Преступление победителя (ЛП) - Руткоски Мари - Страница 38

— Вы не видели его. Не могли.

Глаза Марис сверкнули:

— Он вам не принадлежит.

— Я говорила о другом.

— Все не могут стать императрицами. Я должна выйти замуж. Мне почти двадцать. — Марис понизила голос. — Я не хочу на войну.

— Я имела в виду, что, должно быть, вы видели в городе кого-то другого. — Кестрел пыталась говорить ровно, но сама перестала верить своим словам. — Ронан не в столице. Он уехал с Джесс и родителями на юг.

— Уверяю вас, это не так.

— Они уехали. — Губы Кестрел онемели. — Чтобы Джесс поправилась.

Выражение лица Марис изменилось. Кестрел увидела, как смятение сменилось любопытством и догадкой, которые затем превратились в снисходительность, и у Кестрел свело желудок.

— Леди Кестрел, — проговорила Марис, — вы ошибаетесь. Я все гадала, почему их семья избегает двора, но Джесс и Ронан посещают многие приемы в городе. Я несколько раз их видела. Они в столице со времени бала в честь вашей помолвки.

* * *

Кестрел посетила городской дом Джесс. Лакей взял ее тисненую карточку с гербом и провел гостью в гостиную, вдоль стен которой стояли отполированные скрещенные копья. В комнате не было ни следа пыли. Дом не выказывал никаких признаков того, что его не использовали, так как семья уехала на юг.

— Леди дома нет, — сказал лакей.

— Но семья сейчас проживает здесь? — требовательно спросила Кестрел. — Обычно Джесс дома?

Лакей переступил с ноги на ногу, но не ответил.

— Ее брат дома? — спросила Кестрел.

Когда лакей снова промолчал, Кестрел произнесла:

— Вы знаете, кто я?

Лакей признал, что Ронан не придерживался какого-либо распорядка дня.

— Его часто здесь не бывает. А его сестра...

— Раз ее нет, то я подожду ее в салоне, — сказала Кестрел, хотя теперь рисковала увидеться с Ронаном.

Лакей замялся.

— Не думаю, что это разумно, миледи. Насколько я знаю, ни брат, ни сестра не планировали возвращаться в ближайшее время.

— Я подожду.

Кестрел погрузилась в ожидание. Если придется, она ляжет спать на диване в приемной.

Огонь в камине догорал. Ее чай остыл.

Кестрел вспомнила, как Джесс хмурилась во сне. Она вспомнила, как растерла в пыль стеклянные лепестки ожерелья Джесс на мраморе каминной полки.

Неужели причина молчания Джесс — ее отсутствия, лжи — заключается в испорченном подарке? Возможно, это и есть проступок Кестрел. Но она призналась Джесс, и та простила ее. Разве нет?

Или же...

Что она могла узнать от Ронана? Кестрел думала, что гордость не позволит ему рассказать сестре о том, как он сделал Кестрел предложение руки и сердца на Первозимнем балу — и как она ему отказала, и кого ему предпочла.

Ее пожирал страх. Когда часы отметили уже третий час ее пребывания здесь, она поерзала на подушках. От них исходил легкий аромат духов Джесс. Аромат белого цветка из Герана. Он расцвел перед глазами Кестрел.

Аромат был оставлен недавно.

Окна салона выходили на дорогу. Кестрел видела свою карету и свиту, ожидающую снаружи.

Девушка боролась с осознанием. Она не хотела понимать. Но затем... она четко представила себе, как Джесс сидела на этом самом диване, когда подъехала карета Кестрел. Джесс переговорила с лакеем. А потом ушла в другую часть дома. И сейчас ждет там. Ждет, когда Кестрел уедет.

От запаха духов у Кестрел заслезились глаза.

— Я вернусь в другой день, — сказала она лакею, выходя. Поднявшись на ступеньку кареты, она оглянулась через плечо и заметила, как всколыхнулась занавеска одного из окон на верхнем этаже. Кто-то отодвинул ее в сторону и наблюдал за Кестрел.

Как только Кестрел подняла взгляд, занавеска вернулась на свое место.

* * *

Когда Кестрел шла через барбакан, она услышала смех дворцовых стражников.

— Где он пропадает последнее время? — спросил один из них.

— В псарне, — ответил другой. — Он играет в дерьме с щенками. По-моему, отличное место для нашего славного принца.

Кестрел остановилась. Повернувшись, она приблизилась к стражникам. Это их не смутило. Значит, они считали, что она разделяет их презрение.

Кестрел посмотрела на стражника, который говорил последним, и ударила его по лицу. В ошеломленном молчании, которое последовало, она сжала ушибленную руку в кулак и ушла прочь.

* * *

Верекс сидел на грязной соломе в углу одного из загонов для собак и пытался кормить щенка, поднося к его мордочке пропитанную молоком тряпку. Щенок с морщинистой кожей безвольно лежал у него на руках с закрытыми глазами.

Когда Верекс увидел Кестрел, он сам стал похож на настороженное животное, загнанное в угол.

— Ничего не говори.

— Не говорить чего?

— Того, что ты собиралась сказать.

Кестрел перегнулась через барьер деревянного загона.

— Покажешь мне, как это делать?

Верекс от удивления поднял руку с тряпкой. На щенка упало несколько капель молока.

Кестрел вошла в загон, села на солому рядом с Верексом и вытянула вперед ладонь, сложенную лодочкой.

— Нет. — Верекс соединил обе ее ладони. — Вот так.

Он положил щенка ей в руки. Маленькое животное было мягким комочком тепла. Когда оно дышало, шевелилось все его тело. Кестрел подумала, была ли она такой же, когда отец держал ее, новорожденную, на руках, и испытывал ли он такое же успокоение, как она сейчас.

— Он самый маленький в помете, — сказал Верекс. — Его мать не будет его выкармливать.

Он показал Кестрел, как вложить тряпку с молоком в рот щенку.

— Я должна тебе кое-что сказать.

Принц потеребил соломинку.

— А, я сам понял. Несложно догадаться, какую власть мой отец имеет над тобой. — Он заметил ее изумленный взгляд. — Особенно, когда ты знаешь его так хорошо, как знаю его я. Он бы скрутил этому щенку голову, даже если бы сучка сама его вскармливала. Он не любит слабых. Но получает удовольствие, когда ему удается узнать чью-то слабость. А теперь твой губернатор уехал.

Кестрел не отрывала затуманенного взгляда от щенка.

— Я не это имела в виду. Я хотела сказать другое.

— Но это правда. Ты любишь его. Вот твоя слабость. Как бы то ни было, именно поэтому ты согласилась выйти за меня.

Кестрел провела большим пальцем по крошечному мягкому ушку. Она смотрела на слепого щенка, который во сне сосал молоко.

Верекс проговорил:

— Никому не нравится, когда его используют.

— Прости. Я не хотела тебя использовать.

— Честно говоря, я привык к этому. Мы находимся при дворе. Я никогда не думал... ну, я ведь сын своего отца, верно? Разумеется, моя женитьба будет по расчету. Разумеется, мне не дадут никакого выбора. Я знаю, что злился. Я до сих пор злюсь, и это гложет меня, но... после помолвки я бы понял, Кестрел. Сейчас я тебя понимаю. Ты могла все объяснить.

— Ты считаешь, что причины важны?

— А по-твоему, нет?

— Верекс, я сделала кое-что ужасное.

По мере того как вздымались и опускались ребра щенка, Кестрел рассказала Верексу о своем плане отравить лошадей жителей восточных равнин, и почему она предложила такой план.

Верекс молчал. Одна его рука сжимала солому. Кестрел подумала, что сейчас он заберет у нее щенка, но он этого не сделал.

Она сказала:

— Я слышала, что ты не согласен с войной на востоке.

— Отец говорит, что я слишком мягкий. Он прав.

— Должно быть, ты теперь винишь меня еще больше.

— За то, что ты тверже? — Он отвел с лица свои светлые волосы, чтобы лучше ее видеть. — Такой ты себя считаешь?

— Если бы я не предложила яд, то, возможно, равнины не были бы сожжены. Может быть, наша армия ничего бы не сделала.

Принц цинично рассмеялся.

Кестрел сказала:

— Если бы у меня не произошло того разговора с твоим отцом, то, по крайней мере, что бы ни случилось дальше, это не было бы моей виной.