Темное пространство (ЛП) - Каллентофт Монс - Страница 8

• Предыдущая
• 8/49
• Следующая

Я подумал, мне показалось, что меня словно ударило током, когда пальцы мои коснулись его щеки, но Раштон отдернулся, будто тоже это почувствовал, и его глаза расширились.

— Капсула, — выдавил он хрипло и зажмурился. — Вы ее не отключили, да? Вы вырезали меня оттуда!

— Да, вырезали, — подтвердил Док.

Раштон закусил нижнюю губу.

— Да. — Его голос снова дрогнул. — Стоило догадаться.

И у него остановилось сердце.

В одну секунду он разговаривал, а в другую умер, и Док заорал, чтобы несли дефибриллятор.

Наверное, за ним следовало бежать мне, потому что никто из офицеров не знал, где он хранится, но я не двинулся с места. Я протянул руку и прижал ладонь к обнаженной груди Раштона, точно так же, как когда мы вырезали его из капсулы. Не знаю, откуда я понял, что надо делать, но… Несмотря на гул в ушах, несмотря на бешено колотящееся сердце, я точно знал, что нужно делать: Дотронься до него, Брэйди. Дотронься. Ты батарейка, забыл?

Кожа на груди Раштона была гладкой. И теплой. Моя ладонь зачесалась, когда между нами словно проскочила искра.

— Гаррет? — позвал Док, густые брови за стеклом шлема нахмурились.

Именно в этот момент я почувствовал его — сердцебиение. Поначалу слабое, оно становилось все ровнее и сильнее. А потом грудь Раштона поднялась, и он вздохнул, а глаза его распахнулись.

Он обхватил мое запястье длинными пальцами.

— Не двигайся. Ты мне нужен.

У меня закружилась голова. Твою мать, я батарейка! Я так и знал, и он тоже знал, но больше никто.

— Какого черта происходит? — прорычал коммандер Леонски.

На кардиомониторе снова появилась кривая сердечного ритма: чересчур быстрого, немного испуганного, но сильного. И сейчас он откликался на сердце вовсе не Раштона, понял я. А мое. Это мое гребаное сердце.

— Вы меня вырезали, — сказал Камерон Раштон, краска медленно возвращалась на его лицо. Он говорил слабым голосом и тяжело дышал, но по крайней мере был жив. — Вы не дали капсуле завершить цикл. Это что-то вроде резервной системы на случай повреждения оболочки. Импульсы другого человека используются, чтобы стабилизировать мои. — Он посмотрел на меня и покраснел. — Думаю, это временно.

— Насколько временно? — спросил Док.

Хороший вопрос.

— Не знаю, — отозвался Раштон, наморщив лоб. — Кай-Рен сможет ответить.

И снова о нем. Мы возвращаемся к гребаному Безликому кошмару. Я бы убрал руку, позволив Раштону умереть, если бы он все еще не сжимал мое запястье.

— И когда он будет здесь? — невозмутимо поинтересовался коммандер Леонски.

— Скоро, — заверил Раштон. — Он будет скоро.

Ну просто зашибись.

Мое сердце застучало быстрее, и сердце Раштона — тоже. Так, это уже пугает.

— Мы почти на дальнем полюсе, — заметил капитан-лейтенант Чантер.

У всех станций, как у планет, имелись орбиты. Большую часть времени мы плавали по солнечной системе, как нитки из игры в «веревочку». Иногда мы подходили друг к другу так близко, что в иллюминатор можно было увидеть другие станции. Иногда мы даже видели Землю. Но через неделю мы окажемся наиболее уязвимы: в дальней точке эллипса, совсем одни.

Моя рука на груди Раштона задрожала, и он крепче сжал пальцы на моем запястье.

— Кай-Рен направляется сюда не для того, чтобы убить нас, — сказал он. — Я уверен, коммандер.

Леонски покачал головой.

— Они могут стереть нас с лица космоса в долю секунды!

Я старался не слушать, что он говорит. Хоть это и правда. Все знали, что он прав, но офицеры не должны говорить подобное. Офицеры должны толкать пустые пафосные речи о долге, работе для нужд фронта и о том, что все мы здесь ради тех, кто остался дома. Они не должны бояться так же, как и остальные.

— Он не станет этого делать, — с тихой уверенностью повторил Раштон.

Мне снова захотелось вырвать руку. Да кто он такой, чтобы утверждать, что слово какого-то Безликого что-то значит? Боже, офицеры правы. Он окончательно и бесповоротно себя дискредитировал. Мы не можем доверять Безликим, как не можем доверять и этому ублюдку.

— Он хочет переговоров, — сказал Раштон. — Это может означать мир, коммандер.

Или полное уничтожение Защитника-3, всех станций и Земли. Но едва ли мы в силах остановить Безликих, так ведь? У нас просто нет выхода.

— И вы его посланник, — заключил коммандер Леонски, поджав губы. — И на чьей же вы тогда стороне, Раштон?

Его сердце пустилось вскачь — или мое. Нас обоих.

— Не знаю, — растерялся Раштон и опустил глаза — ну разве это не говорит само за себя?

К черту! К черту тебя, Камерон Раштон. Гребаный предатель.

Меня вдруг накрыла волна тоски, очень похожей на мою собственную. И дело было не в том, что его тело читало мое. И даже не в сердцебиении. Я чувствовал то же, что и он. Его тоску, страх, боль и под всем этим попытавшееся ускользнуть, когда я попробовал за него ухватиться, тошнотворное чувство стыда.

Я покачнулся, перед глазами поплыло. Дерьмо. Откуда взялось это ощущение? Я попытался открыть рот, чтобы сказать Доку, что, наверное, все-таки болен, но не смог выдавить ни слова.

Док положил руку мне на плечо и усадил на койку.

— Приляг, Гаррет.

Я слишком устал и у меня слишком кружилась голова, чтобы спорить, поэтому я молча забрался в койку. Раштон сплел свои пальцы с моими, и я почувствовал это снова: стыд и что-то еще. Что-то новое. Мой мозг не узнал это чувство, а вот яйца — напротив. Твою мать. Похоть.

Кардиомонитор запищал еще быстрее.

Мы лежали плечом к плечу, бедром к бедру, и разделяли нас только моя форма и его одеяло. Мы держались за руки, и я уговаривал себя, что все как раньше, в душе. Просто странный коктейль из гормонов и химических веществ, текущий в крови. Чисто физическая реакция. Она ничего не значит.

Но почему я это чувствую?

Я закрыл глаза и попытался представить, как унизительно было бы возбудиться в комнате, полной офицеров.

— Все в порядке, — прошептал Раштон, но это был не шепот. Я слышал его в своей голове.

Мои глаза распахнулись; выгнув шею, я поглядел на него.

— Все в порядке.

Он даже не смотрел на меня. Он разговаривал с коммандером Леонски. А я так устал, что не мог разобрать слова за тихим, ровным звуком его голоса. Я не мог больше держать глаза открытыми.

— Все в порядке, Гаррет. Мне просто нужно ненадолго взять у тебя силы.

«Мать честная, — подумал я, отключаясь, — да он гребаный вампир».

— Объясняйте, — прорычал Док.

Я не открывал глаз и пытался не слушать.

— На самом деле я не знаю, сэр. — Голос Раштона звучал напряженно. — Это резервная система. Этого не должно было произойти.

— Почему Гаррет?

— Потому что он до меня дотронулся.

Твою мать. Я все еще дотрагивался до него, все еще тесно прижимался и жалел, что проснулся. И теперь лежал, притворяясь спящим, когда Раштону прекрасно известно, что я не сплю, а Док наверняка догадывается.

Если бы я не держал его за руку, пока он валялся в отключке, он, скорее всего, был бы сейчас мертв. Может, мне даже этого хотелось. Это не остановило бы Безликих, но по крайней мере я бы об этом не знал.

Гребаные Безликие. Раз уж они не поленились научить Раштона своему языку, то можно было бы хотя бы приделать на капсулу табличку: «НЕ РАЗРЕЗАТЬ» или «ДЛЯ НАЧАЛА СПУСКА ЖИДКОСТИ НАЖАТЬ СЮДА». Мы же вскрыли эту штуковину, как ребенок разрывает подарочную упаковку, разрушив капсулу и чуть не уничтожив Раштона.

— Это как-нибудь сказывается на нем? — спросил Док.

— Не знаю. — Раштон говорил едва слышно. — Не думаю.

После того как ушли офицеры, я действительно заснул. И мне снились странные сны, в которых вспыхивали какие-то огни, слышалось странное шипение, словно пар под давлением. Несколько раз я пытался вырваться из сна, но все время проигрывал. Чем больше я спал, тем дольше Раштон бодрствовал. В какой-то момент я даже испугался, что, чем сильнее станет он, тем больше ослабею я сам — неужели этот процесс высосет из меня все силы? — но к концу дня все пришло в норму. Теперь я просто чувствовал себя чуть более усталым, чем обычно, и словно в похмелье, хотя Раштон казался гораздо сильнее.

• Предыдущая
• 8/49
• Следующая