Выродок из рода Ривас (СИ) - "Са Св Ск" - Страница 52

Сказав это, Кузьмич ненадолго замолчал, а затем вздохнул и как в омут бросился в серьёзный разговор:

— А как выглядели эти близнецы?

— Обычные дети, весёлые, шебутные. Очень переживающие о том, что не являются одарёнными и поэтому старающиеся стать хотя бы физически сильными — их гимнастические тренировки впечатляют даже просто по описаниям.

— А волосы у них какие?

— Длинные, белые.

Кузьмич замолчал, что-то явно прикидывая. Я какое-то время не вмешивался, не мешая ему, но заметив, что Кузьмич что-то для себя решил, прервал тишину:

— Это что-то означает?

— Может и означает, только вот поспрошать надо, прежде чем во все колокола бить.

— Кузьмич, а что это за ритуал, «противу естества», может быть?

— Не знаю я. В принципе, ритуалов, которые можно назвать «противу естества направленные», не так уж и много. Но вот такого, что должна девка проводить, чтобы замуж за выбранного ею парня выскочить и не припомню.

— А что таких ритуалов не бывает?

— Отчего ж не бывает? Очень даже бывает, только вот настолько страшных среди них нет.

— А что вообще подразумевается под ритуалом, направленном против естества?

— Ну, сказать, что это какая-то группа ритуалов, нельзя. Так иногда называют ритуалы, когда сама магия неправильно используется, наоборот. А вот что подразумевал Потапыч под этими словами — не знаю, и никто из тех, кого я расспрашивал, не знает.

— Подожди, так может это не герцогиня приворожила герцога, а герцог герцогиню?

— И что тут такого? Такое эвон, сплошь и рядом происходит. Неет, тут думати надоть.

Он настолько расстроился, что даже не допив какао и не попрощавшись, исчез.

Разбудил он меня той же ночью:

— Погодь, так ты сказал, что Потапыч на меня ссылался, когда говорил, что знает, что ты с нами разговаривать можешь?

— Ну да, а что?

Не обращая внимания на мой вопрос, он на пару минут задумался, потом вдруг спросил:

— А… Это…, он тебе грязным не показался?

— Ну да, всклокоченный, неухоженный и тот мешок, что на нём надет, грязный.

Кузьмич посмотрел на меня с настоящим ужасом и исчез. Моё растерянное: «А что случилось-то», ушло уже с пустоту.

— Домовой нашёл меня перед самым отъездом и пребывал в страшном волнении:

— Нельзя тебе туда ехать — категорически заявил он. Никак нельзя. Страшные дела там творятся.

— Ты что-то узнал?

— Да, порасспрашивал товарищей. Сам-то Потапыч давно не появляется, но те, кто видели его в последний раз, утверждали, что проклят он. А произошло это как раз почти девять лет назад. Вот и смекай.

— Получается, что ритуал «противу естества» сам Потапыч проводил?

— Ну, может и не сам, но прикрыл он этот грех перед магией, как есть прикрыл.

— А как же близняшки?

— Вот что с ними — не знаю, даже подумать боюсь. Может и не люди это, а Мавки.

— Мавки?

— Мертворождённые дети, тела которых не сожжены по обряду. Опаснейшие твари. Выпивают жизнь. Там, где они появились — не жить никому, пока не уничтожишь их.

Я задумался. Прежде всего, о Мавках в том списке нежити, который я читал, причём внимательно читал, не было ничего. А во-вторых, что-то я не заметил, чтобы во дворце Люксембург было очень безлюдно. Я задал вопрос об этих несуразностях Кузьмичу. Тот ответил, даже с каким-то ожесточением:

— Говорю ж я, не уверен. Но вот был такой случай. Один хозяин очень уж возвысится возжелал, ну и нашептал своему человечку, как канал на Грань пробить. Для этого много энергии надо, да и сам канал существует не очень долго, но этого-то человечку сказано не было.

— Слушай, — перебил я Кузьмича, — а разве домовые могут так вот в обход воли мага и во вред ему действовать?

— В обход не могут, а вот недосказать, пойти на поводу человечковых страстишек — вполне.

— То есть, если меня будет сжигать страсть к, скажем, восстановлению связи с манором, а ты будешь знать способ, как это сделать, ты мне его скажешь, но можешь не уточнить, что данный способ сделает меня проклятым?

— Домовой посмотрел на меня даже с каким-то священным ужасом:

— Да ты что!! Как ты мог такое даже помыслить?! На мне ж твой знак! Ежели я просто о таком подумаю, то меня развеет так, что и следа не останется. — Домовой не на шутку заволновался. Мне даже пришлось успокаивать его.

— Ну прости, сказал первый пришедший в голову вариант. И потом, вот ты говоришь: «знак, знак», а я ведь даже и не знаю ни что это, ни как это влияет на мою или твою жизнь.

Кузьмич немного успокоился:

— Да ладно. Это я всё время забываю, что дитё ты ещё. А про знак рассказать… не могу, права такого не имею. Вот ежели ты сможешь у нашего костра оказаться — тогда многое тебе доступно и подвластно будет. А пока запомни — если ты умрёшь, не оставив наследника своей крови — я умереть-то не умру, но понижусь рангов на пять… али четыре, но не меньше, — Кузьмич тяжко вздохнул.

— Так что там с Мавками? — спросил я больше для того, чтобы отвлечь погрустневшего Кузьмича от его дум.

— А! Так вот. Подсказал хозяин человечку, что есть такой ритуал: убить собственного ребёнка в утробе матери при родах и создать Мавку. Потом Мавка напитается сил, а как семь лет после рождения минует, уничтожить её и всю энергию на пробитие прохода направить. — Кузьмич замолчал. В конце концов, я не выдержал:

— И что?

— Да ничего. Вырвалась Мавка на свободу гдё-то на пятый год и стала окрестности опустошать. Тут-то на неё охоту и объявили. Так всё и вскрылось. Да… а место, где этот замок стоял, солью засыпали, чтобы на века там ничего не росло.

— Но подожди, ты же сказал, что уничтожить Мавку надо на седьмой день рождения, а близнецам уже больше восьми.

— Вот и говорю я, что не знаю в точности. Однако, данный ритуал уж точно можно отнести к направленным против естества: чтобы живая женщина такое рожала — по иному и не назовёшь.

— А почему я о Мавках ничего в книге про нежить не увидел?

— Так это и не нежить, это полудухи, ну люди ещё таких химерами называют.

— А как их уничтожают? Ну, Мавок этих?

— Поедешь всё-таки?

— Сейчас — точно нет, но позже скорее всего попробую.

— И правильно, сначала надо хоть немного приготовиться. А уничтожают их негасимым огнём или живым деревом.

— А поподробнее?

— Сделаем так. Я ещё поспрашиваю товарищей. Если Потапыч действительно перекинулся, это дело всех нас касается. Так что обскажу я всё, что узнаю про это, Петровичу, а уж он тебе передаст.

— Вот за это спасибо, Кузьмич.

— Да за что?! Я ж теперь с тобой повязан, на мне и знак твой есть. А мы, хозяева, такое помним крепко, и через не одно перерождение.

— Какое перерождение?

— Тьфу ты! Вот как знал, опять ты вопрос сложный под самый конец беседы задаёшь. Иди уж, тебя ищут. А про перерождение я тебе в следующий раз обскажу. Или вон, у Петровича спроси.

Назад я опять-таки решил ехать через Льеж, так как соваться в Люксембург было боязно. Ехать же через Дюссельдорф я не стал опять-таки из-за близняшек — ни к чему наводить их на подозрения, что я намеренно избегаю их общества. Оправданием выбранного маршрута служило, прежде всего, желание ещё раз заехать в университет. Кроме того, именно там, в Льеже, я рассчитывал подобрать для них оригинальные подарки. Так что я надеялся, что близняшки не сильно обидятся.

В дороге у меня было время подумать. И первое, что пришло в голову — мне нужна команда. Пусть даже и только на первое время, то есть до поступления в школу — ну не узнал я ещё никого из тех, кто хотя бы теоретически сможет учиться вместе со мной. Меня ведь без вариантов запихнут либо в Свет — школу при университете Антверпена, с его лучшим в мире артефактным факультетом, либо в Престол — берлинскую школу для высшей аристократии, которая, правда, не отличается высоким качеством именно магического образования, либо в Исток — стабильно занимающую первую строчку рейтинга школ бритстанскую школу магии. Ни одному человеку из обучающихся в замке Тодт эти школы приглашения не пришлют, с гарантией.