Адептус Астартес: Омнибус. Том I (ЛП) - Паррино Джо - Страница 84

— Стабилизируйте изображение, компенсируйте солнечный ветер, — приказал Кластрин.

Картинку тряхнуло, и она стала немного четче, хотя и продолжала дрожать и подпрыгивать.

— Примите мое братское приветствие, Новадесантники, — произнес космодесантник.

— Приветствие принято и возвращается вдвойне. Гальт сделал шаг в сторону голограммы. — Мы слышим и внемлем твоему зову о помощи, как предписано Соглашением о доверии. Брат слышит зов брата и отвечает на него. Я капитан первой роты Новадесанта Мангиллион Гальт, магистр караула и командор линейного флота Трезубца. Чем мы можем помочь?

— Я, магистр ордена Цедис, повелитель Сан Гвисиги и ордена Кровопийц, благодарю тебя за ответ. Могу ли я предложить встретиться лицом к лицу и обсудить предстоящее нам дело?

Гальт слегка кивнул:

— Конечно. Как вы оказываете нам честь, приглашая на битву, так и я готов проявить гостеприимство и принять вас на «Новум ин Гонорум».

Цедис кивнул в ответ:

— Кровопийцы благодарят тебя, брат. Мы вскоре прибудем. Скажем, через пять часов?

— Нашим флотам необходимо объединиться, кузен Кровопийца, тогда мы сможем начать переговоры.

— Это приемлемо. Да защитят тебя крылья Сангвиния.

Голограмма исчезла.

— Брат-капитан, — обратился Гальт к Персиммону, — отправь нас навстречу флоту Кровопийц. Артермин, разбуди мажордома Полячека. Наши родичи не должны посчитать нас скупцами. Они — братья, заслуживающие уважения, и развлекать их следует подобающим образом. — Он посмотрел на остальных капитанов. — А теперь надо решить, как мы встретим этих сыновей Сангвиния. В мирном обличье или готовыми к сражению?

— В доспехах, брат-капитан. Это будет посланием уже само по себе, — сказал Раниаль. — Нам бы хотелось, чтобы они видели нашу готовность, нашу воинскую сущность, а не внешний лоск, хотя мы хороши и в том, и в другом. Мы должны показать нашим союзникам свою силу, как магистр показал свою.

Остальные согласно кивнули.

Два флота зависли в яростном свете Джорсо. Внешний вид судов кораблей исказился в лучах жесткого зелено-голубого сияния — один флот стал черным, цвета запекшейся крови, а на корпусах второго столкнулись два противоборствующих оттенка синего. Прожекторы и посадочные маячки выделяли некоторые части кораблей более чистым светом. Здесь можно было увидеть, что одни окрашены в яркий угрожающий красный, а другие — в цвет слоновой кости с темно-синими деталями. Два самых больших корабля бок о бок зависли в пустоте, их изредка подсвечивали вспышки двигателей малой тяги, удерживающих гигантов в нынешнем положении. Обе боевые баржи были огромными. Ближе к корме обеих вздымались ступенчатые палубы размером с целые горы. Длинные узкие корпуса были утыканы взлетными палубами, пусковыми установками для десантных капсул и выступали вперед, подобно гордо изогнутым шеям, значительно расширяясь к тяжело бронированной носовой части. Лобовую броню обоих кораблей украшали распорки с символами орденов, которым они принадлежали. На одном был изображен стилизованный кубок с зависшей над ним каплей крови, а на другом — череп, окруженный лучами вспыхнувшей звезды. На мостике синекостяного судна были выгравировано название «Новум ин Гонорум», а надпись на лобовой обшивке второго корабля гласила: «Люкс рубрум».

Эти корабли были похожи, но в то же время отличались. Верхние палубы «Люкс рубрум» сияли ярче, чем у «Новум ин Гонорум», и были украшены более вычурно. На самой высокой точке расположилась статуя ангела в доспехе и с воздетым мечом, добавляющая к высоте корабля еще пятьдесят метров. В другой руке ангел держал кубок, из которого падали металлические капли, создающие впечатление, что кровь застыла в морозном вакууме. «Новум» был на сто метров длиннее, его лобовая броня была тоньше, а место носовой фигуры занимала скромная аквила, установленная на переднюю часть командной секции. В глазах орла сияли вспышки звезд из мерцающего адамантия, а на шее висела цепь с черепом. Эти две могучие звездные крепости оказались ли пи. сестрами, не близнецами.

В середине левого борта «Люкс рубрум» загорелась яркая точка. Спустя долю секунды в ярком свете Джорсо появился новый силуэт — маленький корабль с мерцающими навигационными лампами, несомый на огненном клинке двигателей. Он быстро пересек расстояние между боевыми баржами, лишь немного замедлившись при заходе на посадочную палубу на правом борту «Новум ин Гонорум».

Повелитель Кровопийц Цедис прибыл, чтобы насладиться гостеприимством Новадесанта.

«Громовой ястреб» влетел из пусковой трубы в ангар 73 в реве турбин. «Ястреб» замедлился и перешел в парящий режим, повернувшись боком к трубе. Во все стороны ударил горячий воздух, от которого одеяния, знамена и свитки приветственной стражи Новадесанта яростно зареяли в воздухе. Мотор взревел, корабль выпустил посадочные шасси, поднял вверх вторичные крылья и приземлился, подогнув гидравлические лапы.

Глубокий красный цвет «Громового ястреба» Кровопийц на фоне приглушенных тонов посадочной палубы Новадесанта шокировал. Он напоминал рану или раковую опухоль — чужеродное тело, похожее на то, что его окружало, и в то же время абсолютно другое. От столь сильного контраста веяло какой-то враждебностью, и это встревожило Гальта.

Двигатели «Ястреба» быстро снизили обороты с пика до легкого гула и полностью остановились. Вместо шума двигателей донеслись более тихие звуки из ангара — монотонный стук сервиторов, несущих к судну кабели и топливные шланги, рев сигналов «Все чисто!» из трех сирен, скрип металла «Громового ястреба». В конце посадочной палубы на мобильных платформах также стояли два «Ястреба» Новадесанта. Их сине-костяные корпусы казались мрачными в сравнении с яркой раскраской Кровопийц.

Гальт, Одон, Мастрик, Арести, Раниаль и Кластрин ждали у дверей ангара в полном боевом облачении с непокрытыми головами. При каждом капитане было по двое слуг, державших шлем и оружие господина и кажущихся маленькими в сравнении со своей ношей. За слугами стояли ветераны в серебряных шлемах, знаменосцы Третьей, Пятой и Первой рот с богато украшенными древними флагами. По бокам от них по стойке смирно застыли еще две шеренги ветеранов, возглавляемые четырьмя почетными стражами. Также присутствовали магистр астропатов, толстый мужчина по имени Фельдиол и несколько других высокопоставленных слуг ордена. Лорд-навигатор Гульфиндан ван Хем спустился со своего уютного насеста на верхней части «Новум ин Гонорум». Он испытывал дискомфорт за пределами своих покоев с низкой гравитацией. Навигаторский «ведьмин глаз» дергался за ширмой на лбу.

Прошли долгие секунды.

— Они собираются выходить или нет? — проворчал Мастрик.

— Терпение, брат, — ответил Раниаль.

Раздался тихий щелчок отключающегося магнитного замка, и штурмовая рампа «Громового ястреба» открылась. Наружу вырвался газ, несущий с собой странные ароматы. Воздух на «Новум ин Гонорум» был сухим и лишенным запахов, напоминающим разреженную атмосферу родного мира ордена, а из «Громового ястреба» повеяло благовониями, медью и железом.

Кровавые Ангелы начали спускаться по трапу.

Гальт изучил всю доступную информацию о Кровопийцах в библиариуме, но она уже устарела из-за того, что Новадесант редко имел дела с другими орденами. Все, кто упоминался в записях Новадесанта, были давно мертвы, поэтому Гальт не узнал никого из пяти десантников, вышедших из «Громового ястреба» вместе с магистром ордена Цедисом. Маркировка брони четко указывала их должность. Среди новоприбывших были старший апотекарий, реклюзиарх ордена, эпистолярий и капитан с черной окантовкой наплечника, означавшей, что он командует Пятой ротой. Шестым Кровопийцей был ветеран, который остановился у дверного проема «Громового ястреба», снял со спины тубус и достал из него свернутое знамя. Он молча собрал части древка, высоко поднял флаг Кровопийц и последовал за офицерами.

Все отметки и знаки отличия на броне были выполнены в строгом соответствии с Кодексом Астартес, как одобрительно отметил Гальт. Нельзя было игнорировать мудрость Жиллимана. Кто-то говорил, что точная форма знака участия в кампании не так уж важна, но Гальт считал это легкомыслием. Кодекс Астартес был системой, все части которой работали сообща, чтобы создать идеальную доктрину войны и жизни. Те, кто отклонялся от учения Жиллимана, проявляли безответственность, независимо от того, насколько незначительным было отступление.