Глубинный путь - Трублаини Николай Петрович - Страница 31

— Я думаю, что будет лучше сделать так, как хочет Аркадий Михайлович.

— Передайте, пожалуйста, Аркадию Михайловичу, что этот вопрос мы мирно решим после сессии Научного совета. А сейчас, до заседания, я из управления не выхожу и ни о чем, кроме строительства, ни говорить, ни думать не буду.

Макаренко круто повернулся, сделал шаг вперед и взялся рукой за дверь.

— Слушайте, — поспешно сказал я, — сюда приехала Лида.

Это имя сразу остановило его. Он оглянулся. Лицо его словно превратилось в белую маску, взгляд омрачился.

— Я знаю…

— Она непременно хочет вас видеть.

— Как ее здоровье?

— Мне кажется, ухудшилось.

Макаренко подошел к окну и начал смотреть на улицу, механически обрывая листочки стоявшей на подоконнике китайской розы.

— О чем она хочет со мной говорить? — спросил он, выдавливая из себя слова.

— Кажется, о вас…

— Обо мне?

Он был удивлен, потом горько улыбнулся и проговорил:

— Скажите, что я сам заеду к ней. Сразу же после заседания совета.

— Ярослав Васильевич!

Я постарался выговорить это убедительно и вместе с тем укоризненно и просительно.

Инженер повернулся ко мне. Глаза его горели яростью. Он рванул ветку китайской розы и сломал ее.

— Слушайте, я не могу. Не могу! Я должен заниматься только делом. Мы снова отложили заседание совета на два дня. Больше этого делать нельзя. Вы знаете, что будет, если мы не подготовимся к заседанию? — Вдруг он овладел собой. — Я прошу вас сделать все, чтобы мой отказ не оскорбил Лиду. Вы сделаете, я знаю… И никому ни единого слова, — его голос зазвучал грозно, повелительно, — о том, что сейчас вырвалось у меня. Вы ничего не слышали.

— Я ничего не слышал, — покорно проговорил я.

Мы вместе вошли в кабинет Саклатвалы. Академик поблагодарил меня и попросил извинения, что так занят. Разумеется, я не задержал его своим присутствием ни на минуту.

Из управления я пошел в гостиницу пешком.

Что сказать Лиде, я еще не знал, но надеялся, что сумею с ней поговорить. Меня это почему-то не тревожило. Другое заставляло меня задуматься. Я все еще не мог понять, почему Ярослав так взволнован, почему сессия совета имеет такое важное для него значение — как будто это суд, который должен вынести приговор преступнику, ожидающему худшего. Какова роль Саклатвалы? Если он защищает Макаренко, значит, и его это касается. Неужели и ему придется, фигурально выражаясь, сесть на скамью подсудимых вместо со своим помощником? Кто же тогда судьи и прокуроры?

Я тщетно пытался разобраться в этом деле, но ничего не получалось. Ясно, что Макаренко обвиняют в ошибках на строительстве, в ошибках, которые ведут к перерасходу и задержке окончания работ. Из всего того, что мне пришлось слышать от самых различных людей, я склонялся к мнению, что обвинения против Макаренко справедливы. Но меня крайне волновал вопрос: намеренно действовал Макаренко или ошибался? Я не мог поверить, что намеренно. С этим никак не вязалось мое представление о Ярославе Макаренко, которого, как мне казалось, я хорошо знал.

Настроение у меня было прескверное.

Утром я видел, как Тарас на своем балконе занимался физкультурой. Он делал глубокие вдохи и выдохи, изгибался ласточкой, боксировал с невидимым противником, приседал и, наконец, стал прыгать.

— Смотри, балкон обрушится! — крикнул я ему.

— Не бойтесь, — ответил он. — Доброе утро!

На балкон вышел с полотенцем в руках Аркадий Михайлович. Мы поздоровались. Между нашими балконами было не более шести метров, и особенно напрягать голос не приходилось.

— Пойдемте завтракать, — пригласил профессор.

— Я готов хоть сейчас.

— Ну, так спускайтесь в ресторан и займите места. Мы сейчас придем.

Закончив свой туалет, я вышел из комнаты и направился в ресторан. Скоро туда пришли и профессор с Тарасом.

— Ну, с сегодняшнего дня мы будем вставать рано, — сказал, садясь за стол, Аркадий Михайлович. — Отпуск наш окончился, и мы уже на службе.

— У вас ведь отпуск на все лето!

— С этим покончено. С сегодняшнего дня я главный консультант по озеленению подземных станций Глубинного пути. Вчера был подписан приказ о моем назначении.

— А что это за должность такая?

— Сейчас объясню. Но раньше закажем завтрак.

Тарас удивленно поглядывал на Аркадия Михайловича.

— А я ничего не знаю, — обиженно проговорил он.

— Хотелось рассказать об этом всем сразу, но, к сожалению, всех собрать никак нельзя.

Профессор, очевидно, имел в виду своих друзей, но они и в самом деле были так загружены работой, что ему пришлось ограничиться мною и Тарасом.

Когда нам подали завтрак, Аркадий Михайлович начал рассказывать о своей новой службе:

— До сих пор я молчал, так как не все было выяснено. Собственно, идею, о которой вы сейчас от меня услышите, подсказал мне Ярослав. Как-то, рассказывая, что на Глубинном пути строят большие вокзалы и что для оформления их приглашены лучшие архитекторы, он предложил мне подумать, нельзя ли украсить эти вокзалы растениями. Я об этом долго думал и размечтался вовсю; даже начал в воображении устраивать там подземные сады, цветники и оранжереи. И в самом деле, почему бы на таких глубинах и не создать колоссальную оранжерею? Температура там идеально равномерная и такая, что даст возможность выращивать самых нежных представителей тропической флоры. Воды там сколько угодно. Соответствующий грунт создать нетрудно — всегда можно добавить необходимые химические удобрения. Необходимое количество углекислоты мы тоже дадим. Остается только проблема света. Как подать в подземелье солнечный свет? Я решил, что солнце можно заменить большими кварцевыми лампами, которые будут периодически на несколько минут зажигаться на протяжении каждого часа. Это будет полезно не только для растений, но и для людей, там работающих. И вот в моем воображении возникли эти сады-цветники. Я уже видел вокруг подземных вокзалов кусты роз, ирисы, астры, цветущую сирень.

— А в сирени щелкают соловьи, — заметил, перебивая профессора, Тарас.

— Ты, Тарас, скептик! — возмутился ботаник.

— Нет, я говорю совершенно серьезно, Аркадий Михайлович! Почему нельзя населить подземные сады птицами? Ведь будет веселее. Можно даже ульи с пчелами поставить.

Аркадий Михайлович довольно засмеялся. Очевидно, он почувствовал в словах мальчика веру в свои фантастические замыслы.

— Я и сам уже думал, — Аркадий Михайлович повертел в руках вилку, — я и сам думал, что хорошо бы расширить границы биосферы, завоевать для нее подземные глубины, создать как бы нижний этаж для растений. Мне уже снились подземные поля и леса. Но пока сделаем первую попытку на глубинных станциях нашего туннеля.

Завтрак проходил в оживленной беседе о том, какие деревья, цветы и травы нужно насаждать в подземельях Глубинного пути между Москвой и Дальним Востоком. Мы старались представить себе, каковы на вкус будут фрукты из подземных садов.

— Посадим там землянику и клубнику, — уговаривал Тарас, — и будем варить из них варенье. Мне обязательно пенку!

— Ну, пенки еще долгонько придется ждать, — смеялся ботаник.

— А как же теперь я, когда вы, Аркадий Михайлович, на службе? — вдруг спросил мальчик.

— Ты? Ты тоже на службе. О твоем назначении тоже подписан приказ.

— И меня не спросили?

— Я думал, что ты не станешь возражать.

— Конечно, нет. Значит, я поступил на службу? Первый раз в жизни! Очень рад. А скажите, деньги мне платить будут?

— Обязательно. Сто рублей в месяц.

— Кажется, довольно мало, Аркадий Михайлович.

— Хватит тебе на первый раз.

Тарас помолчал, а потом снова обратился к профессору.

— Аркадий Михайлович, знаете что?.. Если бы нам дали автомобиль, то я бы… отказался от зарплаты.

— Ишь чего захотел. А почему тебя не интересуют твои новые обязанности?

— Как не интересуют? Очень даже интересуют, Аркадий Михайлович. — Тарас встал, подошел к профессору и принял серьезный, солидный вид. — Скажите, что мы должны делать?