Волчья стая - Бушков Александр Александрович - Страница 19
- Предыдущая
- 19/92
- Следующая
– Точно. И сердце не бьется…
Доцент, охнув, бросился к выходу.
– Куда? – заорал Синий. – Держите идиота, шлепнут!
Но они уже неслись следом. Спрыгнув с крыльца и едва не растянувшись, Доцент побежал прямо к воротам, крича:
– Позовите врача! Человек умирает!
Примерно в метре перед ним взлетели фонтанчики земли – одновременно с коротким перестуком автомата. Он шарахнулся, остановился, закричал, махая рукой:
– Врача позовите!
Вторая очередь, подлиннее, взрыхлила землю гораздо ближе к нему. Он вновь открыл рот, но Синий налетел, ухватил его за ворот и бегом поволок к бараку, крича:
– Что, не понимаешь? Какие врачи?
– По пещерам, скоты! – рявкнул с вышки мегафон. – Врач только для рожениц, рожать будете, тогда и зовите! А по пустякам не беспокоить!
И третья очередь, совсем короткая, окончательно устранила все недомолвки. Доцент вдруг нелепо, высоко подпрыгнул на месте, припал на ногу. Синий безжалостно волок его бегом, не обращая внимания на крик.
Они влетели на веранду так, словно за ними гнались.
– Дай-ка гляну, – сказал Синий. – Ерунда, академик, только кожу сорвало, покровянит чуток и засохнет. Но лупил он, пидер, на поражение, повезло тебе… Стой спокойно, я тебе на царапину поссу. Стой, говорю, помогает, зеленки-то нету…
Ногу замотали оторванной от казенной простыни полоской. Царапина и в самом деле оказалась пустяковой – Доцент особо не дергался, едва Синий затянул узел, жадно выхватил из протянутой Вадимом пачки сигарету, затянулся и спросил:
– Иллюзии у кого-нибудь остались?
Вместо ответа – общее молчание.
– Что-то не вижу я… иллюзионистов, – констатировал Синий. – Или как их там еще обозвать…
– Но это же фантасмагория чистейшая… – прямо-таки заорал Борман. – Быть такого не может!
– Н е д о л ж н о, – поправил Синий. – Сечешь разницу, генерал? Если не должно, это еще не означает, что не может. У нас, по-моему, все может быть… Вот уж не ведал, что в вашей ментовке прекрасные душой идеалисты водятся. Не может ему быть, видите ли…
– Думаете, это только первая ласточка? – дрогнувшим голосом спросил Доцент.
– А вы не думаете? – осклабился Синий. – Ну-ка, ребятишки, в темпе брейка напрягите мозги и припомните, у кого найдется, что взять.
– Ох, найдется… – вздохнул Визирь.
– Послушайте! – взвился Красавчик. – У меня же и нет ничего! Сплошные пустяки! – глаза у него лихорадочно горели. – Как вы думаете, если я им объясню…
– Дурак, – беззлобно сказал Синий. – И они тебя моментом отпустят с цветами и оркестром, чтобы ты в Шантарске пошел и рассказал про ихние забавы? – Он показал большим пальцем за спину, где в прежней позе сидел мертвый Столоначальник, к которому старались не поворачиваться: – Может, еще и приз зрительских симпатий напоследок выдадут? Нет, ребятки, давайте для ясности сразу предполагать, что живым отсюда никто не выйдет…
– Ну, а если отдадим? – не унялся Красавчик.
– Сам же говоришь, отдавать нечего.
– Я вообще, теоретически, если все отдадут всё, что от них потребуют… Можно же им пообещать, что будем молчать…
Синий громко сплюнул на пол:
– Это ты за соломинку хватаешься от сильного перепугу… иллюзионист. Что же у нас получается?
– Что Вадик попал пальцем в небо, – сказал Эмиль. – Никакого переворота нет. Нам, правда, от этого не лучше. Взяли на банальный беспредел.
– Но такие фокусы проходят только раз, – сказал Визирь. – Их рано или поздно найдут, и мало им не покажется…
– Во-первых, нам от этого пользы не будет никакой, – криво усмехнулся Доцент. – А во-вторых, могут и не найти.
– Точно, – кивнул Синий. – Самого главного, допускаю, тут вообще нет. Приедет напоследок, от щедрот напоит персонал коньячком с ударной дозой клофелина – и слиняет к теплому морю. А жмуриков ни о чем не расспросишь. Е д и н о ж д ы такой фокус как раз проскакивает, будто хрен навазелиненный…
– Может, комендант? – предположил генерал.
– Сомневаюсь, – сказал Доцент. – Во что бы я поверил в самую последнюю очередь, так это в тайное общество обнищавших интеллигентов. Интеллигент наш, временем проверено, полнейший трепач и бездельник…
– А вы, простите, себя к ним не относите? – подпустил шпильку Борман.
– Не отношу, – отрезал Доцент. – И ученая степень тут ни при чем. Я не интеллигент, у меня профессия есть…
– Бездельники? – с сомнением покачал головой Борман. – Ну, не знаю… Дело Раскатникова, часом, не помните?
– Раскатников действовал один… ну, не один, с какой-то шлюхой, но все равно… Я имею в виду, интеллигенты никак не способны объединиться в серьезную банду и устроить вот т а к о е. Кто-то за комендантом стоит – хотя комендант, охотно допускаю, может искренне верить, что он тут и есть пружина всего дела. Именно так с ними и случается последнюю сотню лет, используют в качестве презерватива, особенно в том, что касалось перестройки… Честно вам говорю, мне от того, что комендантом оказался Мерзенбург, еще тяжелее на душе. С любым другим всегда остается зыбконький шанс как-то договориться, а вот интеллигент – тупой фанатик, нацеленный в глубине души на уничтожение оппонента, он идти на компромисс попросту не способен…
– А эти жлобы – тоже интеллигенты? – хмыкнул Вадим.
– Жлобы – дело десятое… Типа той овчарки, что они с собой приволокли. А психика Мерзенбурга немного посложнее и, скажу не хвастаясь, мне, в общем, понятна. Но от этого не легче. Повторяю, наоборот… Хотя бы потому, что он, в отличие от присутствующих здесь, не осознает в полной мере, в какую игру ввязался и как за такие игры отвечают… Да и вряд ли понимает, что его, ручаться можно, отправят вслед за…
– Вы не пугайте, не пугайте! – дрожащим голосом вмешался Красавчик. – Ничего еще не ясно, может, одним и ограничится…
– Ага, – сказал Синий. – А там тебе покажется, будто тебя одного помилуют, потому что ты тоже каким-то боком к интеллигенции относишься… Настраивайся на поганое. Тогда голова лучше заработает, будешь думать, как шкуру спасать. Тот, кто н а д е е т с я, как раз и подыхает – повидал-с… Не верь, не бойся, не проси. Слышал такое правило?
– Но не хотите же вы сказать, будто они намерены поголовно всех… – протянул Борман.
– Кончай, – поморщился Синий. – Тоже за соломинку цепляешься, но тебе-то вовсе непростительно, превосходительство. Забыл, как твои авторитетные корочки горели?
Борман сварливо поджал губы, подумал и чуточку окрепшим голосом предложил:
– Ладно, давайте попытаемся проанализировать… Наши шансы, их шансы…
– Самое печальное, что все шансы у них, – сказал Доцент. – Боюсь, никто в большом мире ничего и не заподозрит. Нет никаких оснований. Уверен, никому не пришло в голову оставить дома распоряжение в классическом стиле: «Если не вернусь к семи вечера, бегите в салун Кривого Джо…» Верно? Ну кому бы пришло в голову предохраняться, господа новые русские? Все ехали в фешенебельный санаторий на просторах родной губернии, где все схвачено, за все заплачено…
– А старая смена? Охранники? Те, что уехали?
– Им-то отчего тревожиться? Наверняка придумали какое-то безобидное объяснение, премию дали непредвиденную…
Вадим сидел, как на иголках. В первый момент так и подмывало с гордым видом самого умного и толкового выступить в роли спасителя, рассказать про подземный ход. Можно себе представить эффект… Но, поразмыслив, он решил не спешить. Сам толком не знал, почему, однако какие-то смутные, еще не оформившиеся идеи брезжили… Лучше пока помолчать.
В самом деле, оттого, что рассыпалась прахом скороспелая версия о перевороте, легче не стало. Отнюдь. Можно говорить с большим знанием предмета: самое страшное, что подстерегает в наши безумные времена нового русского, – это как раз те самые беспредельщики и отморозки. Устоявшихся правил игры они и не думают соблюдать, авторитетов не признают, п о н я т и й не уважают, хотят получить все и сразу. Всегда найдется масса народу, опоздавшего к дележке – и по младости лет, и по неспособности раздобыть ложку. И начинается черный передел, которого никто, в общем, не предвидел. Да что там далеко ходить, можно вспомнить, что в прошлом году приключилось со всемогущим Лобаном, которого побаивались многие серьезные люди, сами отнюдь не ангелы. Вошел Лобан к себе в подъезд – а там тинейджеры распивают пивко, стены пачкают, шумят вовсе уж непотребно. Сделал им грозный Лобан предупреждение и ушел домой. А наутро оказалось, что у его «лексуса» порезаны все четыре покрышки – «лексус» всю жизнь стоял прямо у подъезда, даже без сигнализации, всякий понимающий человек знал, чья это тачка, что будет с угонщиком или вандалом. Разумеется, по микрорайону рассыпалось с полсотни Лобановых мальчиков, только никаких концов они не нашли: Лобан никого из молокососов не помнил в лицо, не озаботился запомнить. Так дело и заглохло – оказалось, и сам Лобан, и его система перед беспределом бессильны, т а к о г о не предвидели и реагировать на подобное вовсе не готовились. Пришлось Лобану покупать новые покрышки, машину без присмотра больше не оставляет…
- Предыдущая
- 19/92
- Следующая
