Путешествие внутрь страха - Амблер Эрик - Страница 25

— Откуда вы знаете? — спросила она, затаив дыхание.

— Он следил за мной в «Ле Жоке». Пришел туда убедиться, что меня нет в гостинице и можно вломиться в номер без помех. Когда он стрелял, в комнате было темно, но потом в полиции мне показали фотографию, и я его опознал.

Помолчав, она медленно проговорила:

— Плохо дело. Тот коротышка — грязный тип.

— Да уж, плохо.

— Вам надо идти к капитану.

— Спасибо, уже пробовал. Дальше эконома не продвинулся. Он решил, что я либо пьян, либо свихнулся, либо лгу.

— Что вы собираетесь делать?

— Пока ничего. Банат не догадывается, что я его узнал. Скорее всего следующую попытку он предпримет только в Генуе. Когда мы туда прибудем, я обращусь в британское консульство и попрошу связаться с полицией.

— Мне кажется, ему известно про ваши подозрения. Когда мы перед ужином собрались в салоне и француз вел речь о поездах, тот человек за вами наблюдал. И мистер Куветли тоже на вас смотрел. Вы тогда странно выглядели.

В животе у Грэхема что-то перевернулось.

— Вы имеете в виду — до смерти напуганным? Признаю. Я напугался. А как мне не бояться? Я не привык, что меня стараются убить. — Он повысил голос, чувствуя, как трясется от нервной злости.

Жозетта снова ухватила его за руку:

— Тсс! Не надо так громко. А это так важно — что он знает?

— Если знает, тогда ему придется действовать до того, как мы причалим в Генуе.

— На таком маленьком корабле? Он не осмелится. — Она подумала. — У Хозе в ящике есть револьвер. Попробую вам его достать.

— У меня тоже есть револьвер.

— Где?

— В чемодане. Если положить в карман, его видно, а я не хотел показывать, что осведомлен об опасности.

— Если станете носить с собой револьвер, никакой опасности не будет. Пусть тот человек его заметит. Когда собака видит, что ее боятся, — она кусает; покажите, что вы можете дать отпор, — и бояться станут вас. — Она взяла Грэхема за другую руку. — Вам не о чем волноваться. Вы доплывете до Генуи и отправитесь там в британское консульство. Не обращайте внимания на эту провонявшую духами гадину. Когда окажетесь в Париже — уже и думать о нем забудете.

— Если доберусь.

— Вы просто невозможный. С чего бы вам не добраться до Парижа?

— Вы думаете, что я глуп.

— Я думаю, что вы устали. Ваша рана…

— Простая царапина.

— Дело не в глубине раны. Вы испытали шок.

Грэхему вдруг захотелось рассмеяться. Жозетта говорила правду: он все еще не отошел от той адской ночи с Копейкиным и Хаки. Он был на взводе и тревожился попусту.

— Жозетта, когда мы приедем в Париж, я угощу вас таким роскошным ужином, какой только можно купить за деньги.

Она придвинулась ближе.

— Мне ничего от вас не нужно, chéri. Только хочу вам нравиться. Я вам нравлюсь?

— Конечно, нравитесь. Я же говорил.

— Да, говорили.

Левая рука Грэхема коснулась пояса ее пальто. Внезапно Жозетта всем телом прижалась к Грэхему; в следующую секунду он сжимал ее в объятиях и целовал.

Когда у него устали руки, Жозетта отодвинулась назад и прислонилась отчасти к Грэхему, отчасти к поручням.

— Теперь лучше, chéri?

— Да. Лучше.

— Тогда я закурю.

Он дал ей сигарету.

— Вы сейчас думаете о той леди в Англии? О вашей жене? — спросила Жозетта, глядя на Грэхема над огоньком спички.

— Нет.

— Но будете о ней думать?

— Если вы станете все время о ней говорить — буду.

— Понимаю. Я для вас — лишь часть путешествия из Стамбула в Лондон. Как мистер Куветли.

— Не совсем. Мистера Куветли я бы целовать не стал.

— Что вы думаете обо мне?

— Что вы очень красивая. Мне нравятся ваши волосы, ваши глаза и запах ваших духов.

— Это приятно. Можно вам кое-что сказать, chéri?

— Что?

Она тихо зашептала:

— Корабль маленький. Каюты маленькие. Стены тонкие. И всюду люди.

— Ну?..

— А Париж большой. Там уютные отели с большими комнатами и толстыми стенами. Можно не встречаться ни с кем, кого не хочешь видеть. И знаете, chéri, когда путешествуешь из Стамбула в Лондон и приезжаешь в Париж, иногда нужно бывает выждать целую неделю, прежде чем отправиться дальше.

— Неделю — это долго.

— Все из-за войны. Вечно разные задержки. Разрешения покинуть Францию приходится ждать несколько дней. В паспорт должны поставить особую печать — если ее нет, на поезд до Англии не пустят. За печатью надо ходить в префектуру, а там страшная волокита. И вы торчите в Париже, пока старухи из префектуры не найдут время рассмотреть вашу заявку.

— Какая досада.

Жозетта вздохнула.

— Мы чудно могли бы провести эту неделю или дней десять. Я не про «Отель де Бельж»; паршивое место. Есть «Ритц», и «Ланкастер», и «Георг Пятый»… — Она замолкла, ожидая ответа.

— А еще «Крийон» и «Морис», — докончил Грэхем.

Жозетта сжала его руку:

— Вы очень милый. Но вы меня понимаете? Снять квартиру дешевле, только на такой короткий срок нам ее не сдадут. А в дешевой гостинице будет скучно. Но излишняя роскошь мне тоже не по душе. Есть прелестные отели, где номер обойдется дешевле, чем в «Ритце» и «Георге Пятом»; можно будет больше потратить на еду и танцы. Даже во время войны есть где развлечься. — Она нетерпеливо махнула горящей сигаретой. — Впрочем, зря я все о деньгах. Так вы убедите старух в префектуре выписать вам разрешение слишком быстро — и разочаруете меня.

— Знаете, Жозетта, — сказал Грэхем, — еще минута — и мне покажется, что вы говорите всерьез.

— А вы полагаете, не всерьез? — возмутилась она.

— Абсолютно убежден.

Она расхохоталась:

— Вы умеете вежливо нагрубить. Скажу Хозе — его это позабавит.

— Не уверен, что хочу забавлять Хозе. Спустимся?

— А, вы сердитесь! Думаете, я над вами потешаюсь.

— Ничуть.

— Тогда поцелуйте меня.

Некоторое время спустя она нежно произнесла:

— Вы мне очень нравитесь. Я не против комнаты за пятьдесят франков в день. Но «Отель де Бельж» ужасен. Не хочу туда возвращаться. Так вы не сердитесь на меня?

— Нет. Я сержусь на себя.

Жозетта была теплой, мягкой и бесконечно податливой. Рядом с ней ни Банат, ни весь оставшийся путь не имели значения. Грэхем чувствовал к ней и благодарность, и жалость. Он решил, что когда они приедут в Париж, он купит ей сумочку и, прежде чем отдать, сунет внутрь банкноту в тысячу франков.

— Все будет хорошо, — заверил он. — Вам не придется возвращаться в «Отель де Бельж».

В салон они спустились в начале одиннадцатого. Хозе, сжавший губы и с головой ушедший в игру, не заметил их. Мистер Куветли поднял взгляд и слабо улыбнулся.

— Мадам, — горестно изрек он, — ваш муж прекрасно играет в карты.

— У него много опыта.

— Да-да, не сомневаюсь. — Мистер Куветли сделал ход; Хозе, торжествуя, пришлепнул его карту своей. Лицо мистера Куветли вытянулось.

— Игра моя, — объявил Хозе и сгреб со стола деньги. — Вы продули восемьдесят четыре лиры. Если бы мы играли на лиры, а не на чентезимы, я бы вас разорил на восемь тысяч четыреста лир. Вот это было бы что-то. Сыграем еще?

— Я лучше пойду спать, — поспешно ответил мистер Куветли. — Спокойной ночи, дамы и господа.

Когда он ушел, Хозе провел языком по зубам, словно от игры во рту остался неприятный привкус.

— Какая скука. Все на этом вшивом корабле ложатся спать рано. — Он посмотрел на Грэхема: — Сыграть не хотите?

— Боюсь, мне тоже уже пора в постель.

— Ладно, ступайте. — Хозе пожал плечами, взглянул на Жозетту и начал сдавать на двоих. — Сыграю с тобой.

Та безнадежно улыбнулась Грэхему:

— Если ему не угодить — будет потом не в духе. Доброй ночи, месье.

Грэхем облегченно улыбнулся в ответ и пожелал доброй ночи.

Он возвратился в каюту куда более спокойным и радостным, чем до ухода.

Как разумно говорила Жозетта! И как он сам был глуп! С такими, как Банат, опасно пытаться действовать тонко. Когда собака видит, что ее боятся, она кусает. Теперь Грэхем станет всюду носить с собой револьвер. Больше того, если Банат попробует что-нибудь выкинуть — Грэхем выстрелит. На силу надо отвечать силой. Он достанет оружие прямо сейчас.