Имя убийцы - Незнанский Фридрих Евсеевич - Страница 30

— Лыбин не заступит, — рассеянно отозвался Турецкий. — У Лыбина уважительная причина. Чем вы недовольны, Недоволин? Вы должны радоваться, что убили не вас, а сменщика.

Охранник опешил, он проследовал мимо, покинул прокуратуру. Наметанный глаз сразу же вычислил инородное тело, привалившееся к пустующему зданию через дорогу. Пришлось проделать нехитрый, но достигший эффекта маневр. Добежать до «Ауди» он бы не успел. Турецкий повернул направо, зашагал по дорожке вдоль фундамента, свернул за угол. Досчитал до трех, высунул нос. Маневр не остался незамеченным. Мышкевич оторвался от стены, засеменил через дорогу, придерживая болтающуюся на плече сумку. Турецкий припустил вдоль торца. Обогнул прокуратуру, снова выглянул за угол. Мышкевича не было — вероятно, осваивал пройденный Турецким путь. Он выбежал из калитки, прыгнул в машину, вырулил с парковки. Похмыкивая под нос, покатил по улице Щукина.

После долгих плутаний он выбрался на Большую Муромскую, остановился недалеко от газетного киоска. Извлек из бардачка дарованную милиционерами карту, стал внимательно ее рассматривать. Запомнив все, что нужно, сложил, двинулся на север. Встал на Троицком шоссе, у границы городской черты, где предприимчивые коммерсанты воздвигли небольшой супермаркет для транзитной публики, сбегал за печеньем, газированной водой и покатил на север…

Где кончается асфальт, начинается Россия: на четвертом километре он свернул с трассы, медленно двинулся по проселочной дороге, прорезающей обширное «злачное место» — пшеничное поле. С дороги свернул на примыкающую, проследовал мимо глухого осинника, заброшенной фермы, заросшего камышами озера, снова погрузился в поля, чередуемые перелесками…

К нужному объекту он подъехал примерно в час дня. С погодой повезло: день выдался ясный, сухой, не пришлось барахтаться в грязи. Дорога превращалась в едва очерченную колею — видно, место, облюбованное для рыбалки генералом Бекасовым, было не самым посещаемым в округе. Он медленно катил мимо однообразных кустов тальника, настороженно озирался. Глухомань, конечно, знатная… Дорога закручивалась, петляла, то пропадала, то снова появлялась. Наконец он выехал к Лебяжьему озеру: расступился тальник, образовалась красота неописуемая…

— Так вот ты какое, «Лебединое озеро», — пробормотал Турецкий, останавливая машину в нескольких шагах от пологого спуска к воде. Извлек из тайничка пистолет, спрятал в нагрудный карман. Не любил он оружие, но что порой согреет душу? Он выбрался из машины, вдохнул полной грудью. Голова закружилась от обилия никем не оскверненного воздуха. Какое же тут блаженство, право слово…

Полной уверенности, что за ним никто не увязался, не было, хотя он неоднократно проверялся, съехав с шоссе. Послонялся по окрестным кустам, выискивая следы пребывания людей, постоял у кострища, увенчанного кучкой пластиковой тары. Сунулся в прибрежные кусты, оступился, нога поехала по скользкой глине — не ухватись он за ствол молодого деревца, открыл бы раньше времени купальный сезон. Отряхиваясь, выбрался из зарослей и в нескольких шагах, на крохотной полянке обнаружил стоянку автомобиля. Валялась грязная ветошь, пролилось масло, и там, где оно расползлось по земле, не росла трава. Он сел на корточки, изучил рисунок протектора. Очевидно, это был генеральский джип — слишком уж витиеватый рисунок. В траве валялись несколько окурков — поднимать их смысла не было. Неизвестно, кто их оставил — то ли охранники, то ли сам генерал, то ли парни из следственной группы, старательно затаптывающие следы преступления. Он вышел к озеру. Водоем был протяженный, овальной формы, с заросшими камышами извивистыми берегами. На противоположном берегу возвышался хвойный лес — корабельные сосны тянулись в небо, карабкались по отлогому холму, образуя нечто вроде полукруглого амфитеатра вокруг застывшей водной глади. Стая уток спорхнула с воды, выводя из оцепенения, потянулась к дальнему берегу. Турецкий проводил глазами водоплавающих, продолжил изыскания. Найти место преступления оказалось не сложно. Он закрыл глаза, возвращая память к пресловутой видеозаписи охранника Максима. Вот пляшет картинка: генерал в ботфортах, стоящий по щиколотку в воде, слева ветка тальника, фигурная коряга, наполовину погруженная в воду. Отыскать корягу оказалось плевым делом. Теперь он стоял именно на том месте, с которого охранник Максим проводил свою последнюю в жизни съемку. Он пристально всматривался в дальний берег. Оглянулся — за спиной поляна, глухие дебри ветвистого тальника. Напевая «Как хорошо быть генералом», он спустился с маленького обрыва к воде, всмотрелся в илистое дно. Выбрался на сухое, двинул в кусты. Отыскал сухую жердину, вернулся к озеру, нащупал толстым концом участок дна, где стоял генерал. Повел палку дальше — и буквально через тридцать сантиметров она провалилась в яму. Турецкий выпустил ее из рук, потерял равновесие. Проклиная свою неловкость, побрел к машине, включил печку, стал просушивать носок и ботинок. Шарики в голове медленно вращались. Кажется, все сходилось. Генерал рыбачил на мели, а буквально в шаге от него разверзалась бездна. Он обернулся на звуки выстрелов. Убийца пальнул ему в грудь. Пуля отбросила генерала, он сразу же ушел на глубину. Ранение не было смертельным, оттого и не всплыл. Возможно, пытался выплыть, уходя на дно, но зацепился там за что-то, хватило нескольких мгновений, чтобы умереть…

Он обулся, по привычке поставил машину на сигнализацию (можно подумать, в этой глуши снуют стада автоугонщиков), отправился вдоль береговой полосы к противоположному берегу. Он поймал себя на мысли, что совсем не торопится, ему не хочется уезжать из этого живописного местечка, он бы отдохнул, развел костерок. Не так уж и не правы новые русские, предпочитающие отхватывать землицу именно в таких потаенных российских уголках… Вскоре он выбрался из тальниковых джунглей, присел отдохнуть на склоне холма. Над головой шумел сосновый бор. На южном берегу хорошо просматривались его машина, обрыв над водой, смутно вырисовывалась коряга, у которой рыбачил генерал. Он сделал еще одно интересное открытие: берега Лебяжьего озера почти тотально заросли кустами, непосредственно к воде можно выйти лишь в двух местах: в том, где он сидел в данный момент, и там, где оставил машину. Это было не просто интересно, а очень интересно. Шарики в голове завертелись быстрее, стали вырисовываться любопытные версии. Открытый участок побережья простирался в длину метров на семьдесят. Он начал обходить его с запада на восток и вскоре наткнулся на следы пребывания человека. Кострища здесь не было, но имелся фрагмент поваленного дерева, приспособленный под комфортное сиденье. Под бревном он обнаружил банку с протухшими дождевыми червями, пластмассовый поплавок с обрывком лески, пустую бутылку «Карачинской», пустую же пачку «Беломора» производства фабрики им. Урицкого. До воды здесь было рукой подать. Он спустился к берегу, обнаружил две капитальные рогатины, воткнутые в ил. Тоже кем-то облюбованное местечко… Поиски пошли веселее. Он нашел поломанную удочку, стальную болванку неизвестного назначения, поросший грязью кусок прорезиненной ткани. Воображение рисовало картины…

Он взглядом оценил расстояние до противоположного берега. Если двигаться слева, то вернешься быстрее: овал озера простирался направо, к западу. К тому же на западе местность труднопроходимая — обрывы, плотные кустарники. Значит, он должен еще раз осмотреть пройденный им путь. Он пустился в обратном направлении. Он действовал обстоятельно, неспешно. Узкая тропа вилась вдоль берега — то убегала к обрыву, то почти падала к воде. В отдельных местах приходилось раздвигать ветви, чтобы не порезать лицо, протискиваться боком — настолько плотно произрастала здесь древовидная мелочь. Наконец-то… Он мысленно поздравил себя с открытием, не зря страдал, сел на корточки. Он нашел след человеческой ноги! Здесь кто-то шел несколько дней назад. Причем шел в том же направлении, что и он сейчас. Человек сбился с тропы, шагнул в сторону и угодил в яму, заполненную до краев грязью. Выдрал сапог, но очень хорошо отпечатался след подошвы. Видно, погода была дождливая или недавно прошел дождь — в этот период он и попал. Потом все высохло, а отпечаток остался. Кирзовый сапог с рифленой подошвой — сорок второй или сорок третий размер. Полагаться на память не стоило, он достал телефон, запечатлел на камеру след. Задумался. С каждой минутой все интереснее и интереснее…