Лонтано - Гранже Жан-Кристоф - Страница 14

– Недоставало одного «Зодиака»?

– Все на месте, – признал жандарм.

– Вы нашли какое-нибудь судно в окрестностях острова?

– Пока нет, но найдем, это вопрос нескольких часов.

Эрван окинул троих мужчин взглядом:

– Несмотря на то что ни один «Зодиак» не был украден и ни одно другое судно не найдено, вы утверждаете, что Висса на чем-то уплыл, чтобы укрыться и избежать издевательств?

– «Вы утверждаете»? – возмутился Ле Кан. – Но, черт подери, это же правда!

Он произнес последнее слово с особым упором. Его сморщенные веки постоянно мигали.

Эрван предпочел сменить тему:

– Кто был в курсе воздушных маневров, намеченных на субботнее утро?

– Никто.

– Даже ваше начальство?

Верни встал и порылся в карманах:

– Еще кофе?

Военные кивнули. Пауза представлялась насущной необходимостью. Они не ожидали, что первый же допрос станет настолько жестким. Крипо пошел вместе с Верни к стойке.

– Невозможно быть в курсе таких маневров, – продолжил Аршамбо уже тише. – Они секретные, и решение принимается на самом верху.

Он распахнул плащ. Длинные ноги, засунутые под пластиковый стул, постоянно подрагивали.

– Откуда были самолеты, которые вели огонь? – спрашивает Эрван.

– Был всего один залп. «Рафали» взлетели с авианосца «Шарль де Голль».

– Где он стоит?

– На данный момент лег в дрейф к северу от нашего берега, милях в двенадцати.

– Существует ли какая-нибудь связь между «Кэрвереком» и авианосцем?

– Только одна: адмирал Ди Греко.

– Кто это?

– Начальник штаба K76. А еще он занимает какую-то должность на «Шарле де Голле». Так и ездит туда-обратно.

– Где он сейчас?

– На борту.

Итак, Эрвану предстоял визит на один из самых мощных военных кораблей в мире. Он никак не мог решить, возбуждает его подобная перспектива или нагоняет скуку смертную.

Сменим тему.

– А разве не опасно проводить такого рода маневры в море рядом с берегом, где столько туристов?

– Сирлинг закрыт для посещений. Это самое удаленное стрельбище в Бретани. Все находится под контролем, командир.

– Сделайте одолжение, прекратите так меня называть. Во-первых, я вам не командир. Во-вторых, я не имею никакого отношения к армии.

– Хорошо, команд… – Аршамбо проглотил конец фразы. – Все условия безопасности были соблюдены. Иначе не было бы стрельб.

– И все было проверено непосредственно перед операцией?

– Разумеется. Вертолет провел рекогносцировку.

– Опишите мне место преступления.

Это слово заставило подскочить всех трех молодчиков. Эрван внес коррективы:

– Место происшествия.

– Как я вам писал, – начал Верни, – группа баллистиков обнаружила… останки. Ребята из похоронной команды приехали два часа спустя и собрали то, что можно было собрать. Речь шла о пяти или шести… частях.

– Местность была обследована?

– Разумеется.

– Судебную группу идентификации вызвали?

– Не имело смысла. Армейские эксперты собрали очень точные данные. Это их работа.

– Их работа – оценить ущерб, а не человеческие останки.

Жандарм решил не спорить. Он открыл портфель и достал снимки:

– Гляньте на это. Вы поймете, что они хорошо поработали.

Точка попадания снаряда являла собой дыру диаметром пять метров, заполненную водой. От структуры бункера не осталось ничего: обломки разлетелись по кругу на многие метры. Техники разметили желтыми флажками места их нахождения. Другие отметки, синие, – без сомнения, для фрагментов человеческого тела – виднелись на горелой траве. Ни на одной фотографии не было останков Виссы в прямом смысле слова.

– Есть уверенность, что тело было одно?

– То есть?

– Фрагменты не могли принадлежать двум разным людям?

У Ле Гана вырвался смешок. Нервный смешок с оттенком презрения, который, казалось, означал: «Только фараон мог до такого додуматься».

– Что вы себе вообразили? – бросил он.

– Ничего. Мое дело – не упустить ни одной возможности.

– Если вы приехали, чтобы взбаламутить дерьмо, которого нет, мы ничем не сможем вам помочь.

Эрван не опустил глаз. Молчание повисло, как натянутая раскаленная струна.

– Судебный медик не высказывал подобной гипотезы, – вмешался Верни, чтобы утихомирить страсти. – Вы сами сможете его спросить.

– Вернемся к ночи происшествия: Висса не заходил в свою комнату?

– Нет никаких признаков, что заходил.

– Вы проверили его мобильник, кредитную карточку, компьютер?

– Мы ждали вас для проведения обыска, но априори его вещи остались нетронутыми.

Первая хорошая новость: они могли сами расшифровать данные электронного и информационного оборудования.

Появился санитар:

– Родители приехали.

Трое офицеров вскочили, зашуршав плащами.

– Лучше бы не показывать им…

– Я знаю свое дело. Крипо, подожди меня в машине. Я позову тебя, когда закончу с родителями.

Не стоило давать заместителю возможность поболтать с тремя мушкетерами.

– А вы, – добавил он, – оставайтесь здесь. К судебному медику пойдем вместе.

– Но…

– Я и так взял на себя родителей. Должны же вы поучаствовать в остальном.

Эрван привык к моргам – в таких местах об эстетике обычно не заботятся. Коридоры там в большинстве своем выложены плиткой, вдоль стен идут канализационные трубы. «Chevale Blanche» следовала общему правилу, но с одним нюансом, который делал атмосферу еще неприятней: на втором подземном уровне какой-то умелец изукрасил стены монохромными фресками; первая из них, красная, изображала подтеки крови. Не самая удачная мысль. Дальше была расположена приемная с диваном и двумя креслами с мелким узорчиком в стиле Пауля Клее. Кофеварка, аквариум. Родители Виссы Савири стояли рядом с золотыми рыбками. Он подошел к ним, протягивая руку. Улыбнуться? Не улыбаться? Сколько таких разговоров пришлось ему пережить? Искать слова, которые совершенно бесполезны. Изображать фальшивое сочувствие. Вот дерьмо.

По темной коже Виссы Савири Эрван предположил, что он родом из Северной Африки. Он также запомнил, что его отец работал в авиаклубе. Короче, он думал увидеть механика-араба в черном мешковатом костюме в сопровождении супруги в черном платке. Савири-отец оказался высоким и элегантным. В черном пиджаке поверх ярко-синей тенниски от Лакоста. Смуглая кожа, пронзительный взгляд; он походил на того, кем и был: авиаинженер в трауре. Жена была такой же высокой, как он. У нее были четко очерченные брови, кожа с медным отливом и длинные рыжие волосы, волнами спадающие на плечи. Не красивая, но породистая и элегантная. Эрван еще раз попал пальцем в небо: он представлял ее стокилограммовой теткой в абае.[40]

Он представился и выразил соболезнования. Они пожали ему руку, пристально разглядывая. Когда рядом с человеком происходит мощный взрыв, он на какой-то момент лишается способности что-либо чувствовать. Чета Савири пребывала именно в такой черной дыре, где-то на no man’s land, ничейной земле, откуда им предстояло возвращаться – медленно, осознавая страдание, впитавшееся в саму их плоть. Хроническую боль, которая отныне станет частью их самих: сына больше не было.

Эрван постарался вспомнить специфику мусульманских похорон. Погребение должно совершиться в течение двадцати четырех часов, последовавших за кончиной. Смерть рассматривается как переход, а значит, запрещены кремация, консервация тела или донорство органов. Гроб, развернутый в сторону Мекки…

В случае с Виссой все эти соображения были совершенно бесполезны.

– Обычно, – начал он, – родителей просят опознать умершего, но, принимая во внимание состояние останков, лучше от этого отказаться. Стоматологическая экспертиза подтвердила, что…

– А если мы хотим его увидеть? – спросила мать.

Голос низкий, звучный. Немного тягучий, как у Фанни Ардан. Ни малейшего магрибского акцента.