Клуб неверных мужчин - Незнанский Фридрих Евсеевич - Страница 45

— Верещагину по базам прогнали? По нашей части ничего интересного?

— Пробивали, не имеется. Чиста она. С одной стороны, за даму можно только порадоваться, а с другой… — Борис многозначительно замолчал.

— Вот именно, — проворчал Турецкий, — кто бы за нас порадовался.

— О, она выходит! — возбудился Борис. — Мать честная, Александр Борисович, какая пава… Не идет, а плывет… Представляете, местные алкаши даже пить перестали, таращатся на нее…

— Куда это она? — насторожился Турецкий.

— Не докладывает, — ухмыльнулся Борис. — Так мне за ней следить?

— Следи, Борисушка, следи. На кой ты там один нужен?

Слежка продолжалась еще часа четыре. Неясные сомнения закрадывались в душу. Не та ли это работа, что коту под хвост? «Восторженные» доклады поступали с интервалом в полчаса. Дама беззаботно «шоппинговала». Из парфюмерного магазина перетекала в студию декора, из студии декора — в «Галерею времени». Звонила в автосервис, интересовалась, сколько дней продолжится пешая жизнь, и, видимо, не обрадовалась ответу. В шестом часу вечера вернулась домой, и, очевидно, на сегодняшний день это было все.

— Можете приезжать, Александр Борисович, — устало вымолвил Борис. — Ох, и загоняло меня это чудо…

— Сейчас приеду, — сказал Турецкий. — До моего появления пост не покидать.

Это был день испорченных автомобилей! Он сел за руль, включил зажигание… и обомлел, когда вместо привычной работы двигателя услышал резкий треск. Аккумулятор сел! Мать твою! Он вывалился из машины, распахнул капот. Сел безнадежно! Поднял кулак, чтобы треснуть по нему… и не стал. Невероятно, но факт. Он читал об одном странном случае. Женщина тридцати шести лет никак не могла завести свой «пежо». Озверела настолько, что стала в ярости лупить молотком по мотору. Машина возмутилась, завелась и задавила обидчицу! Экспертиза установила, что удары пробудили к жизни стартер, а ручник оказался сломан… В общем, жуть.

Он в растерянности покачал головой. В припаркованный поблизости золотистый «одиссей» садилась дама привлекательной наружности.

— Мэм, позвольте у вас прикурить? — Турецкий простер к ней жалобные длани.

Дама оценивающе посмотрела на него, потом на часы. Безжалостная нехватка времени победила возможность помочь интересному мужчине. Она, очевидно, прекрасно знала, что мужчина женат.

— Ой, простите, — сказала дама. — Совершенно нет времени. Давайте в другой раз, хорошо?

— Отлично, — кивнул Турецкий, провожая глазами золотистый «одиссей» с бессердечным содержимым.

«Прикуривать» в этот час было не у кого. Он раздраженно захлопнул крышку капота и побежал за угол ловить такси…

Турецкий стоял на лестничной площадке второго этажа, под железной дверью четвертой квартиры и, терзался противоречиями. Интуиция собиралась ему что-то сообщить, но языка, на котором она собиралась это сделать, он не понимал. Работали все чувства. Звенело пространство, табличка с номером четыре становилась безобразно выпуклой, запахи подъезда смешивались с запахами, доносящимися из квартир. Что-то любопытное в этом, без сомнения, имелось. Но как отсечь любопытное от ненужного, если они так похожи?

Он уловил шорох, подобрался. Тишина. Снова шорох. Кто-то в мягких тапочках подошел к двери. Вот только загвоздка: происходило это не в квартире под номером четыре, а… в соседней квартире под номером три.

Довольно странно. Любопытных старушек на свете хватает, но он ведь не шумел, подошел тихо. Как она могла услышать? Тоже интуиция? Он боялся повернуть голову. Чувствовал каждой клеточкой, что за дверью стоит человек и смотрит в глазок. Рука внезапно обросла тяжестью. Чертовщина на каждом шагу. Может, для начала наведаться в соседнюю квартиру? Бред какой-то. Он потерял уйму времени, пока добрался по пробкам в этот горем убитый район. Скоро темнеть начнет…

Он справился с минутным замешательством, поднял тяжелую руку, надавил на кнопку. Далеко в квартире зазвенел звонок. Несколько секунд стояла непроницаемая тишина. Даже в третьей квартире затаили дыхание. Раскрылась внутренняя дверь, и снова тишина. Обитательница квартиры разглядывала в глазок посетителя — делового, высокого, подтянутого, представительного, с папочкой в руке, с немного смущенным лицом. Приятного мало для душевного равновесия — стоять под перекрестным огнем.

— Что вы хотите? — донесся из-за двери тихий женский голос.

— Верещагина Жанна Аркадьевна? — сухо осведомился он. — Прошу прощения, я должен с вами поговорить. Это ненадолго. Следователь Турецкий, я вам все объясню… — ради усиления эффекта он достал из кармана красное удостоверение агентства «Глория» и поднес к глазку. Если повезет, вторичного предъявления не потребуется.

Женщина за дверью колебалась.

— Не надо волноваться, я не причиню вам зла, — он повысил голос и выразительно кивнул на соседнюю дверь. — С нами, кажется, третий, Жанна Аркадьевна, вам нечего бояться.

Дверь открылась. Возникло очаровательное женское личико с пухлыми губами Анжелины Джоли, со щечками, Шарлиз Терон, с глазами Рады Митчелл и с фигурой… Впрочем, о фигуре можно будет судить только после снятия махрового бесформенного халата. Не так давно женщина принимала душ. Волосы подсохли, но приличествующую форму еще не обрели.

Он хотел еще что-то сказать, но лишь глупо улыбнулся.

— А вы не больно-то смелый, следователь Турецкий, — тихо заметила женщина.

— Догадайтесь, почему, — хмыкнул он. — А вообще-то, для знакомства с девушкой смелость не нужна. Смелость нужна при расставании.

— Где-то вычитали? — она улыбнулась.

— Не помню…

— Проходите, — она посторонилась. — Ума не приложу, что означает ваш визит?.. — она запахнула халат, закрыла дверь и скрестила руки на груди.

Он вошел, осмотрел уютную прихожую, гардероб с раздвижными дверцами, фрагмент кухни, глянцевый шкаф, кусочек спальни, застывшую женскую фигуру.

— В третьей квартире проживает любопытная старушка?

— Почему вы спросили? — от его внимания не укрылось, что девушка как-то напряглась и в глазах ее появилась настороженность.

— Ну, если это нормально, что человек постоянно мнется под дверью?..

— Не обращайте внимания. Почему вы на меня так смотрите?

— Вы представляетесь какой-то загадочной, Жанна Аркадьевна.

Она изобразила плечами нетерпеливый жест.

— Хорошо, — кивнул он, — немного таинственности женщину не испортит, верно? Где мы можем поговорить?

— Проходите туда, — она кивнула мягко очерченным подбородком, — там гостиная. Комната общего пользования, так сказать.

В комнате было уютно. Особый интим обстановке придавали шторы, волнистым каскадом спадавшие на пол. Миниатюрный диванчик, два кресла, рельефная шелкография на стенах, пушистое ковровое покрытие. В старомодном, но хорошо сохранившемся серванте стояла икона, изображающая Богоматерь в полный рост с младенцем. Он осмотрел икону, недоуменно покосился на хозяйку квартиры, а та села на краешек кресла и выжидающе на него уставилась.

— Дань моде? — поинтересовался Турецкий. — Или так, на всякий случай?

— Есть еще и третий вариант, господин следователь, вы об этом не подумали?

— Да, мне должно быть стыдно, — он виновато улыбнулся. — Бог думает о нас постоянно, а мы вспоминаем о нем лишь тогда, когда нам тяжело. Простите, Жанна Аркадьевна, но мы навели о вас справки. Вы работаете в клубе «Эквилибриум», не будем уточнять, кем. Мы изучили вашу биографию: где учились, где работали. Вам не интересно, зачем мы это делали? Ваше лицо выражает многое, но в нем нет интереса к теме моего визита.

Женщина неопределенно пожала плечами. Ее лицо выказывало нетерпение, но в достаточно мягкой форме.

— Ну да, — согласился Турецкий, — знание, конечно, сила, но немногие питают к знаниям слабость.

— А я как маранта, — сказала она, — на ночь поднимаю и сворачиваю свои листочки. Что вам еще обо мне известно?

Вопрос прозвучал не праздно. Турецкий почувствовал: у нее имеется нечто такое, о чем бы эта красотка предпочла молчать.