Черная вдова - Мариковский Павел Иустинович - Страница 32

Непрерывный шелест тростника монотонен и спокоен. Прислушиваясь, я различаю в нем множество разнообразных звуков. Шум тростника слушают и кобылки. Они тотчас же замолкают, когда налетает ветер, а как только он стихает и наступает тишина, немедленно налаживают свои инструменты, и тогда со всех сторон несется их несложное зазывное стрекотание. И так все время: шумит тростник — кобылки молчат, стихнет тростник — кобылки запевают.

Я бреду дальше через красные, голубые, коричневые и нежно-зеленые полянки. Заходящее солнце играет лучами на паутинных тенетах, растянутых над самой землей. По ним легко узнать логово ядовитого паука-каракурта. В темноте норы хозяин невидим в своей черной одежде, но черные ноги, уцепившиеся за светлые коконы, выдают паука. Здесь, оказывается, немало каракуртов в норах полуденной песчанки, и я с интересом подбрасываю на ловушки хищников кобылок-хортиппусов. Но пауки очень осторожны и не в меру вялы. Куда-то делась стремительность в броске на добычу, быстрота нападения! Всплывает в памяти давняя загадка: почему, когда каракуртов в природе много, они смелы, активны и прожорливы?

Еще ниже садится солнце. Замолк тростник, и в наступившей тишине доносится далекий крик журавлей. Налетает небольшая стая ласточек, щебеча, проносится над тростниками, взмывает кверху, падает вниз и скрывается за горизонтом. Птицы тренируются перед дальним путешествием в южные страны.

Пора идти к машине. На пути неторопливо ползет большой серебристый паук — аргиопа лобата — один из распространенных жителей пустынь и предгорий. Среди кустиков или высоких трав паук плетет отличные круговые тенета и сидит в самом центре, подставив солнцу серебристую одежду. Она, как зеркало, отражает солнечные лучи, и хищнику, поджидающему добычу, нежарко. Если потревожить паука, он начинает так быстро раскачиваться на тенетах, что превращается в невидимку. Добычу, случайно попавшую в тенета, паук молниеносно хватает, крутит в ногах и, выпуская широкую прядь нитей, мгновенно опутывает насекомое так плотно, что оно превращается в тючок, в котором уже ничего нельзя разглядеть. Паук аргиопа — домосед и не расстается со своей ловчей сетью. Только крохотные самцы не имеют дома и бродят всюду, разыскивая самок. Зачем же сейчас понадобилось странствовать самке?

И еще загадка. Через каждые два-три метра паук прикрепляет нить к основанию встреченного растения, вползает на него, прикрепляет еще нить к вершине, а потом, повиснув вниз головой и придерживая нить одной из задних ног, спускается на землю и продолжает свой путь. От растения нить тянется свободно и полого вниз. И так все время. Нить — своеобразный сигнал, дорожный указатель. По нити можно определить, в какую сторону полз паук. Загадка начинает разгадываться.

Много лет назад я открыл секрет подобной же нити у каракурта. По пути-следу самку разыскивают самцы. Это имеет большое значение, когда пауков очень мало и встретиться трудно.

Уж не поэтому ли отправилась путешествовать серебристая аргиопа? В этом году мало пауков.

Солнце уже коснулось горизонта и готово скрыться. Повеяло прохладой. Но паук упрямо ползет, забирается на растения. В минуту он преодолевает полтора метра, за час нашего знакомства след протянут строго в полном направлении вот уже на полторы сотни метров.

На пути самки — заросли высокого чия, трудно тянуть нить по земле. Но у паука, оказывается, на этот случай есть особенный прием. Он забирается на высокую жесткую траву и, отставив в сторону тело, замирает. На конце брюшка появляется сверкающая серебром пряжа из нескольких нитей. Легкое движение воздуха колышет нити. Вот одна, другая, третья зацепились за соседний куст. Паук подтягивает нити и по ним перебирается дальше. Снова выпускается пряжа…

Только теперь я догадываюсь, почему паук настойчиво ползет по прямой линии и никуда не сворачивает. У него есть ориентир — ветер, и в зарослях он очень кстати, чтобы правильно держать путь. Тогда паукам-самцам следует искать брачную нить под прямым углом к ветру и в том случае, если она будет потеряна (мало ли кто ее может порвать), знать, где искать дальше.

Как-то нити зацепились за старые, оставленные другими пауками. Твердой опоры не получилось. Тогда паук передними ногами быстро намотал пряжу на две маленькие ножки-педипальпы, расположенные возле самых челюстей, а потом съел ее.

Вот пройдены заросли чия. Дальше опять ровная площадка, заросшая редкими кустиками полыни. Но паук устал и повис на сухой былинке, расставив в стороны длинные пестрые ноги.

Солнце скрылось за горизонтом. Наступили сумерки. Загорелась первая звезда. Застыл воздух. Наступила удивительная тишина. Возвращаясь на бивак, я старательно обхожу стороной протянутый пауком след. Может быть, он ему сегодня пригодится.

Крошечный шалашик

Ранней весной, когда только начнет зеленеть пустыня и на голой земле появятся первые скромные желтенькие цветки гусиного лука, среди кустиков полыни, иногда просто и на земле, легко заметить забавные белые комочки. Они очень похожи на крошечную юрту или шалаш кочевников: сверху полушаровидные, снизу — плоские, по их краям — отростки, будто оттяжки, за которые белые комочки прикреплены к окружающим предметам. Впрочем, от нитей оттяжек к весне ничего не остается. За долгую зиму ветер, снег, дождь, пыльные бури истрепали домики, и иногда они, опрокинутые, лежали кверху дном, плоским, как крышка, хорошо защищающим обитателей от дождя.

Круглый домик выплетен из тончайших нитей и похож на настоящую кошму, только нежную и тонкую. От дождя и от холода она защищает жителей домика отлично. Но в домике нет нигде ни окон, ни дверей.

Кто же в нем живет? Осторожно тонкими ножницами подрежем крышу домика. Она довольно прочна, хотя и тонка: пальцами ее запросто не порвать. Под ней открывается клубок красивых извилистых желтовато-золотистых и очень крепких нитей. Они окружают скопление великого множества крошечных паучков. Вот и получается, как в известной загадке: «Без окон, без дверей, полна горница людей». Многочисленные обитатели домика обеспокоены нашим вмешательством, энергично закопошились, размахивают в тревоге ногами. Потомство принадлежит крупному пауку — дольчатой аргиопе.

Проходит недели две. Сильнее греет солнце. Пустыня расцвечивается тюльпанчиками. Паучки прогрызают стенку кокона, выбираются из него и собираются всей компанией на вершине ближайшего кустика или травинки плотной кучкой. Они не торопятся расстаться друг с другом и живут вместе несколько дней, греются на солнышке, мерзнут холодными ночами, мокнут в ненастье. Но вот паучками овладевает беспокойство, они начинают ползать вокруг, комочек их скопления становится рыхлым. И тогда видно, как общая их паутинка пестрит от множества белых шкурок: паучки, оказывается, перелиняли, сбросили свои первые одежки.

Потом в компании крошечных братьев и сестер происходят важные события. Вначале самые смелые и деятельные протягивают на ходу паутинку и забираются повыше на травинки. Здесь они, выпустив длинную паутинную ниточку, неожиданно подхватываются легким током воздуха и отправляются в далекое путешествие. За первыми смельчаками следуют другие, и вскоре ничего не остается от дружной семейки и от их последнего прощального сборища, кроме комочка паутины, усеянного старыми одежками.

В это время повсюду на травах появляются крошечные паутинные тенета, круглые, сплетенные по всем правилам паучьего искусства. Они принадлежат закончившим путешествие паучкам. В центре их сидят крошечные хозяева, обосновавшиеся здесь после воздушного полета.

Теперь жизнь пауков проста и однообразна. Ожидание добычи — крошечных мушек, комариков — нападение на них, жадное насыщение и ленивое ожидание очередной жертвы.

Пустыня с каждым днем преображается. Отцветают одни растения, на смену им приходят другие. Жаркое солнце постепенно иссушает землю. Блекнет растительность, и барханы становятся желтыми и однообразными. Паучки так подросли, что их не узнать. К середине лета из них вырастают крупные пауки — дольчатые аргиопы, завсегдатаи пустыни.