Модельный дом - Незнанский Фридрих Евсеевич - Страница 33
- Предыдущая
- 33/40
- Следующая
— Неужели узнала? — удивился Трутнев. — Ведь, столько времени не общались.
— Сергей Викторович! — играя голосом, произнесла Марго, она же Татьяна Брюкова. — Да неужто, хоть раз пообщавшись с вами, можно забыть такого мужчину? Кстати, вам вторую звезду еще не дали?
«Вот же змея!» — усмехнулся Трутнев, почти чувствуя на себе ее горячее дыхание, от которого у любого нормального мужика голова могла пойти кругом.
— Пока что в майорах хожу, — признался он и тут же, поймав себя на том, что поддается какому-то необъяснимому очарованию Татьяны, «посуровел» голосом: — Все, Татьяна, все! Объяснились в любви и хватит.
— Вот так вот всегда с вами, — обиженным голосом протянула Марго, — не успеешь парочку ласковых слов сказать, как тут же тебе «хватит да хватит». А так бы хотелось поболтать с вами.
— Так кто же нам мешает? — ухватился Трутнев. — Кстати, ты сейчас дома?
— А где же мне еще быть, молодой, красивой да неженатой? — отозвалась Марго и тут же, приглушив голос: — Товарищ майор… вы что это… серьезно?
— Серьезней не бывает.
— Ну, в таком случае…
— Татьяна… — остудил ее надежды Трутнев, — ты видимо не поняла меня. Потолковать кое о чем надо. Причем весьма срочно.
— Сергей Викторович… — заныла Марго. — Вы же обещали не тягать меня более.
Она не могла избавиться от слова «тягать», причем произнесенное так, как не сможет произнести ни одна москвичка, и это выдавало в ней коренную хохлушку.
— Татьяна! — в голосе Трутнева «кипело» изумленное возмущение. — Да когда же это я мог пообещать подобное! Уж не перепутала ли меня, голубушка, с серым бароном?[1]
Однако Маргуша гнула свое, будто не слышала того, что говорит майор.
— Да и «Зося» уже давным-давно медным тазом накрылась. К чему тягать-то?
«Господи, избавится она когда-нибудь от этого паскудного «тягать»? — мысленно посочувствовал Трутнев, продолжая в тоже время дожимать ее.
— Вот о «Зосе» и потолкуем малость, — уже без наигранного тона в голосе, произнес он. — Как говорится, посидим, покалякаем, вспомним былое. Так что думай, где удобнее всего встретиться.
Понимая, что смешочкам да ужимкам пришел конец и «добренький Серега Трутень», как звали его центровые проститутки, может и «на попа поставить», да так поставить, что потом всю жизнь жалеть будешь, что отказала ему, Марго все же попыталась потянуть резину:
— Может, завтра? А? Где-нибудь после обеда, а?
— Сейчас тоже не утро. Колись!
— Ну, в таком случае…
— Что, проблемы, что ли, какие?
— А то! — искренне возмутилась Марго. — Я тут как раз толичко из ванны вылезла, голову помыла… а вы знаете, какие у меня волосы, и чтобы их высушить… — Казалось, ее возмущению не будет конца. — А вам вынь да положь!
— Так давай чуток попозже.
— Не могу.
— Почему?
— У меня свидание назначено… на четыре. И я не успеваю, чтобы и голову высушить, и к вам, и…
Трутнев хмыкнул и почесал переносицу. Свидание, мать твою… Можно было, конечно, и рявкнуть на нее, приказав отложить на этот день все «свидания», однако шатенка-красавица Марго, с осиной талией и бюстом, мимо которого не мог пройти спокойно ни один нормальный мужик и на который засматривались даже женщины, глотая слюни зависти, была кладезем информации, и Трутнев не мог позволить себе даже словом обидеть Маргушу.
— Хорошо, будь по-твоему, — согласился он. — Ну, а если я к тебе сейчас подъеду? Если не ошибаюсь, ты вроде бы одна сейчас квартиру снимаешь?
— Господи, конечно одна! — засуетилась Марго. — Приезжайте, я только рада буду. Только вот приберусь маленько.
— Диктуй адрес…
Уже на выходе из своей каморки Трутнев вспомнил вдруг, что не ел с самого утра, и у него засосало под ложечкой. Решил было завернуть в буфет, однако тут же передумал и заспешил по лестнице к выходу…
Дом, в котором Марго снимала однокомнатную квартиру, своим фасадом выходил на Ленинский проспект, и час спустя после телефонного звонка, позволив Марго «голову высушить» и «маленько прибраться», Трутнев набирал продиктованный ему код домофона. Игривый голосок дал понять, что она уже отследила гостя из окна дома.
— Кто?
— Мент и конь в пальто. Открывай!
Щелкнула задвижка, и он вошел в подъезд. Поднялся лифтом на четвертый этаж, где его, как самого дорогого гостя, уже встречала Марго. Впрочем, назвать ее сейчас этой кличкой у Трутнева не повернулся бы язык.
В полуосвещенном дверном проеме, в розовом и, видимо, далеко не дешевом халатике, который едва прикрывал соблазнительные, идеальной формы колени и, в то же время, подчеркивал всю прелесть ее бюста, стояла раскрасавица шатенка и, обнажив идеально белые зубки, улыбалась гостю. И эта ее притягательная улыбка, ее округлые колени, волнующая грудь и бедра как бы кричали сами собой: «Ну чего же ты, дурачок безмозглый? Вот она я — вся твоя! Так ведь и помереть можно, всю жизнь ожидамши».
Невольно смутившись, чего с Трутневым не случалось уже многие-многие годы, он откашлялся в кулачок и протянул Татьяне набитый всякой всячиной целлофановый пакет.
— В твоем магазине затоварился, так что за качество не обессудь.
— Спасибо, конечно, — расцвела Татьяна, сдвинувшись в проеме, так что он коснулся ее груди, и пропуская его в небольшой коридорчик, в конце которого просматривалась дверь, — но… Даже неудобно как-то.
— Есть вдруг захотелось. Вспомнил, что с самого утра крошки во рту не было.
— Господи, да неужто у меня холодильник пустой? — всплеснула руками Татьяна. — Неужто я бы вас не покормила?
Трутнев на это только плечами пожал. Мол, даже не сомневаюсь в этом, но как всякий уважающий себя мэн с собой ношу закуску, выпивку и презервативы.
Кивнув гостю, чтобы проходил в комнату, Татьяна раскрыла пакет и удивленно возвестила:
— Не поняла! Это что же, мы сегодня и коньячок пьем?
— Ты, конечно, можешь и не пить, — усмехнулся Трутнев, — но лично я выпью обязательно. Устал, как собака, ломает да и не можется что-то.
— Это мы враз вылечим, — пообещала Татьяна. — У меня сразу заможится. И заможится, и…
— Разговорчики!
Стоя в коридорчике и вдыхая чувственно-волнительный, бьющий по мозгам и всей нервной системе запах необыкновенно красивой молодой женщины, которую не видел полгода и которая словно обновилась за это время, похорошев еще больше, он наконец-то смог справиться со своей первоначальной растерянностью и почти командным голосом приказал:
— Пока будешь шебуршить на кухне, принеси-ка посуду. Что-то мне действительно, не можется, да и тебе надо поспешать.
— Господи, да о чем вы, Сергей Викторович! — возмутилась Татьяна, и казалось, что ее искренности не будет конца. — Да ради такого гостя я любую встречу отложу.
Трутнев в этом даже не сомневался и невольно скользнув взглядом по глубокой выемке в халатике, отчего вновь в голову ударила кровь, пробормотал:
— Делай, что говорят.
Комната, в которой Марго «маленько прибралась», поражала своей чистотой и каким-то особенным порядком, не свойственным «массажисткам» и прочему обслуживающему персоналу салонов типа пресловутой «Зоси». Приехавшие в Москву на «подработку» хохлушки и молдаванки, бурятки, мордва да и просто вконец обнищавшая российская глубинка перебивались здесь жизнью временщика, девизом которого было «Абы день прожить да деньжат сколотить», а тут… Но что более всего поразило Трутнева, так это стопы сложенных вдоль стены книг, на которых не было пыли. Русская классика, причем, судя по цветастым обложкам, недавно купленная, и современная беллетристика, среди которой преобладал так называемый «женский роман». Исторический роман и детективы. Чуть в сторонке, у изголовья сложенного дивана, стопа глянцевых, также чисто женских журналов.
Усевшись в кресло, Трутнев взял один журнал, и в этот момент в дверях появилась Татьяна с подносом в руках. Поставив его на журнальный столик, она переставила с него бутылку коньяка с коньячными бокалами на стол, но, что еще больше поразило Трутнева, бутылку минеральной воды и фужеры под воду. Видимо, уловив его удивленный взгляд, она повела плечиками, отчего колыхнулась ее грудь.
- Предыдущая
- 33/40
- Следующая