Горячий лед - Незнанский Фридрих Евсеевич - Страница 44

Гордееву захотелось позвонить Лене. Он набрал ее номер.

— Алло, — раздалось в трубке.

— Лен, это я…

— Я так и поняла. Что-то случилось?

— Как ты поняла?

— Почувствовала! Юр, у меня на телефоне определитель.

— А, ну да, точно. Почему-то об этом я не подумал. Наверно, и вправду хотелось потешить себя надеждой, что ты просто почувствовала, что это я…

— Юр, что-нибудь случилось? Почему ты такой убитый?

— Я убитый. Это точно. Ничего не понимаю, я запутался.

— Ты не один. Я в таком же положении. Все больше начинаю верить Ирине, Что она не травила мужа.

— Да. Соболев сказал то же самое. Он начисто отрицает даже предположение о том, что она могла это делать. А сейчас он почти при смерти и составляет завещание.

— Если он откинет копыта…

— Лена!

— Прости. Я не знала, что тебя это так заденет. Если он умрет, то все…

— Да, да, все загадки останутся нерешенными…

— Ладно, не расстраивайся. Что-нибудь да прояснится. Раз ты ведешь дело!

— Лен, сейчас не до комплиментов. Я хочу заловить нотариуса. Может быть, все проясниться в связи с завещанием…

— Это хорошая мысль…

— Хорошая-то — хорошая. Да только нотариус этот — сущий педант! К нему не подступиться! Может, ему денег дать?

— Нотариусу Соболева денег? Ты в своем уме! Какие же деньги ты хочешь ему предложить? Разве что из аванса, который тебе Ульяна Старостина дала.

— Кстати, как насчет Старостиной? Ничего не известно?

— Нет. Тишина.

— О, слушай, вот он уже выходит…

— Кто?

— Да нотариус. Побегу к нему. Правда, не знаю еще, как ему лапшу на уши вешать, но что-нибудь придумаю.

Он дал отбой. Нотариус выходил из палаты с видом гладиатора, только что победившего целую свору львов. Гордеев подошел к нему.

— Как Михаил Васильевич? — поинтересовался он.

— Совсем без сил. Врачи просили больше никого к нему не пускать. Да и сам он просил его не беспокоить.

— Понятно. Как прошло составление завещания?

— Как обычно. А что, собственно, вас интерес сует?

Выражение лица нотариуса было, настолько гадким, что Гордеев не удержался и выложил все, что думал:

— А интересует меня, собственно, все. Понимаете ли, я адвокат Михаила Васильевича. И хотел бы разобраться в деле. Думаю, вы прекрасно понимаете, что каждая деталь, а такой документ, как завещание тем более, может помочь делу. А так как Михаил Васильевич сейчас без сознания и меня к нему не пустят, хотелось бы вам задать несколько вопросов. Тем более что сам Соболев не был против, чтобы я присутствовал при составлении завещания. И опять же, когда Михаил Васильевич почти при смерти, мне сейчас особенно важно разобраться во всех нюансах…

— Не понимаю, к чему такой тон? Оставьте его и спрашивайте все, что угодно. Михаил Васильевич действительно сказал, что в этом деле от вас нет никаких тайн. Пожалуйста…

— Да? — Гордеев недоуменно покосился на вдруг ставшего вежливым нотариуса. — Ну, первый вопрос, что и кому завещал Соболев?

— И ответ очень простой: все и своей жене.

— Что?!

— Да, да. Все: дом, банковский счет, все ценные бумаги, акции «Московского холода» и так далее… И все своей жене — Ирине. Честно говоря, это и мне немного странно. Поскольку в предыдущем завещании…

— У него и раньше было завещание?

— Да, но действительно то, которое последнее. Так вот, в предыдущем завещании все его имущество делилось между двумя женщинами: его женой и некоей Ульяной Старостиной.

На сотовом Лены определился номер телефона Гордеева. Лена взяла трубку.

— Я слушаю.

— Лен, срочно нужно встретиться.

— Ты что-то выяснил?

— Да. Более чем…

— Неужели нотариус стал с тобой разговаривать?

— Стал, как миленький. И очень вежливо.

— Да ты что? И что же такого интересного ты у него выяснил?

— Надо встретиться.

— Где встретимся?

В трубке на некоторое время повисло молчание.

— Я заеду за тобой…

— Гордеев, ты что-то темнишь…

Лен, ты мне не доверяешь?

— Начинается! Почему ты никогда не можешь по-человечески сказать: куда, когда, зачем? Ладно. Через сколько ты будешь?

— Сейчас я еще разок все выясню у врачей и буду у тебя около семи. Хорошо?

— Хорошо. Жду.

Врачи успокоили Гордеева, что состояние Соболева тяжелое, но достаточно стабильно и ему полезен сон.

— А вы еще не можете дать точного прогноза, будет он жить или?..

— Я думаю, точно этот прогноз мы сможем дать лишь дня через два. Пока что его организм должен привыкнуть к прежнему медицинскому режиму, состояние Стабилизироваться. А как будет проходить стабилизация, мы пока сказать не можем. Слишком частые смены режима очень вредны для подобной болезни, условно говоря… Но вы, я вижу, уже и голову понурили? Надо надеяться… Езжайте домой, отдохните…

— Да, именно это я и собираюсь сделать. Если что, вы мой телефон знаете… Звоните.

— Хорошо. Но, думаю, обойдемся и без звонков. Пока все идет более или менее хорошо. Всего доброго.

— Всего доброго, — попрощался Гордеев.

Через некоторое время они с Леной уже ехали в машине.

— Куда едем-то? — поинтересовалась Лена.

— Ко мне, — скромно ответил Гордеев.

— Юр, ну почему же ты сразу не сказал, что у тебя на уме? Я сегодня очень устала. Не спала всю ночь, моталась туда-сюда, всякие допросы, обыски… Мне бы принять душ и завалиться спать.

— Ты так и сделаешь. Только у меня.

— Да? — недоверчиво спросила Лена.

— Да. Мне нужно было тебя срочно повидать, рассказать о том, что я узнал. Но уже вечер… И так как я сам ужасно устал за сегодняшний день, я подумал, логично, если за тобой заеду, мы приедем домой, поговорим в спокойной обстановке и ляжем спать.

После этих слов Лена смирилась.

Они сидели в комнате у Гордеева.

— Сначала о деле, — начал Гордеев. — Какие у тебя предположения насчет жены Соболева и этих грибов?

— Предположения? Наверно, предположения должны быть у тебя. Ты же сказал по телефону, что узнал что-то новое. Так ты и выкладывай. Я тебя очень внимательно слушаю. А по поводу жены я уже почти уверена, что травила мужа не она.

— Вот, вот. Именно. Не она. А кто?

— Гордеев, ну говори же, что ты знаешь. У меня голова совершенно не соображает.

— Хорошо. Соболев тоже всеми фибрами своей души противился версии о том, что травила его она. Но, понимаешь, Соболев что-то знает. А что, из него и клещами не вытянуть. Почему, как думаешь, вся семейка оказалась заложниками у Буздыгана?

— Буздыган их всех похитил.

— Это понятно. Но зачем? Благородный бандит хотел открыть жене глаза на то, что у мужа есть любовница?

— С завещанием-то что?

— С завещанием? А это самое интересное. Оказывается, у Соболева уже было составлено завещание, где все свое имущество он делил поровну между женой и любовницей, между Ириной и Ульяной.

— Вот замечательно! Представляю себе глаза Ирины, когда она об этом узнала бы, — съязвила Лена.

— А теперь Соболев составил другое завещание. И Ульяну из своих наследниц, так сказать, вычеркнул. Все имущество он завещал только жене.

— Чем же это ему Ульяна не угодила-то?

— Оно и видно, что именно не угодила. Теперь смотри: Буздыган, когда удирал от милиции, прикрылся почему-то именно Ульяной. Почему ею, а не Ириной, или Соболевым? Ну ладно, Соболев в тяжелом состоянии, им не прикроешься.

— Ну, Ульяну он мог взять, потому что она ближе к нему была. Схватил впопыхах того, кто под боком был.

— Да. Именно. Но как ты объяснишь, что жена и муж были распиханы по подвалам, а Ульяна оказалась под боком?

— Подожди, ты хочешь сказать, что эта самая Ульяна была заодно с Буздыганом? То есть… Тогда и травить его могла эта Ульяна!

— Это пока только предположение.

— Но теперь, действительно некоторые вещи делаются более или менее понятными… Но я все равно ничего не понимаю. Зачем она травила Соболева? Что ей от этого? Как она это делала? Почему она заодно с Буздыганом? Кто такой этот Буздыган, кроме того, что он пахан преступной группировки? Какую роль играет он во всей этой истории? Зачем надо было похищать из больницы больного, ничего не соображающего Соболева? И уж, тем более, зачем надо было похищать его жену Ирину?