Запоздалый приговор - Незнанский Фридрих Евсеевич - Страница 3

Гордеев подумал, что профессор относится к покойному зятю с очевидной неприязнью, хотя виновным в исчезновении дочери его как будто не считает. Или считает, но не говорит?

На первый раз было достаточно. Гордеев взял у профессора некоторые телефоны и адреса людей, с которыми он намеревался переговорить в первую очередь, и спохватился, когда уже готов был попрощаться:

— Да! А кто теперь распоряжается фирмой Ольги? У нее же есть какой-то заместитель в делах? Что сейчас происходит в «Интертуре»?

— Конечно, у моей дочери есть помощники. — Портнянский достал из портфеля органайзер, из него вынул визитную карточку. Там было написано «Акиншин Виталий Иванович, вице-президент компании «Интертур».

— Ваш тезка, — сказал Гордеев, чтобы сказать хоть что-нибудь.

— Да, — выдавил Портнянский. — Вы поговорите с ним, он, наверно, сможет удовлетворить ваши профессиональные интересы в том, касается бизнеса Ольги.

Фраза была совершенно необязательная, тем более, учитывая, что с этой целью Гордеев свой вопрос и задавал. Все это подчеркивало лишь степень отчаяния профессора. Гордеев кивнул ему на прощанье сдержанно-ободряюще.

После ухода Портнянского адвокат отыскал в Интернете и прочел тексты некоторых выступлений Реутова и пришел к выводу, что, действительно, демагог он был первостатейный. А впрочем, не к этому ли, по большому счету, и сводится работа депутата Государственной Думы?

Кое-какие подробности биографии Виктора Реутова также имелись.

До того как заняться политикой, Реутов работал в Спорткомитете, потом у него была собственная фирма, которая чем-то торговала. А лет восемь-девять назад он познакомился с известным уже и тогда господином Шерстяком, который и привел его в политику. На фоне Шерстяка, строившего свои пафосные речи по незатейливым советско-партийным схемам, молодой и динамичный Реутов выглядел особенно выгодно.

Приметив фамилию Шерстяка, Гордеев вспомнил, что именно слышал он о погибшем депутате и его насильственной смерти: он слышал не о Реутове, а о Шерстяке, вот в чем все дело. Лидер фракции «Сыны Отечества» Алексей Романович Шерстяк застрелился в Сочи в гостинице «Московская» вскоре после того, как по центральному каналу телевидения показали какой-то там компромат на него. Это произошло, оказывается, через два дня после гибели Реутова.

Не откладывая ничего в долгий ящик, Гордеев позвонил Турецкому. У Турецкого, как известно, было три телефона: для начальства, для ближайших друзей и для остального человечества, но сейчас ни один из них не отвечал. Это был плохой признак, и Гордеев позвонил ему домой, чтобы спросить у Ирины Генриховны, не имеет ли она представление о том, где пребывает ее дражайший супруг, также известный как помощник генерального прокурора. Однако Гордееву неслыханно повезло, трубку взял сам Турецкий.

— У меня отгул, — объяснил он.

— Так ты занят? — уточнил Гордеев. У Турецкого ведь все всегда было не как у людей.

— Занят. Смотрю по ящику сюжет про то, как награда не может найти героя.

— То есть?

— Представь, кто-то выиграл в лотерею миллион баксов и не хочет забирать. Ну, говори, чего тебе.

Гордеев в общих чертах обрисовал, чем собирается заняться в ближайшее время. Александр Борисович немного помолчал, потом глубокомысленно изрек:

— Юра, если это политика, я тебе не советовал бы туда соваться.

— Сам знаю, — сказал Гордеев. — Я не за таким советом тебе звоню. Ты можешь мне узнать, кто занимается убийством Шерстяка?

— Почему ты сказал «убийством»? — быстро спросил Турецкий.

Гордеев усмехнулся (Александр Борисович заглотнул наживку) и сказал:

— Просто я оговорился. Я хотел сказать: самоубийством. — Оговорился он тем не менее нарочно. Когда вдруг умирает человек такого ранга, как Шерстяк, да еще стреляется, неминуемо рано или поздно возникнет версия убийства.

— Ясно… Кто занимается самоубийством? Я занимаюсь.

— То есть? — удивился Гордеев. Турецкий в своем нынешнем качестве крайне редко непосредственно расследовал какие-то дела.

— В том смысле, что я его контролирую. А что тебе нужно?

— Я же сказал, что мне нужно, — начал раздражаться Гордеев. — Ты можешь мне сказать, кто непосредственно ведет дело?

— Васильев, — вздохнул Турецкий.

— Опять этот мудак из Мосгорпрокуратуры! — ахнул Гордеев.

Он ожидал, что услышит что-нибудь неприятное, но не до такой же степени, в конце концов. Значит, все дороги ведут к Васильеву? Но с какой стати? Убийство или самоубийство Шерстяка произошло в Сочи. При чем же здесь Мосгорпрокуратура? И догадался: ну как же, лидер партии, Государственная Дума… И если Васильев уже занимался к тому времени Реутовым, логично, чтобы ему добавили и Шерстяка.

То, что следствие вел Васильев, означало: доступ к материалам будет максимально затруднен. Даже если бы Васильев не был знаком с Гордеевым лично, он кочевряжился бы по полной программе. А так — просто ничего не даст. Если, конечно, Турецкий не распорядится.

— Слушай-ка… Он ведь ищет жену покойного Реутова, и он же наверняка вел и дело самого Реутова, так? — уточнил Гордеев.

— Ну да. Васильев, конечно, звезд с неба не хватает, и действительно, гм, не самый, гм…

— Саша, ты можешь мне позволить заглянуть в материалы следствия?

— А ты разве представляешь интересы Шерстяка? — удивился Турецкий.

— Нет, я сейчас о Реутове говорю, — уточнил Гордеев, надеясь, что про Шерстяка Турецкий и так расскажет.

Турецкий же, положив трубку, довольно усмехнулся. С самого начала две такие смерти по соседству друг с другом Показались ему подозрительными, но ничего не попишешь, дело Реутова было закрыто, и формальных оснований для его возобновления не имелось. А тут, как черт из табакерки, появился Юрка Гордеев с каким-то личным интересом. Глядишь, и окажется полезен общему делу.

В половине. третьего следующего дня Гордеев вышел из здания на Большой Дмитровке, где он четыре с половиной часа изучал материалы по делу Реутова, а также слушал Турецкого. Выяснить удалось следующее.

Виктору Реутову было сорок с лишним лет. Он действительно был в прошлом спортсменом, только не лыжником, а биатлонистом, входил некоторое время в сборную страны, но в возрасте двадцати восьми лет из-за травмы колена прекратил активные занятия спортом. В роковую для себя ночь он ехал из Шереметьево-2 в Москву. Кого он провожал или встречал в аэропорту и что он вообще там делал — неизвестно. Помощница Виктора, Ирина Воронова, которая обычно сопровождала его в любых поездках и даже часто при этом выполняла функции водителя, ничего про это не знает. Реутов был сам за рулем своего «БМВ». Известно, что это его любимая марка, на машинах «БМВ» он ездит уже почти десять лет. Явных врагов или недоброжелателей Реутов не имел, у него устойчиво высокий рейтинг, избирателям Он нравился. На него приятно было смотреть, он чем-то походил на действующего президента, и, избирая его, люди, вероятно, думали, что именно так и должны выглядеть политики новой формации, с которыми несовместимо слово «маразм». Несомненно, его имидж работал и на фракцию «Сыны Отечества», возглавляемую Шерстяком. Впрочем, не только врагов не было у Реутова, у него не было также и близких друзей, и это показалось Гордееву странным. Он не сохранил дружеских связей со своими коллегами по спорту и среди политиков тоже держался достаточно независимо. Регулярно общался только с Шерстяком, но на то были вполне понятные профессиональные причины. Личная жизнь его на страницах светской хроники и бульварной прессы никак не обсуждалась, и о ней ничего не известно. Например, знали ли вообще избиратели, что супруга Реутова — удачливая бизнес-леди, это большой вопрос. Был ли Реутов богат? По-видимому, хорошо обеспечен, но ничего про заграничную недвижимость и крупные банковские вклады неизвестно. В Москве у них с Ольгой была четырехкомнатная квартира на Кутузовском проспекте, что само по себе подчеркивает неплохой жизненный уровень. Ну, так в нем никто и не сомневался.