Садовница (СИ) - Зазовка Катя - Страница 13

— Пг-гостите, вы часом не Виолетта Степановна Яцек?

От протяжного резковатого грассирования меня скривило так, словно кто-то ногтем провел по школьной доске.

— Да, это я.

— Тогда я к вам, — платок больше походящий на простынь промокнул лоб.

— По какому делу? — настороженно осведомилась я, невольно пятясь к двери Веры Сергеевны.

— По поводу наследства вашей бабушки.

— Наследства?

А! Наверное, это юрист. Ничего себе, а я ведь только завтра собиралась пойти к нотариусу. Приятно знать, что хоть кто-то работает быстро и качественно в отличие от милиции.

— Да, наследства. Ой, пг-гостите. Павел Павлович Эдельман, юрист дома-интерната престарелых и инвалидов ┼34.

— Дом престарелых… Ничего не понимаю. Что вам нужно?

Карие глазки обежали расписанные граффити стены подъезда.

— Тут не совсем подходящее место для столь сег-гьезного г-газговога…

— Э-э-э, ладно, пойдемте.

Мужчина сделал два шага к нашей с бабушкой квартире.

— Нет, сюда, — я открыла дверь к Вере Сергеевне, краем глаза заметив мелькнувшее недоумение на чуть хищноватом лице. Да, такой человек своего не упустит.

— Вита, милая, — в коридоре показалась хозяйка, но радость на ее лице быстро сменилась настороженным любопытством. — Ты не одна?

— Здг-гавствуйте, — подобострастно заулыбался мужчина.

— Это Павел Павлович, юрист, по поводу бабушкиного наследства.

Хозяйка так и впилась в лицо незваного гостя. Но его это совершенно не смутило. Похоже, он нередко сталкивался с враждебным отношением и привык оставаться невозмутимым в подобные моменты. Правда, грозный взгляд худосочной женщины, явственно говорящий, что в ботинках внутрь квартиры ходу нет, вынудил Павла Павловича разуться. Вот только, ударивший в нос «аромат» наверняка заставил Веру Сергеевну пожалеть о собственной настойчивости.

Соседка уклонилась от всяческих намеков гостя, вившихся вокруг чаепития, потребовав поскорее перейти к делу.

— Итак, как я сказал г-ганее, я — пг-гетставитель дома пг-гестагелых, — Веру Сергеевну передернуло от сымпровизированного гостем натюрморта на кухонном столике, застланном красивой турецкой скатертью: грязный платок и видавший виды портфель. — Вот документики.

Потертая справка с гербом и паспорт подтвердили сказанное.

— Кхм, а зачем вы собственно пожаловали? — одернула оглядывавшегося по сторонам Павла Павловича хозяйка, скривившаяся еще больше, когда натюрморт увеличил количество предметов: к портфелю и «простыне» присоединились замусоленные пухлые папки.

— О, так я по делу, — толстые пальцы с ногтями, нуждавшимися хотя бы в минимальном маникюре, принялись перебирать бумаги в зеленой пластиковой папке. — Ага, вот оно!

От победоносного вида, излучаемого потным лицом, мне стало совсем неуютно. Интуиция теперь не просто скромно намекала, а отчаянно вопила о грядущих неприятностях. Я с волнением ждала, пока юрист озвучит, зачем пришел.

— Итак, Виолетта Степановна, довожу до вашего сведения, что согласно этому документу, кваг-гтира, г-ганее пг-гинадлежавшая вашей бабушке, пег-геходит в собственность Дома-интег-гната пг-гестагелых и инвалидов ┼34.

— Как?! — одновременно ахнули мы с Верой Сергеевной.

— Пожалуйста, пожалуйста, посмотг-гите.

Трясущимися руками я взяла предложенный лист. Надежда, что все это дурной сон, таяла с феноменальной быстротой.

— Копия?

— Дорогая, Виолетта Степановна, вы должны понимать, что таскаться с ог-гигиналом… в наше вгемя кгайне небезопасно, — заискивающая улыбка снова обнажила неухоженные зубы.

Когда мои глаза оторвались от изучения завещания, в душе не осталось и капли надежды. Я рассеянно посмотрела на визитера, потом наткнулась на сочувствующий вид Веры Сергеевны. Перевела взгляд на тортик, теперь казавшийся таким неуместным. Бабушка… Как же так?

— Но дата… Этому завещанию уже пятнадцать лет. Может, есть другое?

— Увег-гяю вас, оно единственное. Но если не вег-гите мне, то нотаг-гиус подтвег-гдит.

— А с чего это вдруг Евдокия завещала свое жилье не внучке, а вашему дому? — сорвала с языка вопрос соседка. Она прямо-таки излучала подозрение.

— Пг-гостите, но этот вопг-гос не по адг-гесу. Я — всего лишь исполнитель. Да и вы ског-гее благодаг-гить должны. Я ведь мог и не уведомлять вас. Узнали бы все в суде.

Заершившийся Павел Павлович тут же погасил подозрения Веры Сергеевны, во всяком случае, их явное внешнее проявление. Зато брезгливость с ее лица стереть не сумел.

— И что мне теперь делать? Мне больше некуда пойти.

Юрист развел руками.

— Вита, ты можешь оставаться у меня столько, сколько пожелаешь. А с этим м-м-м завещанием еще нужно разобраться, — женщина, похоже, отступать не собиралась. Но я уже точно знала, для этого даже не нужно было видеть оригинал завещания (заверенной у нотариуса копии было вполне достаточно), тут все верно. И надеяться не на что.

— И, Виолетта Степановна, я бы хотел осмотг-геть кваг-гтигу.

— Зачем это? — встряла соседка.

— Таков пог-гядок… И еще — наше г-гуководство, по моей личной пг-госьбе, пг-гедоставило вам целую неделю, чтобы забг-гать свои вещи…

Я обреченно повела юриста в бабушкину квартиру. Он заглянул в каждый уголок, изучил каждую нишу. От этого детального осмотра и жадных бегающих глазок стало совсем дурно. Но что я могла сделать? Затем мы вернулись обратно. Юрист забрал со стола забытый платок и, коротко попрощавшись, вышел из кухни. Я же тяжело опустилась на стул.

Вера Сергеевна выпроводила гостя и захлопнула за ним дверь громче, чем нужно, отрезав нас и от его далеко не самого приятного вида, и специфического «аромата». Жаль только, что от принесенной вести куском древесины отгородиться не получится. Обреченно подперев подбородок я продолжала сидеть за столом и пялиться на прозрачную коробочку с тортом. Разноцветные цветочки, кусочки фруктов жались к пластиковой крышке, ожидая, когда же их, наконец, подадут на красивые блюдца вместе с чаем. Но вместо этого мне захотелось вскочить и выбросить торт в окно, а после крушить все, что только попалось бы на глаза. Останавливало лишь то, что я не у себя дома. Тишка, выглянув из-под стола, глянула на меня зеленющими глазищами и умотала в комнату, решив, видимо, не связываться с сумасшедшими. Как же бабушка могла так со мной поступить?! Что ей за дело до этого дома престарелых, в котором она никого не знала?! Или знала?..

Хозяйка, похоже, тоже уловила мое настроение. Тихонько вернулась на кухню, присела на соседний стул. Осторожно спросила:

— Вита, девочка, а, может, все это недоразумение или того хуже — афера? Этот мужик очень даже на мошенника смахивает. Давай, капитану Иванову позвоним. А вдруг эти события как-то связаны?

— Даже, если ее вынудили составить это завещание, вряд ли теперь это удастся доказать. Тем более капитану Иванову, — мрачно хмыкнула я.

— Попытка не пытка, — как ни старалась Вера Сергеевна, но придать уверенности голосу у нее не получилось. Она тоже не забыла «рвение» представителя власти при расследовании странной гибели бабушки.

— Нет, — внутри сидело четкое осознание, что у меня просто не хватит ни сил, ни злости на всю эту волокиту. Я подошла к подоконнику, посмотрела на пышную драцену, провела по красивым листикам, усеянным кремовыми пятнышками, и немного успокоилась. — А давайте лучше чай пить. Я ведь не просто так торт принесла — меня на работу взяли.

— Ой, как замечательно! Поздравляю!

Да уж. Луч света в темном царстве. Вера Сергеевна вскочила со стула и принялась хлопотать над организацией чаепития. В какой-то момент она обернулась и ровным твердым голосом напомнила:

— Вита, ты можешь оставаться у меня столько, сколько захочешь.

— Спасибо.

Розалия, поглощенная в свои мысли, пропалывала пышный куст с крупными фиолетовыми ягодами величиной с апельсин, поэтому не услышала, как появился человек в длинном пальто.

— Хозяйка, — низкий мрачный голос заставил женщину вздрогнуть. Увидев, какой гость пожаловал, Розалия напугалась еще больше: