Эльфийские хроники (сборник) - Фетжен Жан-Луи - Страница 44

— Я нашла его след, — сказала она, подбирая с земли свое оружие.

— Да, я его видел…

Ллиана нахмурила брови, но не ничего больше не сказала. Лишь позднее, когда они вдвоем уже бежали по следу Махеоласа, до нее вдруг дошло, что Ллав, по его собственным словам, после побега подростка-человека залезал на то же дерево, на котором только что побывала она. Разве мог он не заметить этого следа, когда тот был еще свежим?

У нее сейчас не было времени устраивать ему долгие расспросы по данному поводу. Через несколько сотен шагов она увидела, что след, оставленный беглецом, перегорожен шелковицей невероятной ширины. Махеолас, судя по обрывкам одежды на ветках, поначалу попытался протиснуться между ее ветвей. То ли истощение, то ли отчаяние заставило его пробыть в этом месте довольно долгое время, о чем свидетельствовали следы, оставленные им на снегу. Он посидел здесь, отломал какую-то засохшую ветку, чтобы зачем-то раздвинуть окружавшую его мелкую поросль, а затем пошел дальше. След был очень свежим. Может, он даже услышал, как они приближаются, если находился сейчас где-нибудь поблизости. Оставленный им след тянулся через кусты на восток — к той непроходимой полосе из колючих кустарников, высокой крапивы и прочих зарослей, которая окаймляла границу леса. Куда бы Махеолас ни направился, пройти через эту полосу ему вряд ли удастся.

Ллиана сняла с плеча лук, достала из колчана стрелу и приготовилась стрелять. Ее взгляд на мгновение встретился с взглядом Ллава. Ей показалось, что он хочет ей что-то сказать, однако она отвернулась еще до того, как он успел произнести хотя бы слово. Необходимости бежать уже не было. След Махеоласа был виден на сотню шагов вперед, и тянулся он до каменистого гребня, который возвышался над кустами. Ллиана и Ллав молча вскарабкались на этот гребень, осмотрели на нем все заросли и все расщелины, а затем, подойдя к его вершине, прилегли за большим камнем и осторожно выглянули из-за него.

Еще даже не успев что-либо разглядеть, они оба почувствовали гнетущее недомогание. За стеной из скал и колючего кустарника тянулась ложбина черновато-серого цвета, ограниченная обрывистыми склонами, покрытыми плющом и испещренными пещерами с полуобвалившимися сводами. Пещеры эти были похожи на разинутые рты. Из них вытекала блестящая черная грязь. Запах, доносившийся оттуда, был уже не запахом леса, а запахом пепла и земли, от которого першило в горле. Ллиана и Ллав со страхом отпрянули назад, в укрытие, и им потребовалось некоторое время на то, чтобы, собравшись с мыслями, убедить самих себя в том, что они увидели хотя и мрачную, поросшую колючим кустарником и непривлекательную, но все же пустынную ложбину. Ллиана первой снова выглянула из-за камня, и ей снова пришлось испытать чувство страха, охватывающего ее при одном только взгляде на эту ложбину. Затем ее внимание привлекло какое-то движение, и ее тревога моментально развеялась, когда она заметила наполовину согнувшийся силуэт, ходивший от куста к кусту, и узнала в нем Махеоласа.

Подросток-человек передвигался с трудом, опираясь, как старик, на длинную палку. Его, похоже, тоже приводила в ужас мрачная ложбина, в которой он оказался. Ллиана — медленно и нерешительно — подняла с земли свой лук. Махеолас, благодаря его бледности, был отчетливо виден на темном фоне местности, однако, выстрелив из лука с такого расстояния, она могла и промахнуться. Когда она приподнялась, еще толком не зная, куда лучше прицеливаться — в ноги или в туловище, — ее заставили замереть глухие и еле слышные звуки. Донеслись они издалека, из-за деревьев… Заостренные уши эльфийки сами по себе повернулись туда, откуда послышались эти звуки, и она сощурила глаза, пытаясь рассмотреть что-нибудь сквозь завесу из веток, отделявших ее от ложбины.

Ее сердце замерло. Эти звуки были похожи на звуки шагающего войска. Или на звуки битвы. Ллиана положила свой лук на землю и закрыла глаза.

— Гесеон уфан треов. Гесеон офер телга…

— Что ты говоришь? — шепотом спросил Ллав.

Ллиана ничего не ответила, но когда она открыла глаза, ее взгляд пронзил ветки и заросли с силой выпущенной стрелы. В течение нескольких мгновений она видела ложбину так отчетливо, как будто находилась не в лесу, а на его опушке.

Взору Ллианы предстала огромная толпа уродливых существ, размахивающих оружием с черными клинками. Кровь, льющаяся на заснеженную траву. Толпа «зеленых эльфов», бегущих со всех ног, а за ними — светлая линия лучников Элианда.

Это видение подействовало на Ллиану так сильно, что она рухнула наземь — рухнула так, как будто ей дали сильную пощечину.

Фоморы, оставшись без своего богатыря, не смогли устоять под натиском Племен богини Дану. Их король Индех был убит в поединке. Убиты были также Элата, Брес и множество других воинов, число которых по традиции сообщают следующим образом: «Пять тысяч, три раза по двадцать и три, две тысячи и три пятидесятки, четыре раза по двадцать тысяч и девять раз по пять, восемь раз по двадцать и восемь, четыре раза по двадцать и семь, четыре раза по двадцать и шесть, восемь раз по двадцать и пять, два и сорок — вот число верховных правителей и знати фоморов, которые погибли в этой битве».

Лежа на земле, Балор позвал своего внука — короля Луга.

— О сын Этне, бравый герой, твое мужество заслуживает моего благословения. Вспомни о любви твоего деда к его дочери Этне, твоей матери. Не доставляй мне больше мучений.

— Считай, что я не слышал этих слов, — сказал Луг. — С твоей стороны постыдно просить сохранить тебе жизнь.

— Я об этом и не прошу, — сказал Балор. — Но выполни одно мое желание: если ты победишь, отрежь мою голову и прикоснись к ней макушкой своей собственной головы, чтобы тебе передались мое богатство, моя способность наводить ужас на врагов и моя доблесть в бою. Ибо я не вижу никого, кто заслуживал бы этого так, как этого заслуживаешь ты.

Луг поступил так, как ему сказал Балог: он отрубил ему голову, однако вопреки просьбе своего деда он поместил его голову на большой и высокий камень. Голова тут же начала гореть, причем так сильно, что от огромного жара камень рассыпался на части.

То же самое произошло бы и с Лугом, если бы он полностью выполнил просьбу своего деда.

Каждый шаг причинял боль, но, тем не менее, приходилось бежать.

Арианвен чувствовала, что Динрис и Ольвен очень сильно встревожены. Оба эльфа находились рядом с ней и то и дело поглядывали на нее, как будто опасались, что она вот-вот рухнет наземь. Она осознавала, что рана на ее боку открылась снова и что из нее потихоньку сочится кровь. Однако не было никакого сомнения в том, что, если она остановится, все лучники Элианда сделают то же самое и немедленно образуют вокруг нее защитное кольцо. Этого следовало избегать во что бы то ни стало — столько времени, сколько она сможет это вытерпеть… Как только стало известно, что орки вернулись, чтобы напасть на раненых, даэрдены бросились в бой, намереваясь истребить этих монстров всех до одного. У Арианвен не оставалось другого выбора, кроме как направить войско Элианда вслед за ними, чтобы, по крайней мере, силы эльфов не разделились на части.

От колонны раненых, двигавшейся в сторону Каленнана, не осталось практически ничего. Все, кто подходил к месту, где на эту колонну напали орки, увидели, что те сотворили с ранеными эльфами. Ярость, с которой монстры обрушились на беззащитных эльфов, была просто уму непостижимой. Со стороны казалось, что ими завладели такая жажда крови и такое желание позверствовать, что они даже не жалели ради этого свои собственные жизни, потому что некоторые из них все еще разрубали на части своих — уже мертвых — жертв, когда на них обрушилась яростная атака «зеленых эльфов». То, что увидела Арианвен вместе с другими «высокими эльфами», было похоже не столько на поле боя, сколько на поле изуверской резни. Оркам было мало просто убить — они истязали и разрывали на части своих жертв, вспарывали им животы, вынимали их внутренности, превращали их тела в кровавое месиво. Те из брюнеринов, которые еще оставались в живых после первой схватки с орками, погибли, пытаясь защитить раненых и своего повелителя Лоссрада. В живых не осталось ни одного из сотни лучников, которые присоединились к войску эльфов. Воины остальных шести кланов, оставшиеся в живых, невольно остановились, увидев результаты этой жуткой резни. Представшая перед ними ужасная картина не укладывалась в их представления.