Солдаты великой земли (Сборник воспоминаний южноуральцев — участников Великой Отечественной войны 19 - Воробьев Михаил Данилович - Страница 5

В ночь на 1-ое июля генерал Пархоменко получил приказ выходить за реку Друть и там занять оборону. Школа, танковый батальон и артполк — в арьергарде.

Предстояло отходить через вражеские тылы, через линию фронта, отодвинувшуюся на двести километров от границы.

В эти суровые дни решалась судьба частей и многих воинов. Со всех сторон поступали тревожные вести. Из Минска на Бобруйск идут танковые и моторизованные колонны врага. Шоссе и железная дорога забиты войсками.

С тяжелыми боями мы двигались вдоль реки Березина. Фар не зажигали, с трудом различая в темноте проселочные лесные дорожки. Усталость и голод валили с ног. Но нужно было идти и идти без конца. На изгибе реки увидели пристань. Танки и трактора переправили на баржах, а автомашины перетягивали через реку тросами. И опять шли по лесам, по болотам и казалось этому не будет конца. Лесные дороги почти непроходимы. Бойцы буквально выносили каждую машину на руках.

С большим трудом к утру 5-го июля мы вышли на шоссе, втянулись в узкое болотистое дефиле и у деревни Погост заняли оборону фронтом на запад.

По-видимому передовой отряд противника уже миновал дефиле и продвигался в направлении Могилева, а по наведенному мосту у села Березино переправляются его главные силы.

Таким образом, мы оказались между двух огней, и продолжать движение в дневное время, наседая на хвост отряда немцев, считали немыслимым, а отходить снова болотами и лесами вне дороги — значит потерять всю боевую технику.

Оставался один выход — перейти временно к обороне, задержать главные силы немецких захватчиков до наступления темноты, а затем под покровом ночи возобновить отход по намеченному маршруту.

Оборонительный рубеж был очень выгодным, поэтому мы смело ждали встречи с превосходящими силами врага. Впереди нас — ручей с топкими берегами, а сзади, за высотой, — небольшая речка. К счастью, высота позволяла видеть за дефиле большое открытое поле и шоссе, и наша артиллерия могла воспрепятствовать движению противника.

Немецкую колонну, идущую к дефиле, артиллерия обстреляла. Немцы заметались по полю, не зная, что делать: идти в дефиле — опасно, стоять на месте — расстреляют русские. Через некоторое время противник открыл сильный артиллерийский и минометный огонь, особенно по деревне Погост. Прилетела немецкая авиация бомбить деревню и нашу высоту. До самого вечера гремела канонада, шел танковый бой. К нашей обороне со стороны Могилева подошло несколько танков, но у ручья их встретили артиллеристы, и немцы повернули назад. Все попытки гитлеровцев сбить нас не имели успеха.

Помню, из деревни на участок, занимаемый нашей школой, пришел какой-то старик.

— Товарищ командир, — обратился он ко мне, — давно я наблюдаю, как наши артиллеристы стреляют. Но они, видно, не заметили, где прячутся немецкие танки.

Я направил старика к артиллеристам, которым он показал хорошо замаскированные вражеские машины.

Под вечер начали сниматься с позиции. Тут-то я и был ранен и контужен.

Обнаружили меня курсанты, хоронившие погибших. Отнесли в деревню, и, по случайному стечению обстоятельств, сдали как раз тому старику-артиллеристу, к которому несколько часов назад я отнесся с недоверием. Он принял меня как родного сына и спас мне жизнь.

Белорусские леса и деревни, особенно в стороне от больших дорог, скрывали тысячи раненых воинов Советской Армии. Чердаки и подвалы, сеновалы и клуни были забиты ранеными.

Кто за ними ухаживал, кто спасал от смерти и плена? Местные жители, тысячи преданных советских колхозников и колхозниц.

Старик-артиллерист скоро меня отправил в лес, в такой район, где недавно еще стоял военный госпиталь. Сам госпиталь отступил, но с тяжело раненными, которых невозможно было увезти с собой, оставили врача и двух медсестер. Вот в эту группу и переправил меня старик.

Вскоре врач решил начать продвижение к своим. Всех, кто маг идти, он приглашал с собой. Отозвался и я, хотя нога еще болела. Набрав несколько подвод, мы проселочными дорогами отправились на восток. Но в пути разболелась нога, и в деревне Малиновка, окруженной лесами, примерно в сорока километрах от Бобруйска, врач оставил меня и еще троих тяжело раненных у старика Демидовича.

Однажды был такой случай: вошли в избу немецкие солдаты, поели, молока попили, погалдели на своем языке и полезли на сеновал. Там лежал тяжело раненный. Герасим Борисович Демидович — старый солдат, был в немецком плену в первую мировую войну и с тех пор не забыл немецкий язык. Он и говорит фрицам:

— Мало вам сена? Идите к стогу, — и показывает на луг, где стояла большая копна.

Не раз были немцы в Малиновке, не раз пытались лезть на сеновал, но Герасим неизменно направлял их к стогу, спасая их от смерти.

Двое моих товарищей умерли. Оставшихся двоих Демидович опять направил в группу того же врача. Оказывается доктор с ранеными все время жил в лесу. Немало советских людей спасли его заботливые руки.

Лишь 14 августа нам удалось соединиться с войсками особой 4-й группы. И вот я — в настоящем стационарном госпитале. После излечения — снова фронт.

В 1944 году, будучи в освобожденном Бобруйске, узнал печальную весть: немцы казнили Герасима Демидовича, повесили старшую дочь, а дом сожгли.

Давно кончилась Великая Отечественная война. На передний край борьбы за новую счастливую жизнь вышли наши дети. Интересные большие дела творят они. Посмотрите, как растет и хорошеет Металлургический район Челябинска. Но многие смутно представляют себе, как их отцы и деды боролись за советскую власть, за торжество правды.

Наша дивизия занимала оборону от железнодорожного моста через Западную Двину у станции Громы до станции Оболь. На правом фланге — Курганский полк, на левом — Шадринский, Челябинский полк — в центре.

Как начальник дивизионной партийной школы я находился при политотделе дивизии в распоряжении подполковника Ефимова. Время было горячее, и все работники политотдела круглые сутки находились в частях.

Однажды мы с полковником Черкасовым выехали к шадринцам в их боевое охранение, находящееся за рекой Оболь, в районе села Туровля.

Видим медленно приближающиеся 13 немецких мотоциклистов. Мотоциклы с люльками. Один ведет машину, другой — в люльке сидит с ручным пулеметом.

Не вызывало сомнений, что это разведка противника. Гитлеровцы двигались осторожно, значит их уже научили уму-разуму в первые дни войны. Проедут 300—400 метров и сойдут с машины, осмотрят вокруг себя местность и снова вперед.

Полковник Черкасов взял на себя инициативу по захвату вражеской группы.

В 300 метрах от нашего охранения немцы неожиданно скрылись в густой ржи. Крутятся в ней, а вперед не едут.

Мы уже стали подумывать, что план сорвется.

— Боятся фрицы русских, — проговорил негромко Черкасов. — Я промолчал, продолжая вести наблюдение.

По распоряжению полковника небольшая группа обошла рожью разведчиков и неожиданно напала на них с тыла. Короткая схватка увенчалась успехом. Несколько фашистов убито и ранено, остальные взяты в плен, 4 мотоцикла подбито, 9 исправны. Таковы наши трофеи.

Отъявленные эсесовцы, привыкшие к легким успехам, были жалки. Но несмотря на это, они отказались отвечать на вопросы.

Двоих пленных отправили в штаб дивизии, но они и там заявили: «Недостойно немцам отвечать русским. Мы вас и так победим».

Вот ведь как обработал немцев Гитлер!

Бои шли теперь день и ночь.

Командиру дивизии Дзыгину, человеку кипучей энергии, было поручено руководить обороной участка, простиравшегося на 40 километров. Был создан маневренный кулак под руководством Китаева.

Этим мощным кулаком Дзыгин наносил немцам ощутительные удары в самый неожиданный для них момент. Например, 6 июля немцы прорвались через мост. Курганцы героически оборонялись, неся огромные потери. Погибли командир полка майор Павлюк и его заместитель по политической части старший батальонный комиссар Кридшин. Создалась смертельная угроза Полоцку.