Изгнанница (СИ) - Булгакова Ирина - Страница 14

-Прости, Лесной Дед, - прошептала похолодевшими губами.

Молчал Дед, буравя ее черным взглядом. Отдыхал после отшумевшей грозы обессиленный лес.

-Живи пока…

-Спасибо…

-Рано благодаришь. Не за что пока. Тебе бы лучше кошкой в дерева на дерево прыгать. Надумаешь - приходи - пособлю.

Она кивнула, не зная, что сказать.

-А так молодая, глупая, делов натворишь. Не вижу, кончится чем. Все в душе твоей и добро, и зло. Что будет - никто не ведает… А кошка была бы славная, большая, глазастая. Ну, да все впереди… Куда идешь ты? - без всякого перехода заскрипел Дед.

-В Близнецы иду. Я…

-Не ходи туда.

“Почему?” - чуть не сорвалось с губ. Вовремя остановилась, памятуя о полученном уроке. Только посмотрела на Деда удивленными глазами. Захочет, сам ответит.

-Да и не дойдешь. Я, - затрещало молодое деревце, прижатое к земле могучим соседом, придет срок распрямится еще, - поводил тебя немного. В другую сторону идешь.

“В какую?” - только взгляд и ничего больше.

-Да, поводил немного. Не дойдешь до Близнецов… Ладно, разболтались. Дорога не ждет. Слышу я… А может, кошкой?

-Спасибо, Лесной Дед.

-Смотри, пожалеешь, да поздно будет. Уж лучше кошкой по деревьям, чем вообще… А зверя брось, - натужно заскрипело умирающее от старости дерево. - Брось… И это… еще зайдешь в лес… огурчиков соленых захвати… уважаю… старуха хорошо делала, огурчики…

Зашумел лес. Стонали деревья, жалуясь на свою участь: кто будет расти и встречать осень, а кто упадет, ломаясь под порывами ветра. Миг и Гелион ослепил Лорисс. А когда открыла она слезящиеся глаза - не было Деда на пеньке. И был ли?

Заморыш разжал объятья, вывернул мордочку и внимательно оглядел поляну. Потом удовлетворенно хрюкнул и засопел, устраиваясь на плече. “Не брошу, тебя, ни за что!” - упрямо пообещала она Заморышу, вслух же говорить не стала. К чему сердить Деда? И без того, так глупо опростоволосилась со своим вопросом.

-Выйдем на дорогу, там разберемся, - сказала она и вошла, придерживая подол, в густые заросли подлеска. Отчего-то она вдруг решила, что именно туда ей и надо.

Постепенно густую высокую траву сменила редкая и низкорослая. Земля стала песчаной, кое-где каменистой. Невысокие елочки росли на редких пригорках. Идти по такому лесу - одно удовольствие. Острые стебли травы не цеплялись за подол, норовя добраться до голых коленей, ветки не приходилось раздвигать руками, опасаясь, как бы они не хлестнули тебя по лицу, да и кошкам охотиться здесь было негде.

Гелион ласково пригревал правую щеку. Жаркий зной спал, и прохладный ветерок холодил разгоряченную кожу, добираясь до тела сквозь прорехи на рубахе.

Заморыш заворочался и с интересом огляделся по сторонам. Лорисс хотела его успокоить, ласково похлопав по спине, но тут ей стало не до того. Она вышла на дорогу. В песчаной почве, смешанной с мелкими камнями угадывалась колея. Пусть дорога выглядела не той, которой часто пользуются, но это, несомненно, была дорога.

Но не радостное чувство от скорой встречи с людьми охватило Лорисс, а панический приступ страха сжал сердце. Такими простыми и очевидными показались ей слова Лесного Деда. Ведь и правда, лучше уж по деревьям кошкой прыгать и забот не знать, чем… Она зябко передернула плечами и неожиданно успокоилась, потому что никакие ужасы, после слова “чем” не рисовались, как не напрягала она воображение. Просто рушился еще один привычный мир, и волей-неволей приходилось мириться с тем, что идти придется по дороге. А дорога всегда приносит перемены. Если Лорисс, конечно, не желает следовать совету Лесного Деда.

Лорисс безучастно огляделась по сторонам и вдруг со странной отрешенностью поняла, что ей все равно куда идти. В целом мире для нее не нашлось места, где бы ее ждали. Где в горнице, на чистой скатерти стояла бы миска с дымящимся супом, где была бы разобрана постель на широкой лавке, а ласковый голос, полный искреннего беспокойства шептал “намаялась, доченька”.

С правой стороны светил Гелион. Дорога поднималась на пригорок и была видна, как ладони. Должно быть, оттуда открывался прекрасный вид на окрестности. Там было просто и легко, но идти туда совершенно не хотелось. Стоя у обочины, Лорисс прислушалась к собственным ощущениям и решительно повернула налево. Туда, где хоть что-то ее ожидало. Даже если это лишь поворот.

Вдруг разом навалилась усталость, как будто цель путешествия уже достигнута, и оставалось только отдыхать. Еле передвигая ноги, Лорисс успокаивала себя тем, что раз уж решилась жить, а не прыгать лесной кошкой по деревьям, нужно мужественно принимать те повороты, которые предлагает дорога. Что будет - то будет, и гадание не к чему. Раз есть дорога, значит, она куда-то ведет. А куда могла вести лесная дорога, да еще такая, на которую вывел сам Дед? Безусловно, в одну из деревень. Не в город же! Та, что ведет в город - ухоженная, и выглядит по-другому. Много в лесу деревень, может, и приютят ее где-нибудь? Везде есть хорошие люди. Она сама была с матерью и в Близнецах, и в Кружевницах, и в…

Сразу за поворотом, у самой обочины, на белом округлом камне, омытым дождями и овеянным ветрами, сидела девочка. Аккуратно расчесанные волосы убраны в две веселые косички, длинный сарафан с узором - не разглядеть - до самых пят. Милые детские ботинки на маленьких ножках, носки чуть повернуты друг к другу. Ладони терпеливо прижаты к острым коленкам. Вся поза - исключительное послушание и уважение к старшим. Что ни спроси - с готовностью ответит на любой вопрос, о чем ни попроси - все исполнит. Такая воспитанная девочка в стиранном чистом сарафане. Только рассудительная, наверное, сверх всякой меры. На все существует собственное мнение. Правда, как две капли воды похожее на то, что говорит мама. Или бабушка.

Девочка-у-Дороги никогда не имела семьи. Осталось тайной, кто шил ей сарафан, кто заплетал косички, кто помогал надевать коричневые ботинки, на которых за многие столетья так и не стерлись каблучки.

Девочка устает рассматривать что-то, ведомое лишь ей, и медленно поднимает голову. Лорисс, застывшей у поворота, кажется, что неторопливо проходит ее жизнь, успевает истлеть ее прах, закопанный в чужой земле, прощенный по другим законам. Из праха прорастает трава и тоже засыхает, уступая место молодому дереву. Молодому? Исполинский дуб рушится, не пережив в одну из ночей уродливый, чудовищной силы ураган. Ветер прекращает свое движенье, в воздухе замирает птица, Гелион прячется в облаках и наступает ночь. Пропадает каменистая дорога, исчезает вековой лес, крохотный родничок превращается в реку, чтобы в скорости обмелеть и растаять - будто не было. Высохшее русло - пристанище для жаркой песчаной пустыни, где уже видны проплешины из сухой жесткой травы. Ожившая земля покрывается кустами, цветами и деревьями…

А Лорисс успела вздохнуть только один раз.

А Девочка-у-Дороги все поднимает голову. На морщинистом, старческом лице тускло мерцают белки слепых глаз.

Душа стремительно несется вниз, стремясь скрыться от ужаса, который охватывает тело. Но Девочка-у-Дороги уже подняла голову. Она встает. Она встает так же медленно, как и поднимала голову.

Лорисс молча смотрит. Она знает, что все бесполезно. Нужно успеть подготовиться. Она внимательно прислушивается к тому, что творит с ее телом овладевший душой Страх. Немеют губы, холодеют руки, и, наконец, совершив последний, отчаянный толчок, останавливается сердце.

Девочка-у-Дороги безжалостна. Склонив голову, она тоже прислушивается к своему вечному союзнику - Страху - завладевшему чужим телом. Он подскажет ей, когда все будет кончено.

7

Большим пальцем Кресс резко надавил на точку в середине стопы, и Дэвис одернул ногу.

-Извините, господин, - заученно произнес Кресс и покаянно склонил голову.

Не будет из него толку, в который раз подумал Дэвис. Мальчик для битья, послушный, всегда готовый получать затрещины. Порой создавалось впечатление, что он принимает их, как нечто само собой разумеющееся, своеобразную составляющую учебного процесса. Первое время Кресс с трудом гасил острое неприятие при взгляде на Дэвиса, своего учителя и господина. И прошло достаточно долгое время, и потрачено было много сил, чтобы перейти на новый уровень развития: научиться сдерживать свои эмоции. Следует оговориться, что сдерживать - это, естественно, более тонкая материя. Для начала необходимо научиться их скрывать. И не просто скрывать, а скрывать искусно.