Иной среди Иных - Каплан Виталий Маркович - Страница 28

• Предыдущая
• 28/30
• Следующая

Вот и всё. Слов больше не осталось, и Дмитрий опустил глаза. Где же тень? Здесь, в сером мареве, где свет воедино слит с тьмой, есть ли вообще тени? Оказалось – есть. Не такая, как в нормальном мире, а едва уловимая, лишённая чётких очертаний – тень всё же обнаружилась под ногами, в сухой пыли.

Пора? Он кинул прощальный взгляд на Максима, которого всё так же цепко держали когтистые лапы вампиров. Когти, наверное, проткнули джинсовую ткань и вонзились в рёбра, впились под кожу… Как ему, наверное, больно сейчас!

Дмитрию и самому стало больно. Сдавило сердце. Казалось, невидимая ладонь мнёт его, пытаясь что-то вылепить, выжать. Или разбудить?

И он даже не удивился, когда ощутил жар во всём теле. Радужное пламя выплеснулось из него острой волной. Из каждой клетки, из каждого нерва. Было почти так же, как и вчера, в больнице. Только на сей раз пламя обжигало. Пламя пожирало его плоть, рождая чудовищную, немыслимую больно. Может, он и кричал – всё равно здесь не слышны звуки. Но боль нужна – он понимал это не только умом, но чем-то глубже. Самой своей сутью. Той, где разделяются душа и дух. Куда проникает лишь Слово…

Пламя менялось – оно с каждой секундой становилось всё ярче, и цвета радуги перетекали друг в друга, всё быстрее и быстрее – пока не слились в один, ослепительно белый. «Как на земле белильщик не может выбелить» – всплыло вдруг в мозгу. Всплыло – и пропало, потому что пламя разделилось на две струи. И обе они потекли вперёд, к Максиму и вампирам. Мгновение – и белый огонь уже обхватил всех троих. Жарко вспыхнул.

Дмитрий в ужасе зажмурился – но не увидел тьмы. Пламя было и в нём, пламя выжигало его и снаружи, и изнутри. Белое, словно сотканное из молний сияние стояло перед глазами. И всё это снова и снова рождалось в нём – ужас, восторг, а главное – немыслимая, невозможная, опровергающая все законы и правила надежда.

А потом это кончилось. Пламя исчезло, сбитое, должно быть, дождём, который всё лупил и лупил – яростно, самозабвенно, выплёскивая не растраченный за «бабье лето» запас. Грохотало вверху, а внизу было холодно и мокро. И весьма грязно.

Оказалось, он лежал навзничь, уткнувшись лицом в колючие кусты. Не малина то была, выходит, а ежевика. Даже оставались кое-где перезрелые, сморщенные ягоды.

Дмитрий, кряхтя, поднялся на колени, а потом, помогая себе руками, встал на ноги. Огляделся.

Максим лежал неподалеку, возле огромной, в три обхвата, ёлки. Из-под её корней пахло прелой листвой и грибами.

– Ты как, жив? – кинулся он к мальчишке, перевернул на спину. С ужасом, ожидая самого худшего, приложил ухо к груди.

Стучало. Ритмично, уверенно – хоть в космос запускай.

Дмитрий приподнял пацана за плечи, прислонил спиной к еловой коре.

– Спасибо, – прошептал Максим и открыл глаза. – А что случилось, Дмитрий Александрович?

– Ты… ты ничего не помнишь? – поразился Дмитрий.

Максим не стал отвечать. С трудом поднялся на ноги, заозирался, выискивая свой рюкзак.

Тот обнаружился почему-то в стороне от тропинки, метрах в десяти. Там же валялись и сумка Дмитрия, и чёрный «семейный» зонт. Последний был безнадёжно сломан. Спицы все сдавлены, перекручены, некоторые и лопнули. Словно на нём танцевало стадо буйволов.

– Да зачем он теперь? – махнул рукой Дмитрий. – Всё равно мы оба пропитались водой насквозь.

– Ага, – кивнул Максим. – И книжка промокла. Как я и боялся.

– Книжка… – словно эхо, повторил Дмитрий. – Надо же, книжка…

– Скажите, – спросил Максим, – а вам не кажется, что… ну, в общем, как-то не так? Что-то такое… ну, случилось, что ли…

Дмитрий усмехнулся. Случилось… Да уж, случилось многое. Он опустил глаза, нашёл свою тень. И что? Тень как тень, обычная, едва различимая – солнце-то облаками скрыто. Зачем-то – уже не думая о магии, о грехе, о соблазне, он потянул её на себя. Попытался. Не вышло. Не слушалась тень, да и как она могла слушаться? Ведь что есть тень? Всего лишь нехватка света.

– Дмитрий Александрович, – напомнил сзади Максим, – мы как? К шоссе пойдём или назад, к электричке? Если она ещё там…

– Ты хочешь назад? – усмехнулся Дмитрий. – Ну вот и я тоже. Пошли на автобус… Вот ведь лупит, дождина зверский. Дай мне Бог не простыть. Надо же завтра в гимназию. Да и тебе… если, конечно, ты всё ещё собираешься в Александров.

– Теперь-то уж зачем? – вздохнул Максим и вдруг, поддев ботинком еловую шишку, зафутболил её метров на пять. – Вот так вот, Дмитрий Александрович.

Странная в этом году была осень. Дожди и грозы возникали посреди сухого тепла – без всякого, надо сказать, объявления циклона. И столь же внезапно исчезали, к недоумению метеорологов.

Вот и понедельник начался небесной синевой, солнечными бликами и суетливым птичьим базаром. О вчерашней грозе напоминали только внушительные лужи. «За день выпала полумесячная норма осадков», – поведала дикторша по радио.

Дмитрий, вопреки своим опасениям, не разболелся. Горячий душ, чай с малиной – и можно приступать к трудовым подвигам. Навстречу которым и катил сейчас в двадцать втором троллейбусе.

Вчера, ясное дело, ни в какую Лавру уже не поехали. Насквозь мокрого пацана пришлось везти домой. Вдобавок выяснилось, что у Максима ещё и слабые лёгкие. И пневмония у него – частая гостья. Когда они выбрались на шоссе, Максима уже колотил озноб, а из носу текло. Он вообще вёл себя странно – словно после лёгкой контузии. Что неудивительно. После вампирьих когтей могло чего и похуже случиться.

Автобуса они так и не дождались – поймали частника. Неразговорчивый пенсионер на затрапезного вида «Запорожце» довёз их прямо до дома Максима – оказалось, по пути. И запросил всего полторы сотни. Есть ещё на свете альтруисты…

– Не занято, Дмитрий?

Сидевший слева угреватый парень с плеером куда-то испарился. Вместо него обнаружился собственной персоной Борис Игнатьевич. В светло-сером костюме, при галстуке. Средней руки бизнесмен, собравшийся на деловую встречу. А почему на троллейбусе – так, наверное, иномарка его сломалась. Случается.

– Доброе утро, – поздоровался Дмитрий. – На работу торопитесь? Равновесие плечом подпирать?

Его неудержимо тянуло на колкости. Словно он ёжик, которому всё понятно. Ёжик, ощетинившийся своими иголками перед амурским тигром.

– Нам поговорить бы надо, – предложил тигр. – Снять, если можно так выразиться, точки с "ё".

Дмитрий пожал плечами.

– Прямо сейчас? А успеем? Мне ведь через три остановки выходить, на «Семеновской».

– Вполне, – кивнул Борис Игнатьевич. – Время – это штука сложная. Растянуть глобально, пожалуй, не получится, а вот в нашем с вами микромасштабе… Оглянитесь вокруг.

И впрямь, было на что посмотреть. Стихли звуки, замерли пассажиры, застыл плотной массой воздух. Зато жизнь за окошком текла в обычном темпе – сновали юркими жуками машины, торопились по делам прохожие, медленно хромала куда-то бродячая собака…

– Это что, Сумрак? – присвистнул Дмитрий. – Непохоже вроде.

– Нет, просто сейчас мы воспринимаем временной поток сразу в двух регистрах, – пояснил шеф Ночного Дозора. – Кстати, вовсе не такая уж экзотическая магия. Воздействие-то идёт лишь на нас, а не на окружающий мир. Ладно, вернёмся к нашим точкам. Во-первых, должен вас поздравить. Получилось! Вы справились!

– Что получилось-то? – сухо спросил Дмитрий. Не нравилось ему разгадывать намёки. – С чем поздравляете?

– С тем, что вы больше не Иной. Вы теперь обычный человек. Без малейших задатков Иного. Ваша мечта сбылась.

Дмитрий поспешно вдохнул холодный утренний воздух.

– Видите ли, – продолжал Борис Игнатьевич, – среди Иных тоже есть некая специализация. Одним лучше удаётся целительство, другим – предвидение, третьим – боевая магия. Но бывают иногда и весьма экзотические варианты. Кто-то способен смещать глобальные вероятности исторических процессов, кто-то проникает мыслью в другие миры… А совсем уж редко – появляются такие, как вы. Уникумы. Ваш случай – пятый за всю историю Иных… По крайней мере, за всю записанную историю… Вы сами-то ещё не догадались, в чём ваш дар? Бывший дар, – тут же поправился он.

• Предыдущая
• 28/30
• Следующая