«Горячие» точки. Геополитика, кризис и будущее мира - Фридман Джордж - Страница 7

Однако в конечном счете его желание или нежелание ничего не значило. Венгерская служба госбезопасности, контролируемая НКВД[3] — советской тайной полицией, охотилась на предателей. У них были списки — неважно, давние или нет, — главное, списки были. Мой дядя — сводный брат отца — был коммунистом и имел доступ к секретной информации. Вообще-то, отец и дядя всю жизнь ненавидели друг друга — из-за политики и по всем другим поводам, которые только можно себе представить. Но дядя дал знать отцу, что списки есть и что отец в списках. В то время само слово «списки» вселяло ужас в души людей.

Обстоятельства складывались для моих родителей хуже некуда. Я родился в начале 1949 года, за несколько дней до того, как дядя рассказал отцу о списках. Мое рождение было весьма опасным делом для мамы — ведь всего за несколько лет до этого она находилась в состоянии крайнего истощения. Сестре уже исполнилось 11 лет, и она за свою детскую жизнь уже прошла все круги личного ада. Теперь же моя семья встала перед лицом новой опасности, проистекавшей из геополитической реальности, на которую никто из родителей не имел никакого влияния. Выбор был между плохим и худшим: они могли попытаться остаться в Венгрии, и тогда их ждала очередная катастрофа — теперь в лице венгерской госбезопасности; они могли попытаться покинуть страну, и тогда все мы, возможно, погибли бы во время побега. Родители так никогда и не объяснили мне, что окончательно повлияло на их выбор. Я думаю, что это был горький урок, полученный от нацистов: надо всегда ожидать, что вина одного может послужить поводом и причиной для ликвидации всех. Я думаю, что именно это было главным, а не какие-то личные, может, наивные представления о коммунизме. Так или иначе, они приняли решение бежать — отчаянный шаг, который тогда показался им единственно правильным выходом из ситуации.

Вырваться из Венгрии было непростым делом. С момента образования Венгерской Народной Республики власти делали все, чтобы не допустить исход из страны — этого требовали советские хозяева. Границу между Австрией и Венгрией закрыли: были обустроены минные поля, линию границы патрулировали солдаты с собаками, были установлены пограничные вышки с прожекторами и пулеметами. На севере лежала Чехословакия. Она контролировалась Советским Союзом, поэтому граница с ней охранялась не так тщательно, как с Австрией. Единственной надеждой родителей было перебраться в Австрию, но сделать это напрямую из Венгрии было просто невозможно. Им необходимо было сначала попасть в Чехословакию.

Сравнительно легкая проницаемость чехословацко-австрийской границы имела свои геополитические резоны. Как ни странно, они вытекали из образования Государства Израиль в 1948 году. Израиль возник на территориях, ранее принадлежавших Британской империи. А все, что ослабляло Британию, было на руку Сталину. Он предполагал, что Британия будет и далее недругом Израиля, и надеялся сделать Израиль своим союзником. Советский Союз все время ставил себе цель получить доступ к Средиземному морю и для ее достижения поддерживал восстания в Турции и Греции. Однако США, следуя доктрине Трумэна, оказали помощь антикоммунистическим силам в этих странах. Поэтому успех советских усилий на данных направлениях стал проблематичным. Вовлечение Израиля в свою орбиту как союзника было достаточно авантюрным занятием с мизерными шансами на успех, но, с другой стороны, в случае неудачи Сталин почти ничего не терял, то есть риски для него были минимальными. В 1949 году Израиль нуждался в двух вещах: в оружии и евреях. У Сталина было и то, и другое. Основная проблема заключалась в том, как все это доставить в Израиль. Сталин решил использовать Чехословакию и позволил продавать оружие через нее в Израиль. Это длилось с 1947 года по конец 1949-го. С израильской точки зрения, все, что способствовало получению молодым государством оружия и новых граждан, решало ее геополитические проблемы.

Для поставок оружия и потока эмигрантов из Чехословакии в порты Италии через Австрию был открыт негласный коридор. Все особенности торговли оружием между Чехословакией и Израилем известны достаточно широко. Как мне много лет спустя рассказали родители во время случайного разговора за ужином, евреи переправлялись в Израиль по тому же коридору. Родители стремились попасть в Братиславу — место в нескольких километрах от малой родины моей мамы, но что более важно — в нескольких десятках километров от Вены. Отец узнал из относительно надежных источников, что в Братиславе собирались евреи изо всех уголков советской империи, а затем их переправляли в Австрию и Израиль. Оставался вопрос, как попасть в Братиславу.

Итак, советская геополитическая стратегия в Средиземноморье вместе с текущей политикой в Праге предоставила моей семье шанс. Чтобы его реализовать, надо было решить три вопроса. Во-первых, нужно было тихо и незаметно для госбезопасности покинуть Будапешт и добраться до места, где можно было бы пересечь Дунай и попасть в Чехословакию. Во-вторых, требовалось добраться до Братиславы и связаться с израильтянами и, в-третьих, — переехать в Австрию и избавиться от израильтян.

Незаметно покинуть Будапешт было непростым делом. Родители хотели взять с собой зимние вещи, так как холода были неизбежны через пару коротких месяцев, а теплые пальто везде стоили дорого. К сожалению, стоял август, поэтому появление на улицах города семьи в зимней одежде выглядело бы весьма странным и подозрительным. Ко всему прочему, с собой надо было иметь запас еды на четырех человек на несколько дней. В общем, если вы беженец, то очень трудно не выглядеть беженцем. Наконец, самым важным было найти человека, который провел бы через границу и при этом не выдал бы нас.

К счастью, в этих местах контрабанда была поставлена на промышленный уровень едва ли не со времен Римской империи. На одном берегу Дуная постоянно находилось что-то, что стоило дороже, чем на другом. Всегда были люди, которые за рекой стремились спрятаться от чего-либо или кого-либо. Контрабандисты жили перевозками через Дунай. Это были отчаянные ребята. По роду своих занятий они всегда имели дело с людьми, которым было мало что терять, поэтому в их душах не находилось места для сантиментов. Каждая ходка через границу могла стоить им жизни. Такие люди безжалостны, и все знали, что отдавать свою судьбу в их руки — опасное дело. Но, с другой стороны, стабильный бизнес по нелегальной переправке людей через границу критически зависит от репутации. И если бы кто-то вдруг вздумал поживиться при помощи убийства и грабежа доверившихся ему, то вряд ли такой «бизнесмен» получил бы хорошие рекомендации. Может, пару раз такое и сошло бы с рук, но затем грабитель остался бы не у дел.

Если кому-то нужно что-то или кого-то нелегально переправить через границу, то надо знать кого-то, кто знает еще кого-то, кто слышал о ком-то, кто, может быть, был бы способен взяться за это дело. Отец всегда знал «кого-то», кто «знает кого-то». Во всем этом хаосе он нашел некоего субъекта, указавшего ему на человека, который за некоторое количество денежных знаков мог доставить нас туда, куда мы стремились. Деньги, естественно наличными, требовались, конечно же, вперед. Я не знаю, где отец взял эти деньги, — он никогда мне не говорил об этом, но я могу себе представить, что это должна была быть очень большая сумма — речь шла о четырех человеках.

Нам было сказано, что мы должны встретиться с контрабандистом вечером 13 августа 1949 года на берегу Дуная недалеко от деревеньки Алмашфюзито, где железная дорога из Будапешта подходит на минимальное расстояние к реке. Река в том месте достаточно широка, но ее течение небыстрое. На середине летом появляется остров, который может быть хорошим укрытием от прожекторов пограничников или в случае слишком раннего рассвета. Вот таким образом мы и оказались на резиновом надувном плоту на Дунае.

Риск быть обнаруженным и схваченным был очень велик. Я был самой большой угрозой для успеха всей операции — плачущий в ночной тишине младенец означал бы неминуемую смерть. Доктор Унгер, легендарная личность в истории нашей семьи, являлся нашим семейным врачом в Будапеште, и он знал о плане. Он снабдил родителей снотворным для меня, поэтому риск младенческого крика был предусмотрен. Сестра же — 11-летняя девочка — все время побега бодрствовала и прекрасно осознавала происходящее, что много лет спустя приводило меня поначалу в благоговейный трепет. Но затем я вспоминал, что к тому моменту у нее уже был богатейший опыт борьбы за выживание — с пяти лет. К счастью, этот этап «приключения» прошел достаточно гладко. Мы встретились с контрабандистом в назначенном месте и в назначенное время. Как только наступила ночь, мы погрузились в лодку и погребли к другому, чехословацкому берегу. Благополучно высадившись там, мы двинулись к городку Комарно, который когда-то был венгерским Комаром и до которого было несколько километров на запад.