Не обнимай меня (СИ) - "Torens" - Страница 45

Освободился я от допроса родителей ближе к двенадцатому часу, и то только потому что им завтра надо было рано вставать на работу. Музыка к этому времени играть перестала, а это значило, что и дверь в комнату Дениса открыта. Я без раздумий постучал и сразу открыл ее, заходя внутрь. Братишка находился на кровати с учебником истории в руках.

- Привет, - улыбнулся я. – Мы можем поговорить?

Денис поднял на меня глаза.

- Ты решил признаться родителям в своей ориентации? – холодно спросил он.

- Нет.

- О… Ты решил рассказать им, что изнасиловал Рому?

- Нет, - я чувствовал себя первоклашкой под грозным взглядом директора.

Малой слегка нахмурился, недоуменно глядя на меня, а затем спокойно сказал:

- Значит, нам не о чем говорить.

В горле образовался странный комок, хотелось застонать. Я чувствовал себя так, словно тону, а Денис был моим спасательным кругом, который почему-то все удалялся и удалялся от меня.

- Денис… - тихо позвал я его, но продолжить не успел. На кровати, рядом с братом, зазвонил мобильный, который он поспешно схватил, улыбаясь при этом так, как не улыбался до этого никогда. И он, напрочь игнорируя меня, ответил на звонок:

- Привет… Нормально, а ты?...

Я, понимая, что разговор не состоится, вышел из комнаты и прислонился к двери спиной.

- Нет, все хорошо, просто этот приехал… Ага… Джино, я что, по-твоему, идиот? Конечно, я не скажу Роме! Мне самому противно рядом с ним находиться. Давай вообще сменим тему… Я надеюсь, на мотоцикл ты еще не садился?... Да. Потому что ты запросто можешь наплевать на слова врачей и поехать гонять… И будут правы… Не меньшая зараза, чем ты… Я соскучился. Скорей бы выходные… Да знаю я, что неделя только началась, ну и что? Ты разве не скучаешь?... Сам ты девчонка… Это не намеки, а открытый текст… Да ладно тебе, я же шучу… И кто после этого девчонка?... Оба? Значит, мы лесбиянки? Ты иногда такой дурак… Да-да, поднимаешь, и не только настроение… Я извращенец? То есть, ты бы предпочел, чтобы у меня на тебя не вставал?... Чего? Так вот, чего ты хочешь! Поиметь меня! Только после того, когда Паша все-таки даст Роме поиметь его… Не смеюсь я, тебе это кажется… Они самые… Я тебя тоже люблю. И скучаю… Какой сюрприз?... Черт, Джино, мне уже страшно. Что ты задумал?... Скажи хотя бы, никто не пострадает?... Слава Богу… Да? А по-твоему, это я ворвался с пистолетом наперевес и заявил, что это похищение?... Блин. Ну, я лишь компанию составлял, а этот гениальный план пришел все-таки в твою голову!... Весело, весело. С тобой не может быть не весело…

Я оторвался от двери, не в силах больше слышать счастливый голос Дениса, и на деревянных ногах дошел до своей комнаты.

У моего брата есть парень, и у них все хорошо.

Меня называют безликим «этот».

Руки трясутся так, что страшно становится. Я кое-как смог достать упаковку таблеток, что выписал последний психолог и, не запивая, проглотил сразу три штуки, чтобы хоть как-то успокоиться, а потом подумав, выпил еще и снотворного. Все равно без него сегодня вряд ли смог бы заснуть.

Утром не хотелось просыпаться. Даже не то, чтобы просыпаться, а просто открывать глаза. С закрытыми я мог потешить себя надеждой, что Рафаэль все же рядом со мной. Лежит в паре сантиметров от меня, и, если я протяну руку, то обязательно коснусь его. Меня совершенно не смущал тот факт, что за стенкой ходят родители, собираясь на работу, что я слышал их тихие голоса, что Денис шумел. Мне все равно казалось, что Рафаэль рядом, лишь протяни руку… Но я не протягивал. Отчего-то осознание, что я не смогу коснуться его с закрытыми глазами приносило больше боли, чем тот факт, что открыв глаза, я его вовсе не увижу. Возможно, потому что с закрытыми я мог помечтать, а это больно, когда твоя мечта оказывается несбыточной.

Входная дверь хлопнула, вначале один раз, а спустя несколько минут – второй, и наступила тишина.

Я глубоко вдохнул, сминая в кулаке простынь, и резко распахнул глаза. Я был в комнате один, что вполне естественно. Я знал это, понимал головой, но в сердце все равно появилась тянущаяся боль. Такая вязкая, противная, будто в груди что-то рвали на части, причем это «что-то» рваться не хотелось, поэтому все происходило медленно.

Навалилась апатия. Хотелось лежать на кровати, смотреть в потолок и больше ничего. Но это было бы роскошью для меня. Я должен подняться на ноги, привести себя в порядок, заставить улыбаться. Жить дальше.

Жить дальше…

Хах…

Жить дальше…

Правда что ли?

Жить дальше…

Как?!

Ммм… Ненавижу!

Я резко сажусь на кровати, закрывая голову руками и сжимая в ладонях собственные волосы.

- Черт, черт, черт… Возьми себя в руки. Ну же! Возьми себя в руки! – я с шумом дышал через рот, пытаясь выровнять дыхание и успокоиться. – Хорошо. Все хорошо… Ну же! Ну!

Не знаю, сколько я так просидел, нарушая тишину комнаты собственным дыханием, но в какой-то момент я задышал через нос и отпустил волосы, поднимая голову и глядя перед собой. Я не успокоился и не взял себя в руки, и не почувствовал прилив сил для борьбы, да и желания бороться не было. Я сдался. Опустил руки…

Руки… Голова нещадно заболела, да так что сквозь зубы вырвался непроизвольный стон. Что? Что? Что? Какая-то мысль упорно ускользала от меня, не давая себя поймать и тем самым принося еще больше боли. И, в конце концов, я просто не выдержал и махнул на это рукой. Мне и так плохо, не хватало еще головной боли.

Ближе к обеду, когда я все же смог подняться с кровати и более-менее привести себя в порядок, сидя на кухне и отстраненно глядя в окно, помешивая давно остывший чай, позвонила Наташа. Назвала меня идиотом, потому что я уехал, и потому что не предупредил ее, и потому что сказал Рафаэлю, что не люблю его. А еще сказала, что она врезала ему за меня. И что Рафаэль, судя по лицу, не спал всю ночь, а судя по одежде – не ночевал дома.

От этих слов сердце опять заныло, и появилась жгучая тоска, печаль.