Нации Революционные и Реакционные(СИ) - Колонтаев Константин Владимирович - Страница 5

Можно подумать, что во главе внешней политики России, в её внешней истории, дипломатия составляла всё, а цари, феодалы, купцы и другие социальные группы - ничего, или почти ничего. Можно подумать, что если бы во главе внешней политики России стояли не иностранные авантюристы, вроде Нессельроде или Гирса, а русские авантюристы, вроде Горчакова и других, то внешняя политика России пошла бы другим путём.

Я уже не говорю о том, что завоевательная политика со всеми её мерзостями и грязью вовсе не составляла монополию русских царей. Всякому известно, что завоевательная политика была также присуща - не в меньшей, если не в большей степени - королям и дипломатам всех стран Европы, в том числе такому императору буржуазной формации, как Наполеон, который, несмотря на своё не царское происхождение, с успехом практиковал в своей внешней политике и интриги, и обман, и вероломств, и лесть, и зверства, и подкупы, и убийства, и поджоги. Понятно, что иначе и не могло быть.

Видимо, в своём памфлете против русского царизма (статья Энгельса - хороший боевой памфлет) Энгельс несколько увлёкся и, увлёкшись, забыл на минутку о некоторых элементарных, хорошо ему известных, вещах.

2. Характеризуя положение в Европе и вскрывая причины и перспективы надвигающейся мировой войны, Энгельс пишет: "Современное положение Европы определяется тремя фактами: 1) аннексией Эльзаса и Лотарингии Германией; 2) стремлением царской России к Константинополю; 3) борьбой между пролетариатом и буржуазией, всё жарче разгорающейся во всех странах, - борьбой, термометром которой служит повсеместный подъём социалистического движения. Двумя первыми фактами обуславливается современное разделение Европы на два больших военных лагеря. Аннексия Эльзаса-Лотарингии превратила Францию в союзницу России против Германии, царская угроза Константинополю превращает Австрию и даже Италию в союзницу Германии. Оба лагеря готовятся к решительному бою, - к новой войне, какой ещё не видывал мир, к войне, в которой будут стоять друг против друга от десяти до пятнадцати миллионов вооружённых бойцов. Только два обстоятельства препятствовали до сих пор взрыву этой ужасной войны: во-первых, неслыханно быстрое развитие военной техники, при которой новоизобретённый образец оружия, прежде чем его успеют ввести хотя бы только в одной армии, обгоняется новыми изобретениями, и, во-вторых, абсолютная невозможность рассчитать неизвестность, кто же, в конце концов, выйдет победителем из этой гигантской борьбы. Вся опасность мировой войны исчезнет в тот день, когда дела в России примут такой оборот, что русский народ сможет поставить крест над традиционной завоевательной политикой своих царей и вместо фантазий о мировом господстве заняться своими собственными жизненными интересами внутри страны, интересами, которым угрожает крайняя опасность. Русское национальное собрание, которое захочет справиться, хотя бы с самыми неотложными внутренними задачами, должно будет решительно положить конец всяким стремлениям к новым завоеваниям. С возрастающей быстротой, как по наклонной плоскости, катится Европа в пропасть мировой войны неслыханного размаха и силы. Одно только может остановить её: перемена строя в России. Что это должно произойти в ближайшие годы, - не подлежит никакому сомнению. В тот день, когда падёт царская власть, эта последняя твердыня общеевропейской реакции, - в этот день совсем другой ветер подует в Европе".

Нельзя не заметить, что в этой характеристике положения Европы и в перечне причин, ведущих к мировой войне, упущен один важный момент, сыгравший потом решающую роль, а именно, - момент империалистической борьбы за колонии, за рынки сбыта, за источники сырья, имевший уже тогда серьёзнейшее значение, упущены роль Англии, как фактора грядущей мировой войны, момент противоречий между Германией и Англией, противоречий, имевших уже тогда серьёзное значение и сыгравших потом почти определяющую роль в деле возникновения и развития мировой войны.

Я думаю, что это упущение составляет главный недостаток статьи Энгельса. Из этого недостатка вытекают остальные недостатки, из коих не мешало бы отметить следующие:

а) Переоценку роли стремления царской России к Константинополю в деле назревания мировой войны. Правда, первоначально Энгельс ставит на первое место, как фактор войны, аннексию Эльзас-Лотарингии Германией, но потом он отодвигает этот момент на задний план и выдвигает на первый план завоевательные стремления русского царизма, утверждая, что "вся эта опасность мировой войны исчезнет в тот день, когда дела в России примут такой оборот, что русский народ сможет поставить крест над традиционной завоевательной политикой своих царей". Это, конечно - преувеличение.

б) Переоценку роли буржуазной революции в России, роли "Русского национального собрания" (буржуазный парламент) в деле предотвращения надвигающейся мировой войны. Энгельс утверждает, что падение русского царизма является единственным средством предотвращения мировой войны. Это - явное преувеличение. Новый, буржуазный строй в России с его "Национальным собранием" не мог бы предотвратить войну хотя бы потому, что главные пружины войны лежали в плоскости империалистической борьбы между основными империалистическими державами. Дело в том, что со времени Крымского поражения России (пятидесятые годы столетия) самостоятельная роль царизма в области внешней политики Европы стала значительно падать, а к моменту перед мировой империалистической войной царская Россия играла, в сущности, роль вспомогательного резерва для главных держав Европы.

в) Переоценку роли царской власти, как "последней твердыни общеевропейской реакции". (слова Энгельса) Что царская власть в России была могучей опорой общеевропейской (а также азиатской) реакции - в этом не может быть сомнения. Но чтобы она была последней твердыней этой реакции - в этом позволительно сомневаться.

Нужно отметить, что эти недостатки статьи Энгельса представляют не только "историческую ценность". Они имеют, или должны были иметь ещё важнейшее практическое значение. В самом деле: если империалистическая борьба за колонии и сферы влияния упускается из виду, как фактор надвигающейся мировой войны, если империалистические противоречия между Англией и Германией также упускаются из виду, если аннексия Эльзаса - Лотарингии Германией, как фактор войны отодвигается на задний план перед стремлением русского царизма к Константинополю, как более важным и определяющим фактором войны, если, наконец, русский царизм представляет оплот общеевропейской реакции, - то не ясно ли, что война, скажем, буржуазной Германии с царской Россией является не империалистической, не грабительской, не антинародной войной, а войной освободительной, или почти что освободительной? Едва ли можно сомневаться, что подобный ход мыслей должен был облегчить грехопадение германской социал-демократии 4 августа 1914 года, когда она решилась голосовать за военные кредиты и провозглашала лозунг защиты буржуазного отечества от царской России, от "русского варварства" и. т. п.

Характерно, что в своих письмах на имя Бебеля, написанных в 1891 году (через год после опубликования статьи Энгельса), где трактуется о перспективах надвигающейся войны, Энгельс прямо говорит, что "победа Германии есть, стало быть, победа революции", что "если Россия начнёт войну, - вперед на русских и их союзников, кто бы они ни были".

Понятно, что при таком ходе мыслей не остаётся места для революционного пораженчества, для ленинской политики превращения империалистической войны в войну гражданскую.