Ловушка для Черного Рейдера - Незнанский Фридрих Евсеевич - Страница 8

— Пришла в себя? Что ж ты такая слабенькая оказалась? А на вид — так очень даже вполне, и ножки, и задок, и прочее. Большое удовольствие доставила нам, голубушка… Что, замерзла маленько? Это мы поправим, на-ка! — он поднял откуда-то сбоку сложенное одеяло, развернул его и накинул сверху. Присел на край кровати. — Ну, ты еще не поняла, почему попала сюда?

Нина подавленно молчала.

— Не желаешь разговаривать? Как хочешь, — равнодушно сказал он. — А я думал, ты — умная девочка. Сама сообразишь. Нет, я могу, конечно, объяснить… отдельные детали. Но по существу дела ты сама должна догадаться. И на мою подсказку тоже Можешь рассчитывать, поняла? Вот и хорошо, согрейся. Скоро утро, приду попозже, и тогда поговорим с тобой основательнее. Отдыхай пока, времени у тебя много…

Он рассмеялся, поднялся и ушел, а Нина, наплакавшись и немного согревшись под жестким и колючим одеялом, сильно вонявшим бензином, провалилась в сон, словно в черную пропасть…

Ночь была или утро, она не знала. Разбудил, точнее, «выдернул» из беспокойного бреда, лязг железа. Пришел давешний в штатском. Лицо его было таким же мерзким, и в глаза ему было противно смотреть. Нина отвернула лицо. Но он сел рядом, ухватил одной рукой за подбородок, и резко, до боли, крутанул к себе.

— Не нравится? — он противно засмеялся. — А чего тебе не нравится? То ли еще будет, погоди. Словом, я пришел сказать тебе, гражданочка Крюкова, что ты влипла в отвратительную историю. Такую, что и рассказать кому — стыдно. Да и опасно. Смертельно опасно, девочка. Значит, слушай меня… Из той ситуации, в которой ты находишься, есть два разумных выхода. Нет, не так, разумный — только один. А второй… это уже не выход, а суровая перспектива. Я разговариваю с тобой фактически официально, имею такое право, понимаешь?

Нина молчала, с ненавистью глядя на него. Он усмехнулся:

— Зря, не поможет. А когда я спрашиваю, отвечай, а то больно будет. — Он погладил ее рукой по животу и добавил: — Гораздо больней, понимаешь?.. Ну?! — рявкнул он, впиваясь ногтями в ее живот. Нина взвизгнула и машинально кивнула. — Не слышу, тварь! — заорал он.

— Ясно, — прошептала она.

— То-то. А теперь о деле, раз тебе все ясно. Следствием будет установлено, что двадцатого числа, точное время ты сама назовешь, ты была изнасилована лейтенантом дорожно-патрульной службы Маркиным, после чего завезена им же в неустановленное тобой место, где он тебя оставил запертой под замком. Появится нужда, и тебе покажут, в каком помещении ты находилась три, или сколько нам потребуется, дней, чтоб органы милиции могли «отыскать» тебя и освободить. И это ясно?

— Ясно, — одними губами произнесла она, чувствуя новую волну ужаса, который накатывался на нее.

— Молодец, умница, будешь особо отмечена за свое послушание. Знаешь, чем? — он загоготал. — Покажу… Ты ведь уже пришла в себя и поняла, что имеешь дело с настоящими мужчинами, а не с мальчишками, которые толком и пистон-то поставить девчонке не умеют. Им бы только силушку свою необузданную потешить, да? А об удовольствии женщины они ведь и не думают. Молодец, правильно понимаешь…

Он замолчал и стал с интересом рассматривать ее, даже подмигнул и сказал:

— А ты, между прочим, ничего, правда мне понравилась. Будешь послушной, и для тебя все хорошо закончится, поняла?.. Ну?! — прикрикнул он, и Нина снова кивнула.

— Пойдем дальше… Все, о чем я тебе сказал, ты изложишь на бумаге, которая называется показаниями пострадавшей от насильственных действий гражданина Маркина. Как он тебя насиловал, ну, в смысле, каким способом, или, может, несколькими, — он осклабился и довольно хохотнул, — это ты, девочка, уже придумаешь и подробно опишешь сама. А если тебе будет неловко, мы вместе с тобой найдем подходящие выражения. Тебе ж ведь не впервой, я это сразу понял, как только взял твои симпатичные ножки в руки. Нет, я серьезно говорю, ты мне пришлась по душе. И приятелю моему тоже. Может, ему даже больше, чем мне, потому что он еще хотел с тобой поиграться, а я пожалел тебя, пусть отдохнет немного, говорю, успеем еще насладиться, ха! Ну, что скажешь? Как мы-то тебе, понравились? Или от счастья все перепутала?

— Гады вы! — Нина с трудом выдавила из себя и в ужасе зажмурилась, ожидая немедленного удара. Но этот только рассмеялся.

— Это точно! Да не бойся, открой глаза, зачем же бить женщину, которой можно еще долго пользоваться? Прежде чем… сама понимаешь. Да, и, вот переходим к возможной перспективе, которую я, клянусь самым своим дорогим, не пожелал бы тебе. Значит, слушай. Если ты отказываешься от сотрудничества со следствием — это у нас так называется, — нам ничего другого не остается, как убрать следы чужого насилия, понимаешь? То есть мы в последний раз отводим душу с тобой, а потом увозим в лес и закапываем. Но так, чтобы можно было потом отыскать безымянную могилу, произвести эксгумацию трупа… Очень неприятная, скажу тебе акция, немногие выдерживают. А Елена Сергеевна, которая обязательно заявит нам о пропаже дочери и приедет «на труп» для опознаний, — это тоже профессиональное выражение, — узнав свою дочь, вряд ли долго потом проживет. И все оставшиеся свои дни будет молить Бога и милицию сурово наказать насильника и убийцу, бывшего мента, ставшего опасным оборотнем, Евгения Маркина. Вот такая у тебя реальная и конкретная перспектива… Да, а в том, что он сознается во всех своих смертных грехах, и даже тех, которые никогда не совершал, это я тебе лично обещаю. Так что сопротивляться тебе нет никакого резона. Бессмысленно, девочка. А теперь подумай, у тебя, может быть, еще вся жизнь впереди, и прими решение. А я пойду принесу тебе чего-нибудь поесть, время завтрака-то уже прошло, пока ты отдыхала. Видишь, как? Мы о тебе заботимся, а ты не хочешь пойти нам навстречу… Нехорошо так поступать.

Женя, ничего не сказав о своем беспокойстве матери, пришедшей домой после ночного дежурства, умчался из дома, не позавтракав, чем удивил и даже обеспокоил Серафиму Петровну. Обычно он плотно «заряжался» перед работой. И уехал-то как-то спешно, ничего не объясняя. Ну, может, срочные дела какие, решила мать.

А Маркин подъехал к универмагу перед самым его открытием. Двери были еще заперты, но первые посетители уже толпились перед ними. Среди проходящих к центральному входу работников, в основном, молодых женщин, которым охранник открывал вход и тут же запирал, Маркин безуспешно искал Нину. Но зато увидел, наконец, Лену, которая выпрыгнула из подошедшего к остановке автобуса и легко побежала к универмагу. А за ней выбрался Иван, молодецки расправляя плечи и демонстрируя неизвестным зрителям, что ночь для него оказалась более чем успешной, быстро отправился к другому автобусу, идущему мимо Нагорной улицы, где размещался штаб отдельного батальона ДПС. Женя не стал его останавливать, ему Лена была нужна, и он двинулся ей наперерез. А та увидела его и уставилась удивленно.

— А где Нинка? Уже там? — она махнула рукой на двери.

— Я думал, она с тобой, с вами, — растерянно произнес Женя, чувствуя, как его спина покрывается мурашками.

— Здрасьте! — уже изумилась Лена. — Мать ее звонила среди ночи, спрашивала, я уж и не помню, что врала… А где же она тогда?

— Я проводил ее, посадил в автобус, она еще помахала мне. Хотел проводить до самого дома, но она отказалась… Господи, уж не случилось ли чего? Не понимаю, что меня вчера так мучило?..

— Но, может, она уже здесь! Постой, я сбегаю!..

«Ее здесь нет…», — это уже твердо знал Маркин.

И надеяться ему было не на что. Не на кого. Только найти водителя вчерашнего автобуса и все у него выяснить… Он уже принял решение, когда из универмага выбежала растерянная Лена и беспомощно развела руками. Женя кивнул ей и пошел к своей «пятерке».

Отрешенно нажал на сигнализацию, машина «вякнула», и тотчас обе руки Евгения словно попали в клещи.

— Спокойно, лейтенант, — услышал он сзади хриплый, будто прокуренный, голос.

Маркин обернулся и увидел человека в обычной, гражданской одежде, подходившего к нему. А за руки Евгения крепко держали два милиционера в голубой камуфляжной форме. Хорошо держали, профессионально, как при захвате опасного преступника, — крепкие ребята. Но, еще обернувшись к штатскому, Маркин краем глаза успел заметить Лену у дверей универмага, глядевшую на милицейскую операцию по задержанию и с ужасом прижимавшую ладонь ко рту. И Женя угадал, о чем она сейчас думала…