Мамы-мафия: крёстная мать (ЛП) - Гир Керстин - Страница 13

– Нет, – ответила Эмили.

Когда я подливала себе вино, Антон протянул мне и свой бокал. Очевидно, он был не таким крутым, каким хотел казаться.

Я робко улыбнулась ему, но когда он улыбнулся в ответ, Эмили закашлялась.

– У меня аллергия на домашнюю пыль, – сказала она, когда Антон перестал улыбаться. – Правда, только тогда, когда её много.

Я хватанула красного вина, избегая Антонова взгляда, поскольку я боялась, что в моих глазах горит жажда убийства.

Этот вечер не стал большим успехом в мероприятии "Семейная встреча". И он не сделал наши отношения с Антоном менее платоническими. Это был скорее один из тех вечеров, в которых за несколько часов стареешь на годы.

Но мои каннелони были великолепными. Несмотря на то, что Эмили до них даже не дотронулась и не стала скрывать, по какой причине.

– Странно, что тебя сегодня не рвёт, – сказала она Юлиусу. – Обычно тебя всегда рвёт.

– Только от майонеза, – ответил Юлиус.

– Я думала, от всего противного, – заметила Эмили.

– Нет, только от майонеза.

К сожалению, разговор по-прежнему упрямо вился вокруг тем спасения на водах, шахмат и пения, и было нелегко постоянно делать попытки перевода разговора в более безопасное русло. В какой-то момент я начала икать от стресса и красного вина. При каждом "ик" Юлиус хихикал, а Эмили вздрагивала так преувеличенно, как будто моя икота была отрыжкой или чем-то похуже.

Я попыталась отделаться от икоты с помощью воды и задержки дыхания, и в конце концов я встала на голову, поскольку Антон считал, что это лучший метод борьбы с икотой. (Какое счастье, что я не сказала, что я чемпионка в вольных упражнениях, потому что сейчас я бы себя выдала). Во время вечера была-таки парочка весёлых моментов, когда Нелли, Юлиус и Антон тоже попытались стать на голову и при этом глупо икали, но взгляд Эмили выражал такое презрение и отчуждение, что мы в конце концов отрезвлённо сели за стол. Когда Антон влил в меня чайную ложку соуса табаско, икота пропала так же внезапно, как она появилась, вместе с моими миндалинами, слизистой оболочкой рта и частью пищевода. Но по сравнению со взглядами Эмили соус был довольно-таки мягким. Постепенно я пришла к убеждению, что у неё дома есть кукла вуду с моими волосами, в которую она периодически втыкает горячие иголки.

В результате я почти испытала облегчение, когда Антон и Эмили попрощались. То есть Антон попрощался, а Эмили молча висела у него на руке. Я проводила обоих до двери.

– Это был прекрасный вечер, – сказал Антон и наклонился, чтобы на прощанье поцеловать меня. Поскольку я подумала, что он хочет поцеловать меня в губы, а Эмили смотрела так, что её от этого может вырвать, я в последний момент повернула голову. Поцелуй пришёлся мне куда-то в ухо.

– И большое спасибо за прекрасную еду, – несколько чопорнее добавил Антон. – В следующий раз мы пообедаем у нас, хорошо? Мы с Эмили приготовим что-нибудь вкусненькое, верно, Эмили? Может быть, что-нибудь на воке.

– Было бы замечательно, – пробормотала я удручённо. Мне показалось, что Эмили злорадно улыбается.

– Я хочу есть, – услышала я её голос, когда закрыла за ними дверь. И ответ Антона:

– Я сделаю тебе бутерброд.

– Чемпионка по плаванию на спине, так, так, – сказала Нелли, когда я вернулась на кухню. – Как жаль, что ты никогда нам об этом не рассказывала.

– Вице-чемпионка среди девушек, – поправила я и начала убирать со стола. Юлиус, зевая, сидел на своём месте и водил кусок дыни по тарелке, как корабль. – И я не люблю хвастаться своими спортивными успехами.

– Мама, ты плаваешь, как топор, – сказала Нелли, и Юлиус захихикал. – Ты не могла придумать ничего другого?

– Ну, так быстро мне ничего не пришло в голову, – ответила я сокрушённо.

– Могу тебе посоветовать никогда не ездить с Антоном на пляж. Ты не успеешь оглянуться, как тебе придётся прыгать в бурные воды, чтобы кого-нибудь спасти. – При этой мысли Нелли довольно загоготала. – Надеюсь, поблизости окажется кто-нибудь, кто спасёт тебя!

– Ах, замолчи, – сказала я.

– А насчёт группы – ну, ты даёшь! – Нелли покачала головой. – Ты даже колыбельную поёшь так фальшиво, что от твоего пения тут же просыпаешься!

Юлиус захихикал ещё больше.

– Это верно, мама. Ты поёшь фальшиво.

– Окей, мне, наверное, не стоило лгать, – сказала я. – Или уже лгать половчее. Но всё уже случилось, и я надеюсь, что могу на вас рассчитывать, если моя ложь приведёт к какой-нибудь щекотливой ситуации.

– Тебе не за чем жаловаться! Я ведь вела себя сегодня образцово, – сказала Нелли. – И Юлиус был милый. Единственной, кто вёл себя совершенно отвратительно, была эта избалованная цаца Эмили.

К сожалению, это так и было. Я села рядом с Юлиусом за стол и посадила его к себе на колени.

– Она действительно… вызов для меня.

– У неё злые глаза, – сказал Юлиус.

– Она бестия, – заметила Нелли. – Точно как Лара, только маленькая. И чем более милой ты с ней будешь, тем хуже она будет себя вести, поверь мне! Если ты хочешь чего-то от неё добиться, тебе надо играть на других струнах.

Юлиус прижался ко мне и от души зевнул.

– Мы говорим об Эмили или о Ларе? – спросила я. – Что…

Нелли меня перебила.

– Надеюсь, ты не такая наивная и не думаешь, что путь к Антонову сердцу лежит через сердце его дочери? У мужчин это по-другому. Ты должна ковать железо, пока он смотрит на тебя с горячим интересом.

Я изумлённо посмотрела на свою дочь.

– С каких это пор ты эксперт в сердечных делах?

– Всегда, – ответила Нелли, отбрасывая за спину свои длинные светлые волосы, которые она унаследовала от меня. – У меня к этому природная склонность. Наверное, я бы была вице-чемпионкой среди девушек по анализу отношений, если бы проводились такие соревнования.

Я использовала подвернувшуюся возможность, чтобы развернуть копьё и направить его для разнообразия на неё.

– И как ты проанализируешь отношение Макса к себе? И почему твоя лучшая подруга вдруг стала бестией?

– О, это просто: Макс любит меня. Он считает, что я самая красивая, самая умная и милая девушка, которую он когда-либо знал, – с готовностью ответила Нелли и сделала при этом такое лицо, что она разделяет это мнение. Как будто она никогда не жаловалась на свой рост, веснушки, неразвитую грудь и большие ступни. Если бы у меня в её годы было такое самомнение, моя мать сделала бы всё, чтобы вернуть меня с небес на землю и добавить ко всем моим комплексам ещё один. Я была мудрее своей матери и не делала ничего подобного. В мире достаточно людей, которые посягают на наше достоинство, поэтому зачем нам такой человек ещё и в собственном доме.

– Единственное, что мешает во мне Максу, – это то, что я влюблена в Морица, – добавила Нелли.

– О, – разочарованно сказали мы с Юлиусом.

– А Мориц? – спросила я.

– Он влюблён в Лару, – Нелли нахмурилась.

Я не стала ещё раз говорить «О».

– А Лара?

– А Лара – бестия, – ответила Нелли. – Она была, собственно говоря, влюблена в Макса, но поскольку она не может его заполучить, то ходит сейчас с Морицем. Хотя она точно знает, что я втрескалась в Морица.

– Тогда ты могла бы… – начала я с надеждой.

– Как просто ты мыслишь, – фыркнула Нелли. – Я просто не могу влюбиться в Макса, он карьерист! Совершенно не крутой.

– Это не так, – вступилась я за Макса. – Он очень крутой, я считаю. Подумай о классном домике на дереве, который он построил. И он поёт в этой крутой группе, «Укольные осы», они должны быть действительно классными. И…

– Ах, мама, у тебя вообще нет никакого понятия, что круто, а что нет, – сказала Нелли. – А группа называется «Школьные совы», такое дурацкое имя.

Я испытала некоторое облегчение, что она под конец этого странного вечера снова стала самой собой.

– Знаешь что, – сказла я, погладив Юлиуса по пшеничным кудрям. – Я бы не стала полагаться на то, что Макс будет любить тебя вечно. Кто знает, может быть, тебе только тогда станет ясно, что ты потеряла, когда он начнёт встречаться с кем-нибудь другим. С Лаурой-Кристин, например.