Вариант «Севастополь» - Найтов Комбат - Страница 34

А в дома начали проводить радиоточки, наладили выпуск «тарелок» – громкоговорителей, появилась возможность влиять на настроение людей. Был создан информационный комитет. Фазово-модулированный сигнал передавался в Москву, Киев, Харьков, Нижний Новгород. Радиостанции было решено не демонстрировать. Всё шло по проводам и считалось «приложением к телеграфу».

Ещё одним «достижением» стало предотвращение браков семьи Романовых с потомками королевы Виктории, несмотря на то, что она очень стремилась таким образом сблизиться с Романовыми. Здесь огромную роль сыграли доктор Антуфьев и Светлана, так как англичане начали сватать Елену Аугусту Викторию, третью дочь Виктории, за великого князя Николая. Такой расклад полностью не устраивал Сергея, и он приложил немало усилий, чтобы расстроить эти планы. Госсовет и совет министров помещался на первом этаже старого Эрмитажа. Второй этаж занимали коллекции царской семьи, а на третьем этаже проживал наследник: Николай Александрович. По совету отца, молодой Николай частенько спускался вниз и наблюдал, что происходит на первом этаже. Наблюдал с интересом, но не пытался взглянуть слишком глубоко. Возраст ещё не подошел. Ему скоро 16 лет, летом он уедет в Севастополь. Царственные родители считали, что он уже может обучаться в университете. Сергею удалось уговорить Александра I отправить сына на полгода в Трансвааль, к Сашке Астафьеву, пусть тот подучит мальца жизни. Так и поступили, и в декабре 1858 года паровой фрегат «Мирный» отошел из Ревеля в Капфорт.

Самым большим неудобством в Петербурге было отсутствие административных зданий! Тот же Совет министров находился в Зимнем дворце. Несмотря на то, что здание было довольно большим, места особо не было. Каждый министр использовал собственный дом для работы. Отдельных зданий для министерств не было. Исключение составлял флот, причём только военно-морской, который обладал собственными огромными зданиями, сравнимыми с царскими дворцами. Поэтому Сергей решил установить вычислительный центр на Миллионной, в собственном доме. Так было и компактнее, и безопаснее. Благо место позволяло. В скверике внутри «колодца» пришлось задействовать дровяной склад под установку аварийных дизель-генераторов. Основное питание поступало с баржи у «персонального» причала. Там же стоял катер, который на зиму поднимали на борт баржи. Так было сделано у многих домовладельцев, чьи дома выходили на реки и каналы. Сам ВЦ расположился на втором этаже дома 17 на Миллионной. Там же находились помещения планового комитета.

Большим неудобством было то обстоятельство, что бумагу для его принтеров TallyGenicom 6306 и 6312 делали под Москвой и в Харькове. Приходилось доставлять довольно большие партии, а потом ее хранить на первом этаже. Но это было не единственной сложностью. Требовалось переделать всю отчетность всех учреждений, государственных заводов, фискальной и имущественной служб империи. И это в условиях почти полного отсутствия связи. Кроме примитивного телеграфа в распоряжении ничего не было, да и то не везде. Министерство почты и связи тоже пришлось переводить под управление «поселенцев». Эти, по меньшей мере, знали, что и как сделать. Начальник узла связи Стрелковки Таманцев стал министром связи. Резко возросли заказы на радиозавод в Севастополе. Сам Севас быстро рос, так как зарплаты на его заводах были выше на 25 процентов, чем в других местах. Людей устраивало даже то, что приходилось проходить через службу безопасности и полиграф.

В общем, не без пробуксовки, поезд реформ продолжил движение. К странностям премьера постепенно привыкли, хотя пресса и несколько именитых князей попытались создать определенное информационное поле и столкнуть Александра II и Сергея, напирая на то, что Александр II больше не самодержец. В конце 1859 года на Государственном Совете этот вопрос был поднят в открытую министром Киселёвым и обер-прокурором Синода графом Толстым. Их трехчасовой доклад – выступали они по очереди – камня на камне не оставлял от политики Сергея, который узурпировал всю власть в государстве, подрывает единство государства и Церкви, разрушает первоосновы православия и священное самодержавное право его императорского величества. Их выслушали не перебивая и Александр II, и Сергей. Государь, правда, задремал было. По окончанию доклада спросил:

– Сергей Юрьевич! Вот видите, сколько законов и уложений вы нарушили? Когда будет готов проект Конституции России?

– Работы по нему находятся на завершающей стадии. Через месяц он будет готов, с учётом ваших пожеланий.

– Господа министры, господа сенаторы, господин обер-прокурор! Мы на первом заседании действующего кабинета говорили, что наше стремление ограничить наше самодержавие полностью обдумано, обосновано, и мы сами стремимся передать как можно больше прав Кабинету Министров, будущей Государственной Думе и будущему Верховному Совету. У меня в руках доклад светлейшего князя Михайлова: в нем отмечается рост доходов империи на 21,8 процента по сравнению с прошлым годом. Государство богатеет, казна исправно пополняется, расходы и доходы растут пропорционально. Сократились доходы Церкви, господин обер-прокурор? Пусть сами святые отцы беспокоятся по этому поводу! Увеличилось количество и стоимость государственного имущества, милейший Павел Дмитриевич? Вы, лично, доказывали моему папеньке и мне, что если мы проведем реформу и освободим крестьян, то так и будет! Было?

– Так точно, ваше императорское величество! Было, но у меня не хватает людей и средств для точного учета, а его сиятельство не выделяет мне необходимых средств для увеличения штата, а призывает реорганизовать работу министерства.

– Что скажете, Сергей Юрьевич? – царь обратился к Сергею.

– Штат Министерства госимуществ раздут до предела, новые формы учета внедряются непростительно долго, постоянные проволочки, приписки на местах, выборочный контроль выявил недостачу почти двадцати одного миллиона десятин посевных площадей, выведенных из-под налогообложения за счет взяток на местах. Я не обвиняю непосредственно его сиятельство! Никаких сомнений в честности господина министра у меня нет, но навести порядок в своем министерстве ему придется, прежде чем он получит дотации на увеличение штатов.

– Вы слышали, Павел Дмитриевич?

– Государь, помилуйте! Ну как окаянных урезонить?

– Ввести обязательные контрольные промеры, милейший Павел Дмитриевич! – сказал Сергей. – А не дожидаться, когда контрольная комиссия проведет их. Я не сомневаюсь в вашей честности, граф, знаю вашу заботу о подчинённых, что редко встречается в министерской среде; отдаю должное вашей энергии, взвешенности поступков, последовательности в достижении цели. Но мне кажется, что вы несколько увлеклись проектом моего устранения из политики и, вместо того чтобы разбираться в реальных недостатках работы вашего министерства, взялись поддерживать тех людей, которые желают остановить каток реформ. Они и рады этому обстоятельству и вас, первого, под него и сунули. Я слишком хорошо знаю вашу роль в освобождении крестьян и проведении земельной реформы, поэтому мягко пока реагирую на недочеты в работе, милейший Павел Дмитриевич. И надеюсь, что вашей энергии будет достаточно, чтобы к маю закрыть имеющиеся недостатки. Полугода должно хватить.

Граф Киселев несколько раз хватал воздух ртом, чтобы ответить, но постоянно косился на улыбающегося императора, и его смелость как рукой снимало. Он был придворным до мозга костей. Выступать против «любимчика» царя он побоялся, видя, что государь того поддерживает.

А в далёком Йоханнесбурге вечером того же дня молодой князь Николай спросил Кобру:

– А ты давно знаешь князя Михайлова? – Его так воспитывали, он обращался на «вы» только к членам императорской фамилии. Впрочем, «Кобра» отвечал ему тем же. На недоуменный вопрос пацана: «Как же так?» ему доступно объяснили, что это другое государство, и власть династии Романовых сюда не распространяется. Каждый остался при своем мнении, но Александр II, отправляя сюда сына, приказал ему во всем слушаться Александра Ивановича.