Лицо под вуалью - Ренделл Рут - Страница 11

На фотографии в рамке была молодая Гвен, с темными и пышными волосами, с широкой улыбкой и более пухленькая, чем теперь. Она сидела, а ее муж смотрел из-за ее плеча – возможно, чтобы произвести впечатление более высокого человека, чем он был в действительности. На тумбочке рядом с ее кроватью лежали два романа Кэтрин Куксон, на его тумбочке – последний роман Роберта Ладлэма[2]. На туалетном столике стояла маленькая бутылочка духов «Шик» от «Ярдли» между щеткой для волос и подушечкой для булавок, к которой были приколоты три брошки. А на стенах висело удивительно много рамок: фотографии супругов, коллаж из открыток в рамке, сентиментальные памятки об их отпусках, снимки кошек и собак, вероятно вырезанные из календарей, коттедж в цветущем саду, вышитый кем-то – может быть, самой Гвен Робсон…

Шторы в комнате были так же разукрашены цветочными рисунками, как и эта картинка. Несмотря на мрачный стиль в одежде, хозяйка этого дома любила яркие цвета – розовые, голубые и желтые. Пускай пожилая женщина и одевалась в коричневый цвет, но в доме она его не использовала. Аккуратная стопка журналов «Ким» занимала половину верха длинного табурета, а на них лежала вчерашняя вечерняя газета. Означает ли это, что в ночь после убийства жены Робсон взял вечернюю газету с собой в постель, чтобы почитать? Ну а почему бы и нет? Жизнь должна продолжаться. И ему, несомненно, дали снотворные таблетки, так что ему нужно было что-нибудь почитать в ожидании, когда подействует лекарство. Вексфорд бросил взгляд на передовую статью и на фотографию прокурора Эдмунда Хоупа, такого же красивого и впечатляющего, как любой из тех арабских террористов, против которых он выдвигал обвинение, а затем отвернулся и стал изучать вид из окна.

За окном район Хайлендз представлял собой панораму, которую Гвен, должно быть, часто видела, стоя здесь: Гастингс-роуд, где стоял ее дом, Истборн-роуд, ведущая вниз, в город, и Бэттл-Хилл, поднимающаяся к верхней точке участка. Кровли из голландской черепицы, прихотливо расположенные под углом одна к другой, что создавало иллюзию какого-то маленького городка среди холмов Испании или Португалии, хвойные деревья, синеватые, темно-зеленые и золотисто-зеленые, потому что хвойные дешево стоят и растут быстро, извилистые гравиевые дорожки и бетонные дорожки, окна в обрамлении австрийских ставней, фестоны и оборочки… Сейчас из окна была видна всего одна местная жительница: пожилая, очень полная женщина в длинной юбке и разноцветной кофте, которая отламывала куски от батона и клала их в кормушку для птиц в саду напротив, наискосок от дома Робсонов. Дом, в который она вошла потом, стоял первым в ряду за той вереницей домов, которые были построены для престарелых. Один раз она оглянулась на дом, в котором жила миссис Робсон, как любой, наверное, из здешних жителей или приехавших на эту улицу людей. Такова человеческая природа. Женщина встретилась взглядом с Вексфордом и сразу же отвела глаза в сторону. Точно так же Лесли Арбел быстро спрятала свое зеркальце и кисточку, будто это могло отменить предыдущие действия.

Вексфорд сказал:

– Можем с тем же успехом уйти. Позвоним миссис Сандерс и вызовем ее в участок.

– Ты не предпочел бы зайти к ней? – поинтересовался Майкл.

– Нет, я предпочел бы немного ее потревожить, – ответил его коллега.

Ее разложили на столе в комнате для допросов – штору, когда-то красивую, из плотного бархата табачно-коричневого цвета, подшитую и утяжеленную в двух углах нижнего края. В ее центре расплылось большое темное пятно, которое могло быть кровью, но Вексфорд уже убедился, что это была не кровь. Другие пятна появились позже, поверх этого, и создавалось впечатление, что первое пятно стало причиной того, что занавеску перестали использовать по назначению, и что после этого все последующие пятна на бархате уже не играли роли.

Дороти Сандерс смотрела на этот кусок бархата. Глаза ее блеснули, и когда она снова перевела взгляд на Вексфорда, он впервые заметил, что они имеют странный бледно-желтый цвет.

– Эта штора раньше висела на моей двери, – сказала женщина, а потом, не увидев никакой особенной реакции Вексфорда на ее долгий, ничего не выражающий взгляд, прибавила: – На ней еще сохранились крючки.

Старший инспектор продолжал стоять и наблюдать за ней, с ничего не выражающим лицом. Он лишь слегка кивнул с задумчивым видом. Бёрден хмурился.

– Откуда вы ее взяли? – спросила Дороти. – И что она здесь делает?

– Ею было накрыто тело миссис Робсон, – ответил Майкл. – Разве вы не помните?

Казалось, свидетельница получила удар током. Она отскочила назад и отдернула руки, словно ее пальцы прикоснулись к отбросам или к слизи. На лице ее вспыхнул темный румянец, а губы поджались. Женщина поднесла ладонь ко рту – характерный жест, подумал Вексфорд, – а потом отдернула ее, осознав, с чем ее рука только что соприкасалась. В тот момент старший инспектор получил представление о том, как эта медлительная, осторожная женщина способна превратиться в кричащее, обезумевшее создание, и впервые понял, что старик по имени Арчи Гривз, возможно, ничего не преувеличивал, рассказывая о ней.

– Вы раньше уже его трогали, миссис Сандерс, – сказал он. – Вы откинули его, чтобы посмотреть на ее лицо.

Дороти содрогнулась, вытянула вперед ладони и затряслась, как будто могла стряхнуть с себя руки и избавиться от них.

– Присядьте, миссис Сандерс, – предложил ей Весфорд.

– Я хочу вымыть руки. Куда можно пойти, чтобы вымыть руки?

Вексфорд не хотел, чтобы она убежала, но когда он снял трубку телефона, раздался стук в дверь и вошла констебль Мариан Бейлис. Она задала какой-то вопрос по текущим делам, а он кивнул в знак согласия и попросил:

– Проводите, пожалуйста, миссис Сандерс в дамский туалет.

Дороти привели обратно через пять минут, снова спокойную, с каменным лицом и свежей красной помадой на губах. Старший инспектор почувствовал за десять шагов запах жидкого мыла из туалета полицейского участка.

– У вас есть какие-то предположения, миссис Сандерс, по поводу того, как вашей шторой оказалась накрыто тело миссис Робсон? – поинтересовался он.

– Не я ее туда положила. В последний раз я ее видела, когда она находилась… – женщина заколебалась и продолжала, тщательно подбирая слова, – в комнате моего дома. Свернутая. На чердаке, они называют это чердаком. Возможно, мой сын поднимался туда – она могла ему зачем-то понадобиться, хотя он и не должен был этого делать… без моего разрешения. – Она мрачно нахмурилась.

Вексфорду раньше не приходила в голову такая возможность, но теперь пришла.

– Ваш сын живет вместе с вами, миссис Сандерс?

– Конечно, он живет вместе со мной. – Дороти говорила так, будто хотела сказать, что хотя, возможно, очень немногие взрослые дети, по причине общей развращенности или будучи сиротами, живут отдельно от родителей, такие ситуации весьма редко встречаются и вызывают недоверие и даже отвращение. Она говорила так, словно Вексфорд был испорченным невеждой, если считал иначе. – Конечно, он живет вместе со мной. А вы как считали?

– Вы уверены, что эта штора находилась в одной из комнат вашего дома? Она не могла лежать в багажнике вашей машины?

Свидетельница была неглупа. По крайней мере, соображала она достаточно быстро.

– Нет, если только он ее туда не положил, – ответила она. Кто скрывался за местоимением «он», было достаточно ясно. Дороти подумала, рассудила и кивнула. Она не из тех женщин, подумал Вексфорд с каким-то мрачным изумлением, которые готовы защищать своего ребенка даже ценой собственной жизни, независимо от того, преступник он или нет; не из тех женщин, которые скрывают разыскиваемого полицией сына или лгут, когда их допрашивают, насчет его местонахождения, которые считают сына не столько продолжением самой себя, сколько неизмеримо лучшим и более ценным человеком. – Наверное, он действительно положил ее туда, – добавила она, еще немного подумав. – Я заказала по каталогу настоящий чехол из нейлона для автомобиля. Из нейлона, или стекловолокна, или чего-то в этом роде. – Она имеет в виду заказ товаров по почте, решил старший инспектор. – Я выписала его добрых два месяца назад, но они не торопятся, эти люди. Наверное, ему надоело ждать.