Запоздалый приговор - Незнанский Фридрих Евсеевич - Страница 32

Как долго ждала Римма от него этих слов! Радостно, возбужденно застучало сердце. Она прижала его голову к груди, прошептала:

— Я так по тебе соскучилась… И так волновалась.

— Малышка, милая моя малышка! Я тоже очень скучал без тебя, — шептал он в ответ. — Ты даже не представляешь, как я скучал! Как мечтал опять увидеть тебя, обнять!

— Ты останешься сегодня? — спросила она, не отпуская его.

— И сегодня, и завтра…

После публикации многочисленных объявлений о лотерейном билете Ольги Реутовой прошло тринадцать дней, но никакого результата не было. Профессор Портнянский Гордееву уже не звонил ежедневно, как первое время, и от этого было только хуже.

Гордеев заехал на Большую Дмитровку посоветоваться с приятелем. Что ни говори, а он был в тупике. Или, вернее, на совершенно открытом месте, и в какую сторону оттуда двигаться в поисках Ольги Реутовой — не имел ни малейшего представления.

— Неужели даже нет никакой версии? — удивился Турецкий. — Зная тебя, ни за что в это не поверю.

— Я думаю… я думаю… она могла элементарно со своими большими бабками загулять в каком-нибудь казино.

— И что, до сих пор никто оттуда не свистнул? — засомневался Турецкий. — Она же в розыске фактически!

— А там в вип-залах, знаешь, условия какие? Там Усама Бен Ладен играть будет, и его не выдадут, пока последний доллар не просадит. У казиношного менеджмента свои интересы.

— Хм… Может, ты и прав, — почесал Турецкий подбородок. — Тогда я советую тебе попросить «Глорию» о помощи. Кстати, относительно барышни с фотографии и Шереметьево-2…

— Да-да-да! — оживился Гордеев.

— Увы, никаких пока новостей, — сообщил жестокосердный Турецкий.

Ну что же, сказано — сделано. Гордеев договорился с Денисом Грязновым о том, что тот разошлет своих оперативников по московским казино.

Первым отзвонил Филя Агеев:

— В «Шангри Ла» Реутовой нет, и давно не было, больше трех месяцев.

— Понял, Филипп, спасибо, — сказал Гордеев.

Через полтора часа позвонил сам Денис.

— В «Арбате», «Черри» и «Короне» ее нет. В «Короне» была последний раз восемь недель назад.

— Ясно, вычеркиваем…

Сева Голованов последовательно отзвонил из «Космоса», «Голдэн Пэласа», «Империи», «Ройяла» и еще пяти игровых мест. Уже больше двух месяцев Ольга Реутова ни в одном из этих почтенных заведений не появлялась.

Проверили еще десяток заведений. Результат был тот же.

Гордеев подумал, что Реутова вполне могла уехать из Москвы, а то и из страны и тратить немалые деньги в каком-нибудь фешенебельном заведении на берегу Средиземного моря.

Он поехал домой, поужинал, посмотрел новости по телевизору, почитал на сон грядущий «Мысли» Блеза Паскаля: «Нет ничего столь невыносимого для человека, как пребывать в полном покое, без страстей, без дел, без развлечений, без занятий. Он ощущает тогда свое ничтожество, свою покинутость, свою недостаточность, срою зависимость, свое бессилие, свою пустоту. И немедля из глубины своей души он извлекает тоску, мрак, грусть, печаль, досаду, отчаяние…»

И завалился в койку.

Гордеев спал крепко и без снов, он любил такие ночи, но они редко ему удавались. Не вышло и на сей раз. Около двух часов его разбудил телефонный звонок. Он нашарил трубку и услышал взволнованный голос профессора Портянского. Не иначе дочка нашлась, успел было подумать Гордеев, но тут же понял, что ошибся.

— Юрий Петрович, я вспомнил, — сказал Портнянский, — есть еще один человек, с которым Ольга состояла в приятельских отношениях. То есть это было уже давно, но все равно, он может что-то знать!

Гордеев подумал: бесполезно доказывать Портнянскому, что в такое время суток эффективно умело работать только ГПУ в тридцатые годы, и лишь сказал, зевая:

— Почему вы так считаете?

— Потому что он был личным водителем Виктора, ее мужа!

— Сейчас возьму карандаш, — сказал Гордеев.

Водителя звали Олег Ольховик. Портнянский видел его несколько раз, он возил Реутова в те времена, когда Виктор еще не совался в политику. Это был высокий симпатичный блондин с синими глазами. Портнянский, помявшись, сказал также, что в свое время ему казалось, что между Ольгой и этим водителем что-то есть. Ну да теперь это неважно, дело давнее.

Гордеев подумал, что как раз важно. Если между ними действительно что-то было, но они остались в хороших отношениях, то, возможно, Ольховик поможет какой-нибудь дополнительной информацией. А если, напротив, разругались, то, как знать, не помешает ли в поисках? Ц любом случае отработать его стоит.

— Но он перестал быть водителем Реутова, я правильно понял? — уточнил Гордеев.

— Кажется, да.

— А вы знаете почему?

— Я помню только, как Виктор говорил, что Олег много пьет, и кто знает, насколько безопасно с ним ездить. Возможно, он дозрел и уволил его…

— Я понял. Прямо с утра займусь этим Олегом, — пообещал Гордеев.

И снова завалился спать. И снова был поднят из постели телефонным звонком.

— Юра, как с личной жизнью? — поинтересовался Денис Грязнов, у которого, судя по шуму в трубке, явно проистекало какое-то веселье.

— Отвали, — попросил Гордеев.

— Юра, знаешь, что такое настоящий секс? Настоящий секс — это такой секс, после которого даже соседи выходят покурить. — И Денис засмеялся, очень собой довольный. Потом остановился, сообразив, что на другом конце его не поддерживают. — Слушай, что ты киснешь? Приезжай ко мне, не пожалеешь.

Проявив недюжинную силу воли, Гордеев сумел не послать Дениса подальше и, вежливо поблагодарив, положил трубку.

Утром, однако, у него ничего не вышло. Олега Ольховика больше не было в живых. Гордеев выяснил это довольно быстро с помощью Денисовых оперативников, сохранивших отличные связи в МУРе.

Пять недель назад в квартире Ольховика произошло убийство, банальнейшая бытовуха. Ольховика зарезал его собутыльник Василий Бурлачонок, убогая личность неопределенных занятий и повадок. И никакой маскировкой это быть не могло, равно как абсурдно было предположить, что Бурлачонка кто-то нанял. Соседи рассказали, что этот Бурлачонок иногда помогал Ольховику в мелкой торговле мебелью, которую тот потихоньку распродавал из своей квартиры. Бурлачонок утверждал, что Ольховик должен был ему деньги, 35 рублей, но рассчитываться не собирался. Бурлачонок же, совершенно озверев с похмелья, ворвался к нему в квартиру и, приметив дорогое виски, какое он имел радость наблюдать лишь сквозь оконные полотна магазинов, в которые его не пускали, решил добиться чарки во что бы то ни стало. Ольховик же вместо требуемого дал ему пинка, но, так как сам едва держался на ногах, вышвырнуть алкаша не сумел, а лишь разозлил приятеля до осатанения. В общем, после того как не помнящий себя Бурлачонок воспользовался стамеской, на шее и груди Ольховика насчитали 36 ран. Столько же, сколько лет было покойному и почти столько же, сколько он задолжал.

В середине дня Юрий Петрович сидел у себя на работе и думал, стоит ли делиться с Портнянским этими бесполезными и нерадостными сведениями? Кто знает, как они на него подействуют?

Его размышления прервал звонок Турецкого. Голос Александра Борисовича был сух, и хотя это с ним бывало часто, сейчас Гордеев встревожился — он умел различать малейшие обертона голоса Турецкого.

— Приезжай на Раушскую набережную к клубу «Вермель», знаешь такой? — сказал Турецкий.

— Знаю. — Гордеев машинально посмотрел на часы. Время было самое что ни на есть рабочее. — А зачем?

— Она нашлась.

— Кто?

— Реутова твоя.

— Ну да? — Гордеев не торопился радоваться, хотя повод был, его предположение о посещении Ольгой популярных злачных заведений отчасти оправдывалось. Или нет? Все же молодежный ночной клуб — это не совсем то место… Хотя кто знает, какие у нее запросы.

— Без комментариев. Приезжай, сам на нее посмотришь.