Око Силы. Трилогия. 1937 -1938 годы - Валентинов Андрей - Страница 24

...26 июля 1936-го сотрудник Иностранного отдела «Зеленый», сообщил о странном случае в редакции эмигрантской газеты «Дозорный», выходящей в Париже. Один из ее сотрудников, вернувшись из Китая, напечатал пять небольших очерков. Последний – шестой – был изъят из уже готовой корректуры. Дотошный агент сумел достать забракованную газетную страницу. Она была тут же в папке, смятая, а затем вновь аккуратно разглаженная утюгом, отчего страница немного пожелтела.

Очерк назывался «Вандея». Речь в нем шла о бегстве нескольких белогвардейцев-подпольщиков из большевистского концлагеря. Все они были названы не по именам, а по кличкам, взятым из истории Французской революции. Точнее, контрреволюции – беглецов звали Батц, Рошжаклен, Кадудаль, Прижан и Фротто. Пробравшись через границу в Харбин, они встретились с автором очерка. Их командир, имевший кличку «Лантенак» сообщил о существовании в СССР крупной нелегальной организации, связанной с высшими структурами – с аппаратом ЦК, наркоматом обороны и НКВД. Организация называлась «Вандея».

Очерк был типичной эмигрантской агиткой, и совершенно непонятным казалось решение редакции снять его с полосы. Объяснение могло быть одно – корреспондент ненароком рассказал правду...

Сергей еще раз перечитал корректуру и обратил внимание на одну странность. Все герои очерка были названы именами подлинных исторических деятелей. Лишь Лантенак носил фамилию литературного персонажа.

Примерно через месяц, в сентябре 36-го, тот же «Зеленый» сообщил об услышанном им разговоре. Бывшие врангелевские генералы – Тургул, руководитель военной секции РОВСа, и его давний сослуживец Манштейн упомянули о существовании в СССР террористической организации.

Следующая информация пришла с Дальнего Востока. Некто «Онегин» информировал, что в окружении атамана Семенова стали поговаривать о подготовке крупного рейда на территорию СССР. Ожидался эмиссар нелегального тайного центра. Следующее донесение «Онегина» подтверждало: эмиссар прибыл в Харбин. Удалось также выяснить, что представителя подполья звали Владимиром. «Онегину» были показаны несколько десятков фотографий находившихся в особом розыске, и он без особого труда опознал в эмиссаре подполья Владимира Михайловича Корфа, разыскиваемого с 1930-го года после побега из Соликамского лагеря.

Далее следовали материалы по Корфу. Сын белогвардейского полковника, он был арестован еще в 27-м, отправлен в лагерь, где создал тайную организацию, готовившую побег. После разоблачения бежал сам, исчезнув в заснеженной пустой тайге.

Несмотря на принятые меры, рейд семеновцев все-таки состоялся. Следовал перечень взорванных мостов, разоренных колхозов и совхозов, уничтоженных бойцов и командиров Красной Армии. Отряд проник далеко на север, сумев освободить заключенных из двух лагерей, причем семеновцы действовали в форме бойцов НКВД и имели подлинные документы. Владимир Корф лично участвовал в нападении на один из лагерей.

Еще через два месяца пришло донесение из Франции. Корфа видели в Париже в компании с генералом Тургулом. Он также контактировал с депутатом парламента Карно и с известным ученым профессором Луи Робером.

Далее, как понял Сергей, Иностранному отделу улыбнулась удача. Сотрудник «Баян» сумел устроиться секретарем к генералу Тургулу, жившему в маленькой деревне под Парижем. «Баян» снял копии с несколько писем, пришедших на имя генерала. Депеши были шифрованные, но после некоторых усилий эксперты сумели их прочитать. Писем было шесть. Все они адресованы «Людовику», то есть, очевидно, Тургулу, и подписаны «Лантенак».

Первое письмо сообщало об успешных действиях диверсионной группы Фротто на Южном Урале. В деле имелась справка, из которой следовало, что на заводах Южного Урала в это время случился ряд аварий, взрывов и крупных поломок, которые поначалу отнесли за счет обычной халатности. Тут же последовали оргвыводы – были сняты с должности несколько руководителей областных управлений НКВД. Впрочем, делу это помогло мало.

Во втором донесении говорилось о том, что в Париж доставлены антисоветские материалы для распространения во французской печати. Действительно, вскоре генерал Тургул передал в ряд газет статьи о репрессиях в СССР. В отличие от обычной эмигрантской макулатуры, материал был составлен с точным знанием фактов. Очевидно, люди Лантенака обладали доступом к самой секретной информации.

Третье донесение информировало об успешном проведении операции «Ковчег». Речь шла о спасении «врагов народа», которые с помощью людей Лантенака ушли от ареста и скрылись за границей. Судя по прилагаемой справке, за 36-й и начало 37-го года в Столице сумели уйти от ареста и исчезнуть около трех десятков человек, в том числе двое видных военных и один заместитель наркома. Всех их, часто вместе с семьями, успевали предупредить и вывезти. Поиски беглецов ничего не дали.

Четвертое донесение, датированное январем 37-го, сообщало о действиях группы Фротто, на этот раз на Средней Волге. В вновь следовала справка: аварии на оборонных заводах, крушения поездов, поджоги. Каждый раз местные работники оформляли документы о «халатности» или «несчастном случае». Последовали оргвыводы, естественно, совершенно запоздалые.

В пятом донесении Лантенака говорилось об успешной работе агентов «Рошжаклен» и «Кадудаль», чьи донесения должны были пересылаться по какому-то «резервному каналу».

И, наконец, письмо шестое, последнее. В нем сообщалось, что операция «Ковчег» идет по плану, группа Фротто направлена в Тамбовскую область, а очередные материалы для парижской прессы будут посланы тем же «резервным каналом». Лантенак также утверждал, что агент Кадудаль имеет информацию о подготовке НКВД похищения «Людовика», которому рекомендовалось немедленно сменить место жительства.

В прилагаемой справке действительно упоминалось о планах похищения Тургула. Становилось очевидным, что «Кадудаль» имеет доступ к секретным материалам Большого Дома. Тургул внял совету и вскоре покинул Францию, переехав в Лиссабон. Попытки внедрить нового сотрудника в его окружение не увенчались успехом.