Хитрости Локка Ламоры - Линч Скотт - Страница 30

– А чему я должен научиться? Ну, кроме того, как на стол накрывать?

– Да всему! – Цеппи выглядел чрезвычайно довольным собой. – Решительно всему, мой мальчик. Как драться, как воровать, как лгать с честными глазами. Как стряпать такие вот кушанья! Как изменять свое обличье. Ты должен научиться говорить, как аристократ, писать, как священник, пускать слюни, как полудурок.

– Последнее у Кало знатно получается, – сказал Галдо.

– А-мна-на-мну-ба, – промычал Кало с набитым ртом.

– Помнишь, я говорил, что мы работаем не так, как обычные воры? Мы воры новой разновидности, Локк. Мы актеры, лицедеи. Вот я сижу здесь и изображаю священника Переландро, и на протяжении многих лет люди несут мне деньги. Из каких средств, по-твоему, я плачу за обстановку этой роскошной берлоги, за эту восхитительную еду? Мне пятьдесят три года. В таком возрасте лазить по крышам да колдовать над замками уже поздно. Своей мнимой слепотой я зарабатываю гораздо больше, чем в былые дни зарабатывал проворством и смекалкой. И я стал слишком тучен и неповоротлив для любой подвижной работы. – Цеппи осушил бокал и налил себе еще. – Но вы четверо – ты, Кало, Галдо и Сабета… у вас будут все преимущества, каких не было у меня. Вы получите всестороннее и глубокое образование. Я передам вам все свои знания, все свои практические навыки, кои вы отточите до совершенства. И по завершении образования вы четверо будете проворачивать такие дела, рядом с которыми мое маленькое мошенничество с храмом Переландро покажется невинной детской проделкой.

– Звучит заманчиво, – сказал Локк, уже порядком захмелевший. Теплый туман счастливого удовлетворения нисходил на него, заглушая тревожную настороженность, свойственную любому кладбищенскому сироте. – И с чего мы начнем?

– Ну, сегодня вечером – если ты не будешь занят извержением из себя первого в твоей жизни приличного ужина – Кало и Галдо приготовят тебе горячую ванну. Отмывшись от грязи и дивного запаха, ляжешь спать. Завтра нарядим тебя служкой, будешь сидеть с нами на ступенях, собирать подаяние. А вечером… Цеппи поскреб в бороде и отхлебнул из бокала. – Вечером пойдешь со мной к очень важному человеку. Капе Барсави. Ему не терпится взглянуть на тебя.

Уже во второй раз за последние два дня дон Лоренцо Сальвара столкнулся в самом неожиданном месте с незнакомцами в масках и низко надвинутых капюшонах. На сей раз дело происходило сразу после полуночи, и двое незваных гостей поджидали Сальвару в его собственном кабинете.

– Закройте дверь, сударь, – велел один из них, пониже ростом. Говорил он на чистейшем каморрском, хрипловатым резким голосом, изобличавшим в нем человека, привычного к беспрекословному повиновению окружающих. – Присаживайтесь, сударь, и не трудитесь звать слугу. Он сейчас… гм… обездвижен.

– Кто вы такие, черт возьми? – Сальвара непроизвольно потянулся за рапирой, но рапиры при нем не было. Он закрыл за собой дверь, однако с места не сдвинулся. – Как вы сюда попали?

Незнакомец стянул вниз черный платок, закрывавший нос и рот, и откинул назад капюшон. У него было худое угловатое лицо, аккуратно подстриженные темные усики и черные волосы; правую щеку пересекал белый шрам. Порывшись в складках великолепно скроенного черного плаща, мужчина достал черный кожаный бумажник и раскрыл, показывая содержимое: маленький золотой полумесяц, вделанный в затейливо вырезанное матовое стекло.

– О боги! – Потрясенный Сальвара без дальнейших колебаний отошел от двери и упал в кресло. – Так вы Полуночники!

– Совершенно верно. – Незнакомец захлопнул бумажник и спрятал обратно в карман. Второй незваный гость, по-прежнему в маске и надвинутом капюшоне, неторопливо обошел дона Лоренцо и встал между ним и дверью. – Просим прощения за ночное вторжение. Но мы здесь по делу весьма щекотливого свойства.

– Я что, чем-то вызвал недовольство его светлости?

– Нет, насколько мне известно, сударь. Собственно говоря, мы здесь как раз для того, чтобы удержать вас от действий, которые вызовут недовольство герцога.

– Я… ну… положим. Гм… А что вы сделали с Конте?

– Просто дали ему кой-чего, чтоб уснул ненадолго. Мы знаем, что ваш телохранитель безмерно вам предан, и знаем, что он человек опасный. Нам хотелось бы избежать возможных… недоразумений.

В подтверждение последних слов второй мужчина приблизился к столу и аккуратно положил на него боевые клинки Конте.

– Понятно. Надеюсь, с ним все будет в порядке. – Пристально глядя на незнакомца со шрамом, дон Сальвара побарабанил пальцами по столу. – В противном случае я буду крайне раздосадован.

– Он цел и невредим. Слово герцогского слуги.

– Удовольствуюсь вашим заверением. Пока что.

Мужчина со шрамом вздохнул и потер переносицу двумя пальцами в перчатке:

– Нам нет необходимости начинать разговор в таком тоне, сударь. Еще раз приношу извинения, что явились без приглашения и проникли в ваш дом тайно, но вы скоро поймете, что наш хозяин печется в первую очередь о вашем благополучии. Мне поручено спросить, хорошо ли вы провели время сегодня в Плавучем цирке?

– Вполне хорошо. – Дон Сальвара осторожно выбирал слова, как если бы разговаривал со стряпчим или судейским писцом. – Полагаю, именно так можно оценить мое сегодняшнее времяпрепровождение.

– Прекрасно. Вы ведь были там не один?

– С доньей Софией.

– Я имею в виду еще кое-кого. Не из числа подданных его светлости. Не каморрца.

– А, мой гость. Торговец по имени Лукас Фервайт, из Эмберлена.

– Из Эмберлена. Ну конечно. – Незнакомец со шрамом скрестил руки на груди и обвел глазами кабинет, на мгновение задержав взгляд на двух небольших портретах в траурных рамках, где были изображены покойные дон и донья Сальвара. – Так вот, сударь, человек этот такой же эмберленский торговец, как вы или я. Он обманщик. Мошенник.

– Что?.. – Дон Сальвара чуть было не вскочил на ноги, но вовремя спохватился, вспомнив про стоящего у него за спиной мужчину. – Но это невозможно! Он…

– Прошу прощения, сударь. – Собеседник растянул губы в неприятной деланой улыбке, какой улыбаются старые холостяки, когда пытаются успокоить плачущее дитя. – Но позвольте поинтересоваться, доводилось ли вам слышать о человеке по прозвищу Каморрский Шип?

– Я ворую потому лишь, что иначе мне не прокормить мою любимую семью! – провозгласил Локк Ламора, подняв бокал с вином.

Вместе с остальными Благородными Канальями он сидел за столом ведьмина дерева в роскошном логове под храмом Переландро. Кало и Галдо размещались справа от него, Жан и Клоп – слева. Стол ломился от яств, над головой сияла знакомым золотистым светом люстра в виде небесной сферы. Слова Локка были встречены свистом и смехом.

– Лжец! – хором выкрикнули его друзья.

– Я ворую потому лишь, что жестокий мир не дает мне возможности зарабатывать на жизнь честным трудом! – громко произнес Кало, поднимая бокал.

– Лжец!

– Я ворую потому лишь, что вынужден содержать своего бездельника-брата, чья леность разбила сердце нашей матушки! – объявил Галдо, толкая локтем Кало.

– Лжец!

– Я ворую потому лишь, что связался с дурной компанией, – сказал Жан.

– Лжец!

Наконец очередь дошла до Клопа, впервые принимавшего участие в этом ритуале. Подняв бокал слегка дрожащей рукой, мальчик возбужденно прокричал:

– Я ворую потому лишь, что это страсть как забавно!

– Каналья!

С веселыми возгласами пятеро воров звонко сдвинули бокалы над столом. Золотой свет играл на хрустале и пронизывал мутно-зеленые глубины веррарского мятного вина. Четверо мужчин единым духом осушили бокалы и стукнули ими о стол. Клоп, уже малость окосевший, проявил больше осторожности в обращении со своим бокалом.

– Господа, у меня в руках первые плоды наших многонедельных исследований и усилий. – Локк поднял над головой пергаментный свиток, перевязанный ленточкой и скрепленный голубой восковой печатью представителя низшей каморрской знати. – Заемный вексель на пять тысяч полных крон, которые завтра нам выплатят из средств дона Сальвары, хранящихся в банкирском доме Мераджо. Первый наш успех, достигнутый при помощи нового и самого юного участника нашего сообщества.