Адептус Механикус: Омнибус (ЛП) - Абнетт Дэн - Страница 19

— Ты осквернил святой артефакт, — заявил Котов. — За подобное богохульство я могу казнить тебя на месте. Только посвящённым в тайны Культа Механикус позволено прикасаться к внутренним механизмам благословенной машины.

— И именно это и произошло, — ответил Робаут, поворачиваясь к своему экипажу. — Я велел магосу Павельке изучить катушку, содержащую все местные звёздные ссылки о том, где потерпела аварию капсула и удалить её. Вы уже увидели достаточно, чтобы убедиться в подлинности маяка, поэтому я предлагаю всем успокоиться и готовиться покинуть орбиту.

— Зачем вы это сделали?

— Я провёл расследование и знаю, что вы не стали бы архимагосом Марса, если бы соблюдали каждую заключённую сделку.

— Что может помешать мне попросить реклюзиарха силой отобрать у вас диск памяти?

— Ничто. Правда, он очень хрупкий, и сомневаюсь, что вы сможете восстановить данные, когда я раздавлю его ботинком.

Окружавшие стол магосы содрогнулись от угрозы Робаута, шокированные самой мыслью уничтожить столь бесценное знание.

— Хорошо, капитан Сюркуф, какую плату вы ожидаете получить сверх той, о который мы договорились, скрывая информацию от меня?

— Мне не нужно больше денег или технологии, если вы об этом. Я просто хочу получить возможность управлять “Ренардом” на переднем крае флота, как только мы окажемся на другой стороне Шрама Ореола и стать первым, кто встретится с тем, что там находится. Когда мы окажемся там, я с удовольствием передам вам диск памяти. Честное слово верного слуги Золотого Трона.

Робаут убрал диск в карман, увидев, что Котов понял, что у него нет другого выбора, кроме как согласиться.

— Итак, — сказал он, наклонившись и положив руки на красный камень стола. — Полный вперёд?

Авреем наблюдал, как падал лысый человек, переворачиваясь и кувыркаясь в воздухе. Беднягу звали Вехлас, и он кричал, пока не ударился головой о выступающую перекладину поворотных лесов. Дальше он падал молча. К тому времени, как его тело растянулось на палубном настиле в пятистах метрах внизу, большинство остальных рабочих вернули внимание к огромному плазменному цилиндру, который возвышался перед ними. Подмостки были узкими и раскачивались от шагов рабочей бригады внизу. Авреем видел, как они отцепили плазменный цилиндр от поддерживающих смазанных цепей, и направили в зияющее отверстие приводной камеры.

— Он уже упал? — спросил Койн.

Авреем кивнул, он был слишком ошеломлён и опустошён, чтобы ответить.

— Почему ты всегда смотришь? — поинтересовался Хоук.

— Я продолжаю надеяться, что кто-нибудь сделает хоть что-нибудь, чтобы помочь.

— Размечтался, — проворчал Хоук. — Механикус плевать на нас — мы просто рабы. Даже не люди. Они считают, что оказывают нам честь, убивая здесь. Ничего себе честь, а?

— Я видел, как четыре человека погибли, заправляя всего один двигатель, — сказал Авреем, вытирая пот со лба грязным рукавом спецовки. Когда-то она была ярко-красной, но с тех пор промокла и покрылась грязно-чёрными пятнами масла.

— Четыре, — задумчиво произнёс Койн. — Мне показалось, что больше.

— Нет, последний не упал на палубу, — пояснил Хоук, бросив злой взгляд на Вреша, облачённого в мантию надсмотрщика, управляющего работой с парящего репульсионного диска. — Бедолага упал на один из нижних подмостков. Он не умер, но, похоже, переломал все кости.

Безразличие, которое демонстрировали Механикус, ужасало Авреема.

— Люди гибнут, а для надсмотрщиков это всего лишь неудобство.

— Мы — завербованные, — сказал Хоук. — Чего ты ожидал?

Авреем кивнул и опустился на корточки, положив голову на руки. Они воняли потом, лопнувшими волдырями и машинным маслом. Вместе с Хоуком, Койном и Крушилой он работал с сотней других мужчин на узких подмостках, оказавшихся частью огромных поворотных лесов, которые перемещались подобно гигантскому колесу вокруг внешнего корпуса необозримого термоядерного реактора. Бурлящий плазменный реактор размещался в подфюзеляжной части приводной камеры. Диаметр приводной камеры составлял три четверти километра, всего их было пятьдесят. Каждой из них требовалось две дюжины плазменных цилиндров величиной с цистерну руды, которые вставляли словно пули в барабан револьвера, чтобы “Сперанца” накопила достаточно энергии и покинула орбиту.

Реакторный храм резонировал звуками тяжёлых погрузочных платформ, лязгом цепей толщиной с опорные колонны, скрипом бинарных гимнов, ударами молотов и вулканическим громом извергающейся плазмы. Сильно воняло едкими газами, и в воздухе повисло марево от плазменных вспышек и сверкающих предупредительных маяков. Из-за теплового истощения пришлось заменить больше дюжины мужчин на подмостках, а вода, поступавшая по грязным пластмассовым трубам, оказалась солоноватой и с привкусом металла.

После того как гудящий плазменный цилиндр вывозили с закрытых палуб с боеприпасами, поворотные леса перемещались, пока не оказывались напротив рифлёного туннеля, в который его следовала закатить. Рабочие бригады заняли все подмостки, вручную таща колоссальные цилиндры по смазанным рельсам, пока те не закреплялись в приводной камере. Затем поворотные леса снова приходили в движение, и очередной цилиндр появлялся с нижних палуб, чтобы его поместили на место.

Это была тяжёлая, опасная и неблагодарная работа. Четыре человека уже разбились насмерть, а несколько получили ужасные ранения, когда якорная цепь лопнула, и плазменный цилиндр прижал их к перилам подмостков.

— Осторожнее, — сказал Койн, глядя над плечом Авреема. — Встречаем следующий.

Смена продолжалась ещё пять часов, их бригада загрузила ещё шесть плазменных цилиндров, пока не проревела сирена, а затем поворотные леса, двигаясь рывками и скрипя, доставили их на горячую палубу. В голых металлических стенах реакторного храма открылись выходные люки, и изнурённые крепостные направились нестройными рядами к ступеням, которые вели в унылые каюты в утробе “Сперанцы”.

Словно армия побеждённых солдат, ведомая в плен, из которого не было спасения, рабочие едва двигались, понурив головы. Авреем поднял взгляд, когда Хоук двинул его локтем в бок и кивнул в сторону репульсионного диска Вреша, который снижался, чтобы проверить затворы на недавно запертом цилиндре.

— Эй! — крикнул Хоук, грозя кулаком надзирателю. — Ты наверху!

— Что ты делаешь? — прошептал Авреем, схватив его за руку. — Замолчи!

Хоук отмахнулся. — Эй, ты убиваешь нас, ублюдок!

— Заткнись, Хоук, — сказал Койн, но горький гнев бывшего гвардейца достиг предела.

— То, что ты делаешь неправильно! Я сражался за Императора, чтоб тебя! Ты не можешь так относиться к нам!

Вреш, наконец, соизволил обратить на них внимание, мерцавшее синим светом аугметики, лицо за металлической маской изучало толпу угрюмых рабочих. Он пристально посмотрел на Хоука, и что-то произнёс на резком скрипучем коде. Репульсорный диск опустился ниже и Вреш ударил по нему потрескивающим шоковым посохом.

— Забудь, — сказал Авреем, потянув Хоука. — Похоже, он даже не понимает тебя.

— Он понимает меня очень хорошо, — огрызнулся Юлий. — Может быть, он и выбившийся в люди робот, но Вреш когда-то был таким, как ты и я. Он понял, что я говорил.

— Может и понял, но его это не волнует.

— Однажды я заставлю ублюдка поволноваться, — произнёс Хоук.

Для стороннего наблюдателя командная палуба “Сперанцы” выглядела ничем ни примечательным помещением из холодной стали, встроенными рядами подключённых сервиторов в закрытых модульных кабинах, и отдельных металлических наростов, напоминавших подстриженные стволы серебряных деревьев. Но для Линьи Тихон, чьи протезные зрительные нервы были приспособлены к ноосфере, она выглядела удивительным местом, где энтоптические машины создавали потоки данных, которые парили в воздухе, словно невообразимо изящные неоновые скульптуры.

Как и Адамантиевый Киворий, командная палуба представляла собой эллиптическое помещение, её стены изобиловали схемами, трубами и кабелями. Установленные на потолке концентраторы информации пульсировали светом и изливали потоки извивавшихся сообщений по всей голографической решётке палубы, поразительно сложный инфоток шириной с судно.