Кандидат на убийство - Незнанский Фридрих Евсеевич - Страница 27

Девушка тут же сменила гнев на милость, сняла трубку и позвонила в регистратуру:

— Люда, посмотри там, где лежит Ройтман…

Она вопросительно глянула на Гордеева.

— Натан Яковлевич, — четко произнес тот.

Девушка повторила имя-отчество в трубку.

— Ваш Ройтман лежит в терапевтическом. Проходит обследование желудочно-кишечного тракта.

— Интересно. Привезли, значит, с сердечным приступом, а обследуют желудок?

Медсестра пожала плечами и улыбнулась.

— Вы знаете, у сердца тоже есть желудок. И не один.

— Правда? — изумился Гордеев, ну просто чудеса в решете. — И что, в этих желудках идет пищеварительный процесс?

Дежурная засмеялась. Улыбка очень ей шла, и Гор-деев искренне пожалел, что Ройтман все-таки оказался симулянтом. Квод эрат демонстрандум (что и требовалось доказать), Юрия Петровича потянуло на латынь, — видимо, больничным хлорно-валидольным сквозняком навеяло. Странно, что латынью до сих пор пользуются медики и юристы, и те и другие врачуют недуги: первые — телесные, ну а вторые (адвокат горделиво выпрямился) — общественные.

— Вы просто мне открыли глаза. Теперь, услышав разные высокие слова о сердце, я буду вспоминать про желудки. А теперь, моя фея, откройте мне глаза еще на одно — где находится это самое терапевтическое отделение. Только, пожалуйста, доходчиво и просто…

Гордеев шел по дороге, очищенной от снега. Навстречу катилась машина «скорой помощи». Юрий подумал, что это не может, вероятно, считаться приметой неудачи, поскольку происходит на территории больницы, где таких машин снует много. Теперь Гордееву оставалось только получить от Ройтмана кассету, о которой говорил Варганов. Среди материалов, переданных секретарем Натана Яковлевича, ее почему-то не оказалось. Эрраре, как говорится, хуманум эст (человеку свойственно ошибаться), а может быть, это и не ошибка, а преднамеренная ликвидация единственной улики, изобличающей подлог. Подлинник кассеты исчез из архива службы безопасности.

Гордеев вошел в здание терапевтического отделения. Здесь, в приемной, было многолюдно. Юрий подошел к окошку, решив не шифроваться, а провести разведку боем.

— Могу я видеть господина Ройтмана Натана Яковлевича?

— А вы ему кто? — спросило узенькое, закрашенное белой краской изнутри окошко, расположенное так Неудобно, что совершенно лишало возможности разглядеть говорившего.

— Коллеги мы. Сами адвокаты. Решили навестить захворавшего товарища, — проблеял Юрий на манер попрошайки в метро.

Окошечко задребезжало смехом.

— Сейчас узнаю, — молвило оно и затаилось.

Гордеев огляделся. Заметил нескольких быковидных личностей, могущих оказаться приставленными к Ройтману. Юрий скользнул по ним совершенно равнодушным взглядом и уставился на двери, откуда выходили больные.

Скоро появился молодой человек в белом халате, накинутом на плечи. Он сразу остановил взгляд на Гордееве, но тем не менее громко крикнул:

— Кто к Ройтману? Кто пришел к Натану Яковлевичу, подойдите ко мне!

— Это я! — в тон ему ответил Гордеев, помахивая поднятыми руками и кланяясь окружающим. — Я к Ройтману! К Натану Яковлевичу!

Все повернули головы, чтобы посмотреть на человека, пришедшего навестить неизвестного (а может быть, даже очень известного) им Натана Яковлевича.

Он подошел к молодому человеку, который смотрел на Юрия с укоризной.

— Натан Яковлевич сейчас на процедурах…

— Ах вот что! Бедняга! — вскричал Гордеев. — И как его здоровье?

— Идет на поправку, — неуверенно ответил тот.

— Значит, надежда на выздоровление есть?

— Да… Он просил сказать, — окончательно смутился гонец, — что он передал клиенту все материалы, которые имел. — Юноша выразительно посмотрел Гордееву в глаза и перевел взгляд на кого-то, стоящего у адвоката за спиной.

«Значит, все-таки пасут его», — подумал Юрий.

— Все-все?! Вот так вот взял и передал?! — Гордеев подмигнул посланцу. — Редкой души человек! Добряк, можно сказать. А может, все-таки что-то оставил? На память, а?

— Он просил его не беспокоить. — Юноша опять уставился за спину Гордееву.

— Понял, спасибо. Поклон ему и, так сказать, всяческий шалом.

Гордеев резко повернулся. Перед ним стоял крепкий парень в кожаной куртке. Он энергично работал мощными челюстями, пережевывая жвачку.

— Вале! — приветствовал его Юрий, сделав ударение на звуке «а».

— Какая Валя, ты че? — напрягся «бык». — Ты кто такой?

— Воленс-ноленс, квоулисет йови нон лисет бови. Корпус деликти?

— Ты че гонишь? Какой корпус?

— Корпус деликти, — повторил Гордеев, изучавший латынь на юрфаке.

— Ты педик, что ли? — догадался «бык», демонстрируя свои способности к абстрактному мышлению.

— Альтер эго, — подтвердил Гордеев и попытался обойти бандита.

— А ну стоять! — прошипел тот. — Ты кто такой, спрашиваю?

— Адвокат. Фамилия наша Бромкинфимкентринкер, — робко пропищал Юрий и, заметив, как напрягся бандит, запоминая мудреное имя, рванулся к выходу.

— Стой! — приказал «бык».

Но Гордеев уже был возле двери и, не сбавляя хода, выскочил на улицу. Если у «быка» не было машины на территории больницы, то удрать можно. Юрий оглянулся через плечо. Эх, ходко идет! Бандит бежал за ним радостно и быстро, мерно попыхивая паром на холодном воздухе. Наш паровоз вперед летит! Юрий увидел, что «бык» поднес к уху крошечную трубку мобильника.

Вагончики решил подтянуть! Ну ты мне за это ответишь! Гордеев выбрал замерзшую лужу пошире и рванул туда. Бандит, не переставая болтать по телефону, — следом. Гордеев немного сбавил ход и, когда преследователь был совсем близко, вдруг резко отвернул вбок, как делают дети, играя в пятнашки. «Бык» инстинктивно повторил движение, поскользнулся, замахал свободной рукой, потом дернул рукой с трубкой и кубарем полетел на асфальт.

Гордеев добежал до шлагбаума, осмотрелся. Хромающий бандит появился из-за поворота. Упорный, гад! Юрий быстро перешел через улицу и начал подниматься по склону к высоткам общежитий. Он обернулся еще раз. К воротам подъехал черный джип, «бык» разговаривал с сидевшими в нем людьми, указывая рукой в его сторону. Приключения продолжаются! От машины так легко не убежишь.

Гордеев заметил, что возле одной из общаг собралась небольшая группа молодых людей. Один из парней, забравшись по решетке на четвертый этаж, опустил вниз веревку, по которой должны были проникнуть в здание остальные «злоумышленники» с рюкзаками, набитыми пластиковыми бутылками с пивом. Затея их была довольно опасной, веревка не слишком крепкой, но Гордеев решил рискнуть.

— Бог в помощь! — обратился он к студентам.

Они обернулись и посмотрели на него все разом.

А потом разом загалдели на каком-то шипяще-журчащем языке. И только тут Юрий заметил, что все стоящие внизу ребята — негры.

— Тебе чего, мужик?! — раздался сверху голос.

— Хочу наверх забраться! — Гордеев посмотрел на парня с веревкой. — Поможешь?

— Рискни. — Парень поболтал веревкой.

Гордеев оглянулся. Джипа не было видно, зато двое крепких ребят поднимались от дороги к общежитию.

Юрий уцепился за веревку и полез наверх. Негры, задрав шоколадные лица с белесыми носами, восхищенно лопотали и вскрикивали. Скоро Гордеев стоял рядом с молодым человеком с веревкой. От него крепко разило спиртом.

— Я от бабушки ушел, я от дедушки ушел, — подмигнул он Гордееву.

— Это кто? — кивнул адвокат на толпу внизу.

— Гости. — Парень перегнулся через перила и махнул неграм рукой. — Дети разных народов, мы мечтою о спирте живем.

— А что, через проходную не пускают? — Юрий наблюдал за приближением преследователей.

— Почему — не пускают? Мы отсюда только пойло поднимаем. — Парень перебросил через перила первый рюкзак.

Гордеев сглотнул слюну, поняв, какому риску подвергал, себя. Махать бандитам рукой и посылать им воздушные поцелуи расхотелось. Задор пропал. Юрий побрел вверх по лестнице, потом по длинному коридору прошел здание насквозь, поднялся еще на два этажа. Он остановился возле группы ребят, хором распевавших «Желтую подводную лодку» под гитару. Адвокат остановился рядом, подтягивая общеизвестному: «Уи ол лив ин йеллоу сабмарин, йеллоу сабмарин, йеллоу сабмарин». Автоматически принял из руки стоящей рядом девушки дымящуюся папиросу, затянулся и только тут понял, что за сладкий запах донесся до него на подходе к «артистам». Гордеев поспешно передал папиросу соседу и поспешил ретироваться. Однако некоторое действие анаша успела произвести, и эти ощущения не были очень уж неприятными. Плохое настроение, вызванное неудачным визитом в больницу и последующими событиями, уступило место здоровой злости.