Сияющие создания (СИ) - "Джокер Живаго" - Страница 8

Его рука поползла вниз, и я вдруг осознал, что решительно, безусловно и абсолютно точно не готов лишиться девственности с этим человеком. Рэй оказался прав, я перестал возмущенно хватать воздух ртом и заорал так, словно на животе у меня лежал раскалённый кирпич. Не помню, как я смог оказаться сверху и где нашёл на это силы, но оторвался я, похоже, знатно. Рэй закрывал руками лицо, а в остальном позволял молотить себя, куда придётся, пока я не выдохся. Когда я, обессиленный, упал с ним рядом на кровать и разревелся, он спросил:

- Полегчало?

Я кивнул, вытер лицо рукавом майки и прислушался к себе. Мысли о Джоше и том парне из кафе больше не терзали меня. Я был спокоен. Совершенно спокоен.

- Можно, я сегодня переночую у тебя?

Утром я проснулся от того, что Сильвер, пристроив на кровати передние лапы, облизывал моё лицо. В то утро, вернувшись домой, я сказал Джошу отчётливо чеканя каждое слово:

- Я могу быть без тебя.

Я видел, как побелело его лицо, как он закрыл рот и не стал ни отчитывать меня, ни отвечать на моё заявление. Он выглядел измученным и уставшим, наверное, он всё-таки беспокоился обо мне и прождал всю ночь, но я чувствовал только злость, мне так хотелось, чтобы он понял каково это - ждать и бояться потерять. Я пообещал себе, что буду держаться, научусь обходиться без него. Без его рук и объятий, без его постоянной близости. Жить без него, дышать без него. Я не умру, даже если время и расстояние между нами составит месяцы и сотни миль, даже если это будут годы и жизнь раскидает нас по разным концам земли. Я смогу.

Мой триумф длился недолго - недели две, не больше, и продержался я так долго лишь благодаря Рэю. Игра во взрывающуюся машину на какое-то время позволила мне, как он говорил, выпустить пар и не рехнуться. Он больше не трогал меня 'так', но мы могли бороться или просто дурачиться. Он показывал мне разные приёмы по самозащите, возился со мной, пока я не выдыхался физически. С ним я мог кричать, 'грязно' ругаться и пускать в ход кулаки. Долго так, разумеется, продолжаться не могло, но пока что, его помощь была мне необходима.

Кроме того было ещё кое-что, что выматывало мои и без того расшатанные нервы. Были Джош и Рэй. Их противостояние, подобное звуку скрежета метала по стеклу, оказалось настоящей пыткой. Джош смотрел на Рэя, как на пустое место: ни гнева, ни ненависти, ни раздражения, одна лишь сухая вежливость, ровно столько, сколько нужно в отношениях работник-работодатель. Рэй же провожал Джоша взглядом побитой собаки и старался лишний раз не лезть ему на глаза, но я видел, как он на него смотрел и как мог радоваться какой-нибудь незначительной ерунде, связанной с ним - паре слов, близости в целых пять шагов или созерцанию издали.

Находиться с ними рядом было невыносимо. Бесили оба.

Когда я спросил у Джоша почему он с ним так, Джош изобразил айсберг. Это означало 'не суй нос в чужой вопрос'. Когда я спросил Рэя, почему он позволяет с собой так обходиться, Рэй ответил:

- Джош мне ничего не должен, он в своём праве - ничего мне не давать. Но знаешь, Зак, мне всё равно много чего перепадает.

'Святая простота, неужели кроме меня некому вразумить этого здоровенного взрослого дядьку?'

- Рэй, чтобы взять крепость, за неё нужно биться. Иначе, в конце концов, её возьмёт какой-нибудь придурок, из тех, что понаглее. В общем, если будешь просто стоять в стороне и смотреть, ехал бы ты тогда отсюда подальше.

***

Джош задерживался. Я перестал встречать его с работы, но не перестал изводить себя. Когда он не вернулся в течение положенного часа, я догадался - началась блудливая неделя. Как только я это понял, мне стало дурно, гораздо хуже, чем это было всегда. Я сам себя лишил его близости, наших тихих вечеров, разговоров, объятий и прикосновений. Я скучал по нему, до ломоты в костях, до температуры, подскакивающей, как при лихорадке. Мне было плевать на гордость, только бы он вернулся и обнял меня. Всё это чушь, что я могу без него. Я не могу. Пора признать, что эта зависимость не лечится. Чувствуя, что вот-вот перешагну порог безумия, я направился к Рэю. Пусть эта чёртова машина будет взрываться, пока я в состоянии шевелиться. Только бы забыться и ни о чём не думать.

- Зак, - он взял меня за плечи и сказал: - Кажется, это больше не работает. Ты не хочешь просто поговорить с ним? Я уверен, вы помиритесь.

- Давай сыграем, как в самый первый раз, положи мне руку на живот и никаких поддавков, ладно?

Рэй покачал головой, но подчинился.

Всё происходящее далее можно было назвать апофеозом безумия. Моего безумия. Бедный Рэй, ему пришлось всё это вынести и самое непонятное - зачем? Я орал, как ненормальный, визжал, вырывался, но раз за разом умирал и горел заживо в этой адской взрывающейся машине. Потом я ревел и просил его: 'Пожалуйста ещё, ещё один раз, Рэй!' и он клал руку на мой обнажённый живот, и всё начиналось по новой. Поначалу я слышал, как на улице Сильвер заходится лаем, слышал звук одежды, что трещит по швам, чувствовал боль вывороченных суставов, когда пытался выбраться из железной хватки Рэя, чувствовал боль израненной горящей кожи. Это длилось очень долго. Оказалось, что сил у меня хоть отбавляй. Мне пришлось весьма потрудиться, прежде чем я смог провалиться в бесчувственность и забыться.

Когда я открыл глаза, то увидел Джоша, который, словно дикая кошка, бился в руках Рэя. Такой отборной ругани из его уст я не слышал больше никогда в жизни.

- Джош, - позвал я его, но моё воспалённое горло отказалось издавать членораздельные звуки. Его имя превратилось в тихое шипение и свист.

Он повернулся в мою сторону и замер. В тот же миг Рэй отпустил его, и Джош бросился ко мне.

- Ты как? Зак, ты меня слышишь?

Я мог себе представить, что подумал Джош, когда увидел меня вопящего, в разорванной одежде, опухшего от слёз и беспомощно трепыхавшегося в руках здорового сильного мужчины. Мужчины, с которым Джош был в состоянии холодной войны. Я не мог допустить, чтобы Рэю по моей вине досталось ещё больше.

- Он ни в чём не виноват. Я сам этого хотел. Давай вернёмся домой?

Я так устал, что не чувствовал собственного тела. В полузабытьи я понимал, что лежу на заднем сидении машины и под моей головой колени Джоша. Потом меня несли, потом раздевали и укладывали, и я знал, что Джош был рядом, прижимал меня к себе и гладил по спине и рукам. Отчего-то это было очень больно, как будто его мягкие нежные руки вдруг превратились в наждак. Но всё равно я испытывал невероятное, ни с чем не сравнимое облегчение. Джош пришёл за мной. Я был ему нужен.

Ночью мне приснился Сильвер. В моём сне он следил за кем-то невидимым, принюхивался, метался в разные стороны, бросался за кем-то вдогонку, а устав, лёг у моих ног. Я почему-то сидел в кресле мистера Бреннана, укутанный в его плед и смотрел на голубой горизонт. Мне хотелось увидеть отблески, о которых говорил мистер Бреннан, но я постоянно отвлекался на Сильвера, а потом, оказалось, что Сильвер - это Рэй. Я спросил у него, на кого он смотрит, и Рэй ответил: 'На Джоша'. Это было странно, потому что кроме нас с Рэем там никого больше не было. Я забеспокоился и стал кричать: 'Джо-о-ош! Джо-о-ош'. Но Рэй приложил палец к губам и опять указал на поле перед нами. Поле было мягким, словно мех, над зелёными стеблями трепетали белые, точно выгоревшие на солнце пушистые волоски, оно волновалось, текло к горизонту и казалось бесконечным. У меня перехватило дыхание от этого зрелища. Внезапно ветер усилился, примял траву к земле, тучи понеслись по небу быстрее и откуда-то издалека донёсся глухой раскат грома.