Госпожа Радуга (СИ) - "Silvia_sun" - Страница 25

      Танцами со мной занимался старый француз-маг, нищий, но неунывающий ловелас. Генри ощупал его лицо, удовлетворённо «похвалил» морщины и прошипел что-то почти на парселтанге. Занятия танцами приносили мне огромное удовольствие, потому что заменяли любимый фитнес. Вальс, мазурка, кадриль, менуэт, краковяк и котильон. Я понимала, что мне не пригодятся все танцы, возможно вообще не пригодятся, но мне просто нравилось танцевать. Я даже научилась танцевать фокстрот, который был популярен в те годы. Весна двадцать восьмого года запомнилась мне чередой всевозможных курсов и бессонными ночами, проведёнными над котлом.

      К счастью, распустились нужные для притирки травы. Мы с папой-змеем ползали по всей Британии в поисках лучших ингредиентов. Людвиг Тофти и Аластор Фоули страховали нас, потому что в змеиной форме я лучше чувствовала правильные запахи. Меня поставили на учёт в Министерстве, как анимага, я стала десятой в коротком списке. Мне выдали очередной помпезный сертификат, который я немедленно разместила в туалетной доске почёта. Меня дважды вызывали в Аврорат для перевода со «змеиного». Элайджа смотрел на меня тоскливыми влюблёнными глазами, и я позорно быстро убегала. Мне нечего было ему сказать, он был прекрасным другом, но это всё.

      К моему несказанному восторгу, забеременела жена Слизнорта: она регулярно пила мои зелья и пока всё было нормально. Я ещё больше уверовала в семейные рецепты. Самым сложным оказалось найти ямкоголовую змею, она сродни гадюкам, но водится в Китае. Тут помогли связи Генри в морской среде, зашуганную и замученную беременную змею я получила в середине апреля. Пришлось ждать, пока вылупятся малыши, так что она поселилась у нас в роще. Змея с радостью поделилась капелькой яда с «говорящей», а взамен я обеспечила ее будущей семье комфортные условия проживания и полноценное питание. Руноследы относились к гадюкам, как аристократы к землепашцам, но гадюки вели себя скромно и деловито склоняли головы перед старшими. Я варила зелье трижды, пока не добилась идеальной прозрачности, указанной в рецепте.

      Так же в апреле наша семья пополнилась двумя новыми членами. Вот как это произошло.

      Несмотря на бравурный тон писем Трейси, я чувствовала, что что-то не в порядке. Последние сомнения у меня развеялись, когда я увидела растерянного Вацлава на Каледонской барахолке, пытающегося продать свои книги. Я молча пошла в дом к соседям и выяснила, что у профессора закончился контракт, дети уехали в США, а престарелая чета осталась без средств к существованию. Аренда у них была проплачена только до конца месяца, а перспектив не было никаких. Тогда я связалась с Олдриджем, он прислал бланки о соблюдении статуса секретности, и я забрала к себе единственную подругу с мужем. Генри мне ни в чём не отказывал, даже обрадовался, что в доме появился хоть один нормальный взрослый человек. Сначала супруги остались на «недельку» погостить, но предупреждённые мной Ангел и маленький честный Корвин так вцепились в «бабушку» Трейси, что она согласилась пожить некоторое время, пока дети не подрастут. Через пару дней она уже уверенно покрикивала на гувернанток и учителей и постепенно взяла на себя функции домохранительницы. Все комнаты заблестели, хотя я думала, что и до этого в доме было чисто, мебель запахла лимоном и мёдом, а Генри заявил, что такие оладушки ему пекла только мама в детстве.

      Профессор же долго привыкал, но потом нашёл себе занятие – он стал учить Ангела логике и красноречию. Заметив, что Корвин шипит со странными змеями, а Ангел завидует, Вацлав начал составлять словарь «Парселтанг – Английский». Он часто консультировался с папой-змеем, который был безумно рад, что старший детёныш начнёт получать мудрые советы без досадных промедлений в виде горе-переводчика Корвина. Корвин тоже был рад, что ему не придётся больше переводить трудные и мудрёные фразы Папы. Больше всего радовался Генри, ему ужасно нравилось учить «родной язык жёнушки». Вскоре он обрадовал меня фразой, которая звучала приблизительно так: «Я есть твоя муж». Я немедленно согласилась и поцеловала его. Я старалась себя не подгонять, но всё, чего мне хотелось, это станцевать вальс с Генри на балу в честь его пятидесятилетия. День рождения у мужа был пятнадцатого июня, так что я надеялась успеть. К сожалению, я никак не могла найти способа вернуть ему зрение, но решила решать проблемы шаг за шагом, так сказать.

      С первого мая мы начали втирать зелье по инструкции, седьмого мая муж разбудил меня полпервого ночи и сказал, что чувствует пальцы на ногах. У него катились слёзы, я тоже разревелась от счастья. Зелье действовало! Мы выписали мастера по массажу из восстановительного отделения Мунго, тот честно отрабатывал щедрый гонорар. Двадцать третьего мая Генри встал с кресла. Он встал сам, опираясь только на трость. Корвин с Ангелом налетели на него с двух сторон, Генри покачнулся, но не упал. Он всё ещё был слеп, но мы все с удовольствием водили его по дому, затем по саду, а потом начали гулять всей семьёй по Гайд-парку. Я рассказывала Генри о прекрасных зелёных лужайках, о великолепных клумбах с цветами, он радостно и нежно улыбался в ответ. Я не смогла отказать себе в удовольствии и похвасталась своей семьёй «девушкам» цветочницам. Они безошибочно окрестили Генри капитаном, выбрали для него лучшую розу и самолично воткнули её в петлицу. Одна из них подмигнула мне и громко умилилась схожестью «капитана» и сыновей, Генри крепче сжал мою руку, а малыши обнимали уже его, а не меня.

      Предательница Арабелла рассказала о моей мечте, и Генри начал тренировать со мной вальс, ему тоже хотелось станцевать с женой первый раз в жизни. Интимная сторона моей жизни тоже наладилась, да так, что я иногда сладко спала до полудня, чего прежде за мной не водилось.

      Пятнадцатого июня мы давали первый большой приём в нашем доме. Генри встречал гостей, сидя в кресле, хитрый жук. О нашем семейном секрете знали только Арабелла и Людвиг с супругами. В приглашении был особо оговорён «бал», и гости явились в роскошных вечерних нарядах. Наперекор всем традициям, первый танец был указан, как «вальс хозяина и хозяйки». Гости прибыли, заиграла музыка, присутствующие стали смущённо коситься на нас, ожидая странных механических приспособлений для танца несчастного инвалида. К неописуемому изумлению находящихся в зале, Генри легко откинул одеяло с ног и уверенно встал. По залу послышалось единое «ах!», усиленное акустикой. Мы самозабвенно кружились по пустому пространству, многие мужчины незаметно смахивали одинокую слезинку, дамы рыдали стопроцентно. Это был лучший миг в моей жизни. Генри красиво встал на одно колено и повторил в тишине слова любви ко мне и детям. Ответом ему были аплодисменты присутствующих. Мадам Киркорова взирала на меня с ужасом, она наконец-то поняла, кому перешла дорогу. Я понятливо кивнула ей, я всё помню. Она шумно грохнулась в обморок. Это стало сигналом окружающим, нас обнимали, Генри пожимали руки, меня облобызали практически все присутствующие дамы. Арабелла сияла собственным светом. Всё было просто замечательно, как вдруг… ввалился нежданный гость.

Глава 12

      Папа-змей заполз в зал, злобно на что-то шипя. Я протёрла глаза, гости застыли, а Генри спросил: