Фобос (СИ) - Шмелёв Николай Владимирович - Страница 38

— Ну, а что — нельзя на экстренном разгоне скататься?

— Экстренный разгон существует, но пользоваться им нельзя.

— Да знаю! — махнул рукой командир фрегата. — Зачем его вообще включили в возможность полётной программы?

— На всякий случай, — пояснил командир корвета на всякий случай. — Форсаж на то и форсаж, чтобы пользоваться им в экстренной ситуации. Помнишь первые полёты, когда «Харон» чуть не разорвало на куски от гравитационного возмущения, при попытке экстренного разгона вблизи Юпитера? Тогда молекулярный пластырь все аварийные запасы сожрал, а некоторые части восстановлению не подлежали. Пришлось нам «ползком» до заправки добираться.

— Так вы тогда астероид раздербанили, а он входил в важную составляющую гравитационного равновесия…

— А! — Виноградов равнодушно махнул рукой.

Старпом корвета Груздь, присутствующий при разговоре, был другого мнения и зашикал на Горина:

— Тише ты! Услышит ещё кто! Несмотря на срок давности — запрет есть запрет. Да и то сказать — никакого толку от каменной глыбы. Грязь одна…

— Есть у меня старенький бот — полностью автоматизированный, — вспомнил Анатолий Андреевич. — Его раньше использовали для сомнительных разведок. Списать ржавую скорлупку списали, а вот на свалку забрать забыли. Видимо, посчитали, что его вовсе не было, а движок на боте исправный…

С автономного бота сняли брезентовый чехол, которым пользовались с незапамятных времён. Он уже выцвел и выглядел потрёпанным. После этой процедуры, пыль стояла с добрых полчаса. Даже усиленное кондиционирование не лишило механика удовольствие её глотать, при этом беспрестанно чихая. Наконец-то Пётр Викторович сумел приступить к работе и сразу же забрался внутрь старой машины, которой предстояло обрести вторую жизнь. Голосовая программа настройки полётного задания была в исправности и теперь только оставалось кое-что изменить в двигательной установке. Выход за пределы рекомендуемых, в приказном порядке, скоростей, ограниченных для большей надёжности механическим предохранителем, кроме электронного замка, контролировался ещё и механическим ограничением. Гаврилов покопался в технике и, так-таки, сломал ограничитель. Поднявшись на ходовой мостик, он по форме доложил командиру о выполненном задании и теперь только оставалось привести задуманное в действие. Никаких неожиданностей не предвиделось и поэтому толпа зрителей, страждущих хлеба и зрелищ, на мостике не толпилась. А напрасно… Виноградов сделал отмашку рукой и бот неторопливо покинул швартовый шлюз. Медленно, словно сомневаясь в своих возможностях, он отвалив от борта корвета и плавно набирая скорость, скрылся из вида. На экране радара внимательно следили за тем, как электронный счётчик беспристрастно отсчитывал цифры, показывающие величину ускорения. Скорость автомата нарастала, постепенно приближаясь к запретной, инструкцией, отметке. Бот вышел за пределы дозволенного и продолжал наращивать обороты. Все уже облегчённо вздохнули, когда внезапно зелёная точка на мониторе потухла и, в то же время, ослепительная вспышка затмила собой всё видимое космическое пространство. В помещении управления кораблём повисла гробовая тишина и возникшая пауза, в виде немой сцены, грозила затянуться надолго. Виноградов первым нарушил молчание и тихо выговорил:

— Вот тебе и слетали за щитом…

— Все уставы мира пишутся кровью, — мрачно констатировал факт старпом, почёсывая пальцами за ухом.

— Да, — поддакнул помощник, но тут же усомнился, — но кто видел подобное?

Груздь только лениво махнул рукой, не желая вступать в полемику и пошёл по своим надобностям. Командира фрегата, лишившегося автономного щита, ему конечно было жаль, но, иногда форс-мажорные обстоятельства берут вверх. Взбесившиеся приборы потихоньку приходили в норму, а с «Орбитера» начал досаждать диспетчер Хьюз Свейз, пытаясь выяснить причастность к событию пришвартованных кораблей. И на «Хароне», и на «Уране», его клятвенно заверили, что не имеют к происшествию никакого отношения. Пока диспетчер выявлял причастность к вспышке фрегат или корвет, его самого начали вызывать с Земли. Начальство, обеспокоенное недавними событиями, опасалось повторения инцидента и вдруг — такое! Не в таких, конечно, масштабах, но… Свейз сослался на необъяснимое космическое явление, связанное, возможно, со взрывом кометы или другого вселенского странника.

В пост управления «Харона» вбежал запыхавшийся посыльный и с ходу заявил:

— Посылка для мистера Петерсона! Где он?

— Пошёл проведать какую-то мать или к такой-то матери! — зло ответил Виноградов, ещё переживая события, связанные с потерей бота, хоть и списанного, но вполне боеспособного, к тому же не проходящего: ни по корабельной ведомости, ни по бумагам арсенала Земли.

— Это я, — грустным голосом вмешался инспектор, о котором все уже успели порядком позабыть.

— Тем более — дорогу уже знаешь, — равнодушно пожал плечами командир корвета.

Покинув ходовую рубку, из которой Виноградов так и не смог связаться с командиром «Урана», он бесцельно брёл по коридору. Покрашенный Плюшкиным во все цвета радуги, он напоминал японский завод времён XX века, в котором все пути перемещения выкрашены в определённые цвета: дорожки в один, ответвления — в другой, а красной краской покрашены места, куда вход строго воспрещён. На выходе из цеха стоит чучело мастера, которому каждый, из рабочих, покидая территорию производства, может дать по морде. Берегут психику своих работяг, снимая у них накопившийся стресс. Однажды, кто-то предложил командиру поставить его тряпочный прототип, но, шутку не оценили…

Свернув за очередной поворот, Виноградов встретил старпома и мрачно хмурясь, сказал:

— Что-то я никак не могу выйти на связь с Гориным. Не случилось ли чего?

— Ты что, думаешь он мог наложить на себя руки? — усмехнулся Груздь. — Справлялся я насчёт него: спит он, на нервной почве перебрав лишнего.

Напившись с горя, командир фрегата взял пример с вездехода «Хамелеон» и прикинулся ветошью, в простонародье именуемой половой тряпкой. Теперь он мирно похрапывал в своей каюте, нервно переворачиваясь с боку на бок каждые пять минут. Павел Степанович сладко причмокивал во сне и снилось ему про то, что это его корабль забыли на марсианской орбите. Внезапно манекен, одетый в его парадный мундир, отошёл от стены и побрякивая орденами да медалями, подошёл к спящему.

— Вставай, Пашенька, — ласково прошептало пластмассовое изделие. — Вставай, горе луковое. Шелтон в канализации утонул…

Горин вскочил на кровати, как ошпаренный и, дико озираясь по сторонам, нашёл взглядом манекен, который, как и положено, стоял у стены — на прежнем месте. «Приснится же такое!» — подумал Павел Степанович и снова погрузился во власть Морфея. После нескольких, ничего незначащих, кадров из несуществующей жизни, перед ним предстал сводный хор двух кораблей и команды спецназа, исполняющих кантату под названием «Автономный щит». Дирижировал Инспектор — Проводник. Команда фрегата вопила: «Отдайте затычку!», а экипаж корвета бодрыми голосами отказывался выдавать штатное имущество и надрывался: «Не отдадим!»

— Отдайте затычку!

— Не отдадим!

— Отдайте!

— Фиг вам!

Хоровое отделение спецназа подозрительно молчало, прищурив глаза и показывая то, на что намекала команда «Харона».

Начальник одного из подразделений ЦРУ Том, в этот вечер, так же перебрал лишнего и снилось ему, как по канализационному коллектору проехала мусороуборочная машина. То, что она собирала впереди себя, утилизировалось внутри и выбрасывалось сзади, в виде спрессованных брикетов. Они очень походили на продукцию торфоразработки российских болот. Зловонная жидкость, путешествующая по лабиринтам Нью-Йоркского подземелья, бутилировалась внутри машины и так же сбрасывалась позади неё. Попадающиеся по дороге потроха, комбайн складывал в глиняные горшочки и запечатывал асфальтом. Они вылетали позади машины с такой силой, что некоторые не выдерживали потрясения, разбиваясь вдребезги. С попадающимися по дороге бомжами ассенизатор поступал своеобразно: машина заворачивала их в полиэтиленовые пакеты, предназначенные для утилизации отходов и усаживала рядами вдоль стены. Некоторые экземпляры оказались завёрнуты чёрной плёнкой, как бинтами и напоминали древнеегипетских мумий.