Отряд Асано. Русские эмигранты в вооруженных формированиях Маньчжоу-го (1938–1945) - Смирнов Сергей - Страница 1

Издано при финансовой поддержке Федерального агентства по печати и массовым коммуникациям в рамках Федеральной целевой программы «Культура России (2012–2018 годы)»

© Смирнов С. В., Буяков А. М., 2015

© Фонд «Историческая память», 2015

© ООО «ТД Алгоритм», 2015

История русских воинских отрядов в государстве Маньчжоу-го (северо-восточный Китай, Маньчжурия), насчитывающая не более десяти лет (середина 1930-х – середина 1940-х годов), с самого своего начала была окутана покровом таинственности. Причины этого вполне понятны: прежде всего, отсутствие или малая доступность для исследователя надежных источников.

Первое упоминание о русских воинских отрядах (в частности, отряде Асано) появилось в обширном исследовании одного из крупнейших русских эмигрантских историков Петра Балакшина «Финал в Китае». Эта книга была издана в Сан-Франциско в 1958 году. Приводимые Балакшиным сведения уместились в двух абзацах его двухтомного сочинения и были основаны на информации эмигрантской периодики, начавшей освещать деятельность русских воинских отрядов в последний период их существования (1944–1945).

Более тщательно историей отряда Асано интересовался американский историк Джон Стефан, известный отечественному читателю, прежде всего, как автор первого крупного труда, посвященного русскому фашизму, «Русские фашисты: Трагедия и фарс в эмиграции. 1925–1945». Будучи изданным в Соединенных Штатах в 1978 году, он стал доступен для российской аудитории только после выхода в свет усеченного в своей справочно-информационной части русского перевода в 1992 году. Стефан, располагая лишь отдельными японскими материалами, публикациями и воспоминаниями русских эмигрантов, перебравшихся после окончания Второй мировой войны из Китая в Америку, «лихо» закрутил сюжет вокруг «бригады Асано», дав жизнь нескольким существующим и по сей день мифам. Это относится к связям отряда Асано с фашистской партией, численности подразделения, его командованию и участию в советско-японских конфликтах конца 1930-х годов, особенно в боях на Халхин-Голе.

В Советском Союзе, где проживало несколько сотен бывших асановцев, до начала 1990-х годов в исторической литературе почти не было упоминаний о русских воинских отрядах в Маньчжоу-го. Только снятие грифа «секретно» с эмигрантской тематики позволило исследователям обратиться к ранее не изучавшимся проблемам, а пионерами здесь выступили бывшие эмигранты, вернувшиеся на родину после Второй мировой войны.

Одним из первооткрывателей «русской Маньчжурии» для отечественной аудитории стал Анатолий Кайгородов, писатель и краевед, знаток казачьего Трехречья. Будучи в чем-то созвучным со Стефаном, Кайгородов заметно героизировал деятельность эмигрантского политического актива, добавил красочных деталей, новых фактов, к сожалению, не имеющих документального подтверждения. Его асановцы в сражениях на Халхин-Голе составляют грозную силу, которую и японцы боятся активно использовать. Они на полном скаку вырубают целые подразделения монгольской кавалерии, а позже, в 1945 году, гибнут или от рук коварных союзников-японцев, или в неравном противостоянии с частями вторгнувшейся в Маньчжурию Красной армии. Косвенно все это, казалось бы, подтверждалось появившимися в 1990-е годы из архивных недр ФСБ документами, освещавшими активную антисоветскую деятельность русской эмиграции в Маньчжурии. Едва ли не единственный сборник подобного рода документов вышел под редакцией Елены Чернолуцкой в 1994 году в Южно-Сахалинске.

«Литературное обаяние» Стефана и Кайгородова оказалось настолько велико, что почти все исследователи, в той или иной степени обращавшиеся к истории русских воинских отрядов, оказывались в плену их трактовок и оценок, несмотря на использование в отдельных случаях вполне надежных документальных свидетельств из бывших спецхранов советской госбезопасности. Здесь мы можем отметить работы Александра Окорокова, Виктора Усова, Сергея Балмасова, Евгения Яковкина, а также бесчисленное множество статей и заметок на бескрайних просторах Интернета.

Авторы предлагаемого сочинения не тщат себя надеждой стать выразителями единственно возможной «объективной реальности» изучаемого предмета. Но в рамках предпринятого исследования мы старались уйти от однозначных оценок и «расхожих штампов», строго опираясь на документальную основу и критически осмысливая всю полученную из источников информацию. Мы не делаем попыток ни обвинить, ни оправдать, ни героизировать, ни морально осудить. Как отмечал крупный британский историк А. Тейлор, «историкам часто не нравится то, что произошло, и хочется, чтобы это произошло по-другому. Но делать нечего. Они должны излагать правду, как они ее видят, и не беспокоиться, разрушает ли это существующие предрассудки или укрепляет их». Мы всемерно старались следовать рекомендациям Тейлора.

В деле снятия «покрова таинственности» над историей русских воинских отрядов очень важным стало обращение авторов не только и не столько к центральным архивам, сколько к региональным хранилищам исторической информации, а также к документам, хранящимся в Соединенных Штатах (в частности, в архиве Музея русской культуры в Сан-Франциско), куда после окончания Второй мировой войны выехало несколько тысяч русских эмигрантов из Китая. Авторы приносят искреннюю благодарность сотрудникам всех обозначенных в примечании к монографии архивов за помощь в работе с документальными коллекциями, а также бывшим асановцам, чьи воспоминания мы использовали, их родственникам (К. Г. Асриянцу) и горячим энтузиастам-поисковикам, непрофессиональным историкам (В. В. Перминову и П. В. Шахматову).

Последнее: в связи с часто встречающимися разночтениями в китайских и японских названиях, а также именах, мы используем традиционно принятый в Китае и Японии порядок написания имен собственных: сначала фамилия, затем имя. Также мы придерживаемся принятых в отечественном китаеведении и японоведении правил транскрипции китайских и японских слов на кириллице.

В ходе революции 1917 года и Гражданской войны в России северо-восток Китая, Маньчжурия, стал одним из крупнейших центров расселения российских эмигрантов. В начале 1930-х годов на этой территории проживало более ста тысяч эмигрантов и примерно столько же советских граждан.

Маньчжурия, имевшая протяженную границу с Россией, притягивала к себе пристальное внимание большевиков и их противников. В годы Гражданской войны Маньчжурия служила базой для антибольшевистских сил. Здесь формировались белые отряды (наиболее известен Особый Маньчжурский отряд атамана Г. М. Семенова), администрация Китайской Восточной железной дороги (КВЖД) во главе с генерал-лейтенантом Д. Л. Хорватом имела тесные связи с антибольшевистскими правительствами Сибири и Дальнего Востока и представителями держав-интервентов. В свою очередь, большевики в Маньчжурии вели тайную войну против белых, направляя сюда своих агентов и поддерживая просоветскую оппозицию. С разгромом последнего оплота белых сил в Приморье в 1922 году влияние большевиков на сопредельной китайской территории только усилилось.

В 1924 году, прибегнув к нажиму на официальный Пекин, Советский Союз добился установления дипломатических отношений с Китайской Республикой, а КВЖД, построенная Россией в начале века в ходе осуществления наступательной политики на Дальнем Востоке, перешла под двойственное советско-китайское управление. После этого в Маньчжурию хлынул поток сотрудников советских спецслужб, одной из главных задач для которых являлась борьба против антисоветской эмиграции. В то же время для антибольшевистского актива эмиграции Маньчжурия выступала своего рода плацдармом для проникновения на территорию СССР и продолжения борьбы против советской власти. Таким образом, на протяжении 20-х – начала 30-х годов в Маньчжурии продолжалось противостояние между Советами и антисоветской эмиграцией. В этой борьбе важным вопросом для политических кругов эмиграции являлся вопрос о наличии собственных вооруженных сил, которые при условии подъема массового антибольшевистского движения в Советском Союзе могли бы сыграть решающую роль в свержении советского режима.