агриппы, что это за бог, она отвечала коротко:

   - Пока не знаю.

   Агриппа рассмеялся и пожал плечами, а Гней окинул ее одним из тех своих несчастных взглядов, что появились у него после того, как Кассия прекратила их любовные отношения.

   В тот день, когда Кассия решила попросить отца выделить ей средства и нескольких рабов, в числе которых обязательно должна быть Олуэн, и отправить ее на некоторое время в Афины, она сначала совершила в своей комнате подношение Тайному Божеству. Возле статуэтки лежали кампанские яблоки, африканские сушеные фиги, гроздь черного винограда. На установленном перед алтарем треножнике дымилась ароматическая смола. По кровле дома стучали редкие капли дождя.

   Зайдя в атрий, откуда доносились голоса, Кассия застыла на пороге, с изумлением глядя на родителей. Они стояли по разные стороны от имплювия - окаймленного четырьмя колоннами углубления в центре зала, куда прямо сейчас лилась, ударяясь о зеленоватую поверхность воды и разбиваясь на брызги, дождевая струйка из отверстия в центре потолка.

   - Я все-таки еще твой муж, - глухим голосом говорил Секст Старший. Его лицо бледностью напоминало маску мима. Секст заметил вошедшую Кассию, но был так взвинчен, что даже присутствие дочери не удерживало его от неосторожных слов. - Согласно древним законам Рима, ты являешься моей собственностью. Я имею право запретить тебе ехать туда!

   - О да! - с горечью ответила Луцилла, не поворачиваясь в его сторону. Она стояла в тени колонны, и Кассия не могла разглядеть ее как следует, однако что-то во внешности матери казалось ей странным. - Согласно древним законам Рима, ты даже вправе убить меня, никому ничего не объясняя. И лучше тебе так и поступить!

   - Луцилла! - воскликнул отец. Он словно намеренно стоял так, чтобы их разделял водоем, не позволяющий ему броситься на жену. - Ты не можешь пойти к этому чудовищу!

   - Я не могу не пойти, - возразила Луцилла. - Хотя бы для того, чтобы мы все не погибли! Если ты не думаешь о себе, и если моя жизнь для тебя ничего не значит, то подумай хотя бы о них! Неужели ты не понимаешь, что их он тоже не пожалеет?! - Луцилла дернула подбородком в сторону дочери, лишь теперь показав, что знает о ее присутствии, и направилась к выходу из дома.

   - Да, ты права, но зачем было так разукрашивать себя?! - в отчаянии воскликнул Секст Кассий.

   Луцилла остановилась и резко обернулась. Где-то на небе разошлись тучи, и теперь на нее падал свет заходящего вечернего солнца, но и сейчас прочесть выражение лица было трудно из-за толстого слоя румян. Кассия в изумлении глядела на мать. Отец был прав: никогда прежде она не видела Луциллу такой разодетой и разукрашенной.

   Длинное полупрозрачное, розового оттенка, просторное платье-стола подошло бы скорее молодой девушке, чем матроне. Губы были выкрашены в вызывающе яркий красный цвет, тонкие витые браслеты украшали узкие голые лодыжки, золотистые волосы, обычно завитые и уложенные, разметались, свободно падая на приоткрытую голую грудь.

   Кассия, уже имевшая некоторый опыт, могла поклясться, что приняла бы эту женщину за гетеру из лупанара, если бы не знала ее как свою мать.

   Луцилла не успела ответить мужу. Ей помешал стук во входную дверь и появление в атрии двух рослых длинноволосых германцев из личной охраны императора. Они были во всеоружии, - шлемы, панцири, мечи, - словно собирались вступить в сражение. В этом облачении они сошли бы за римлян, если бы были коротко пострижены.

   - Госпожа, - произнес один из них, умудрившись даже это одно-единственное слово - domina - исказить своим варварским акцентом. - Просим тебя пойти с нами.

   Луцилла, ничего не говоря, быстро направилась к выходу. Германцы последовали за ней.

   Секст Кассий, прикусив губу, тяжело смотрел им вслед. Затем опустил голову, двинулся противоположную сторону, остановился и поднял воспаленные глаза, встретившись взглядом с дочерью.

   - Куда ее увезли? - спросила Кассия, хоть и догадывалась, каким будет ответ.

   - На Палатин, - сказал Секст Кассий, с трудом ворочая губами. Кассия подбежала к нему, взяла под руку и помогла дойти до кресла и сесть.

   Кассия добавила в стоящий на столе серебряный кубок с водой вина из кувшина и поднесла напиток отцу. Тот отпил, проливая капли. Еще несколько дней назад Секст Старший с восторгом расхваливал бы это отменное фалернское, но сейчас даже не замечал его вкуса.

   - Преторианцы сгоняют туда мужчин со всего города, чтобы они предавались за высокую плату наслаждениям с самыми знатными женщинами, - снова заговорил Секст. Глаза его горели опасным огнем, на лбу вздрагивала жилка. - Гай устроил во дворце лупанар. Половину вырученных денег он забирает себе на правах устроителя. Это один из его способов пополнить казну, которую он умудрился полностью истощить. Женщин он отбирает из числа понравившихся ему жен сенаторов и всадников, которых примечает на званых пирах.

   - Когда он заметил маму? - спросила Кассия, понимая, что, скорее всего, слишком поздно узнала о случившемся, чтобы успеть применить свой дар.

   - Два дня назад, когда мы были на званом ужине в Палатинском дворце, - отец вдруг привстал и с силой отшвырнул от себя пустой кубок. Серебряный сосуд со стуком ударился о колонну и упал в водоем.

   Секста Кассия передернуло. Он будто снова увидел перед собой грузного высокого императора с его странно тонкими руками и шеей, его редкие волосы, бледное лицо, позолоченную накидку, - более подходящую женщине, чем мужчине, - и блуждающую полуулыбку Гая, говорящего про "белую шейку" Луциллы, увидел участников пира, смеющихся каждой шутке Гая над ними самими и их близкими. С ненавистью к самому себе вспомнил, как, уже понимая, что его жену решили превратить в гетеру, он целовал руку тирану и угодливо бормотал: "Да, мой цезарь! Нет, мой цезарь!".