Кремль 2222. Кенигсберг - Выставной Владислав Валерьевич - Страница 15

• Предыдущая
• 15/70
• Следующая

Кэп замолчал, и по всему было видно, что он высказался сполна. Словно подхватив эстафету, у ног Кэпа появился Балабол, разразившийся неожиданно резкими воплями:

– Все слышали Кэпа?! Девок – команде, старух – за борт, щенков – в клетки! Остальных на реи! И чтобы красиво было! Чтоб все понимали – идет «Железный Таран» и спуску никому не будет! Вот так!

Книжник еще не осознал, что происходит, наверное, сбил с толку голос Балабола – ведь он по-прежнему воспринимал нового знакомца как безобидного трепача. Но женский визг и детский плач заставили семинариста по-новому взглянуть на хозяев этого жуткого корабля.

Никакие это не корсары, за которых он их принял, отравленный старыми книгами о теплых морях и благородных нравах. Эти были обыкновенными убийцами, садистами и каннибалами. Такими, как они, полны обезлюдевшие после Последней Войны радиоактивные просторы. Когда собственное выживание становится важнее жизней других, когда над тобой нет закона, а совесть считается болезненной слабостью, на первый план выходит сила. И хорошо, когда за этой силой стоит наследие предков, не растерянное за двести лет лютой ядерной зимы. Когда же за мелкой душонкой нет ничего святого, верх берет обыкновенное скотство.

И люди превращаются в монстров. Нет, внешне они могут вполне походить на людей, которых пощадили мутагенные факторы. Семинарист уже встречал мутов, изуродованных радиацией и Полями Смерти, но внутри сохранивших искру человечности. Здесь хуже.

Мутирует душа.

Страшно, до неузнаваемости – иначе не объяснить то, что творят эти человекоподобные чудовища с себе подобными. Нужно было бежать, чтобы не заражать мозг и душу представшим пред ним ужасом. Но не было сил отвести взгляда от происходящего, а еще хуже – избавиться от этих криков, переходивших в звериный вой.

Палуба превратилась в скотобойню. Убийцы скользили в крови и кишках, падая и смеясь друг над другом, словно катание на скользком от крови металле и было целью всего этого кошмара. Но главным, все же, было не это.

Трое бандитов ловко работали длинными и тонкими ножами, заживо снимая с жертв кожу. Суть действа заключалась даже не в этой пытке. Это была лишь подготовка материала для главного лица этого кровавого спектакля.

Самого Кэпа.

Подготовленную, все еще дергающуюся в конвульсиях жертву подвешивали на цепях – и Кэп брался за дело. С мастерством скульптора он орудовал тонким кликом, превращая содранную человеческую кожу в некое подобие произведения искусства. В его руках, затянутых в черные перчатки, несчастные превращались в фантастических существ с крыльями из собственной кожи. Распятые на тонких каркасах, жертвы взмывали на реи – и ветер трепал тонкую, изрезанную узорами кожу, а на головы убийц затихающим дождем капала кровь. Теперь они парили над реями, и их слабые стоны смолкали в шуме ветра.

– Хочу домой… – закрыв глаза, прошептал Книжник. – Скорее домой…

Не помня, как он нашел дорогу назад и как не переломал себе кости на запутанных переходах и трапах, тяжело дыша, не видя ничего вокруг себя, Книжник забился в клетку, захлопнул за собой дверь. Сжался, зажмурился и принялся раскачиваться, обхватив руками колени, пытаясь прогнать картины, навязчиво маячившие перед глазами.

Люди с крыльями из собственной кожи, парящие над волнами под реями. Ад, устроивший себе филиал на этой железной палубе. Стоны, крики и люди, потерявшие человеческий облик.

– Что-то ты быстро! – из своего угла не без иронии констатировал косматый. – Что, не понравилось шоу нашего затейника Кэпа?

– Иди к черту! – не открывая глаз, огрызнулся Книжник. – Все вы идите к черту! Убийцы, уроды, мерзавцы… Как вы только до сих пор не перебили друг друга?! Подонки…

– Наверное, потому, что не все у нас такие, как Кэп и его ватага, – уже без тени веселья сказал косматый. – Что он там, опять «журавликов» запускал?

– Что? – Книжник открыл глаза, изумленно поглядел на товарища по несчастью.

– «Оригами», говорю, из пленников делал? На реях развешивал?

Семинарист с трудом смог соотнести древнее японское искусство создания бумажных фигурок с издевательством над живыми людьми. Если это была ирония – то ирония запредельная, которую он просто не мог принять. Хотелось рыдать, кричать, драться – но не осталось ничего, кроме тупого оцепенения.

Проклятье, оригами из человеческой кожи – кто бы прикончил этого маньяка! Неужто до сих пор ни у кого не возникло желания расправиться с Кэпом? Даже не из мести, и даже не из страха – а просто, чтобы не было на Земле такого чудовища, прикинувшегося человеком.

Или он, наивный семинарист, слишком мало знает о жизни в этих местах? Да что там – ни черта он не знает. А после увиденного сегодня вообще ничего знать не хочется. Хочется уснуть – и проснуться в тихой семинарской келье, в окружении любимых книг. И что только толкнуло бывшего школяра в эти странствия?

– За что их, а? – хрипло спросил Книжник. – За что из всех?..

– Думаешь, мне отсюда лучше было видно? – отозвался косматый.

– Да, точно – ты же здесь отсиделся… – Книжник сбивчиво описал увиденное, причем в описательной части тошнотворный ком снова и снова подкатывал к горлу. Проклятье – так можно и кишки вытошнить!

Выслушав парня, косматый помрачнел. Сказал неохотно:

– Похоже, это беженцы из Пиллау. Там территории, подконтрольные Вольным, и люди на них по законам Кэпа живут. Если и не совсем рабы, то вроде как… – он замялся.

– Крепостные? – подсказал Книжник.

– Вот-вот. За право жить на территории Вольных они работают на Вольных или платят дань – едой, золотом и железом. А кто просрочил – у того, сам понимаешь, проблемы. Но долги имеют свойство накапливаться, и когда уже никак не расплатиться – некоторые пытаются убежать. А убежать оттуда лишь по морю можно.

– И куда же им бежать, если, как ты говоришь, бежать некуда?

– А кто об этом думает, когда тебе грозит «оригами» от Кэпа?

Книжник молча кивнул. Аргумент, конечно, убойный.

– Некоторым везет, – продолжал косматый. – Если их принимают под чужими именами в общины Кенигсберга. Тоже своего рода рабство, только чуть менее тяжкое. Но большая часть беглецов просто гибнет. Кто-то тонет в пути. А кто-то попадает в руки Кэпа и его людей.

– Лучше бы эти несчастные утонули.

– Э, нет, брат. По здешним поверьям, морская пучина – это Ад, как он есть. А утонуть – все равно, что обречь себя на вечные муки. А уж тот, кто сам утопился, – тот будет проклят во веки веков. Так что стать «журавликом» в лапах Кэпа – для многих не самая страшная участь.

– Ты так говоришь, будто сам в эти поверья не особо-то веришь.

– Ну, тот, кто отравлен знаниями, плохо дружит с поверьями. Ты же сам все про меня понял: я знаком с древними книгами, и не только с книгами – есть ведь и другие носители информации… Иногда я жалею о том, что вообразил себя умнее прочих – хочется про все забыть, положиться на высшие силы. Но это слабость, а я не могу позволить себе роскошь быть слабым.

Узник все говорил, и Книжник видел, как тот превращается в совершенно другого человека, которому не место за грязной решеткой. Наверное, у него были причины скрывать свою личность. Может, он просто не верил Книжнику. Неужто считает его «подсадным», шпионом, посланным выведать у сидельца некие тайны?

– Никак не пойму – кто же ты такой? – спросил Книжник. – Откуда у тебя доступ к книгам? Что же, у вас библиотеки имеются, школы? Да и само желание читать – оно ведь не у каждого есть!

– Это ты в точку попал – не у каждого. Да каждому и не нужно. К чему мозги, когда важнее мышцы? А школы… – косматый невесело усмехнулся. – Боюсь, тебя просто не поймут – что такое школа и на черта она нужна? Читать умеют единицы, да и то, знания передаются от наставника к ученику, как у бонус к мастерству владения оружием. Все, что не имеет прикладного значения, – все это ненужно и вредно.

• Предыдущая
• 15/70
• Следующая