Месть драконов. Закованный эльф - Хеннен Бернхард - Страница 21

Володи вонзил нож в жаркое, взял горячее мясо кончиками пальцев и отрезал толстый кусок. Оно было идеальным. Изнутри полилась темная кровь. Не слишком зажаренное! Этот парень действительно знает, как сделать счастливым друснийца. Володи облизал с пальцев мясной сок.

— А теперь я пойду посмотрю, как там та женщина. Ее должны были уже помыть, — с этими словами цапотец повернулся и скрылся.

Внезапно Володи лишился аппетита. Он глядел на истекающее кровью мясо и представлял себе, что, возможно, уже завтра будет выглядеть точно так же: окровавленный кусок мяса на жертвенном камне. Думала ли об этом Кветцалли, когда улыбнулась ему впервые? Как разрежет ему грудь во славу богов? Как он мог захотеть увидеть ее снова! Просто он проклятый дурак.

Зато дурак, который определяет здесь ход вещей. Он может отказаться от нее. Он сам может выбрать, с какой женщиной спать.

Расстроенный, он взял кувшин медового вина и сделал большой глоток. Поглядел в окно, и взгляд его упал на крохотную птичку, опускавшую длинный клюв в бутон цветка и так быстро бившую крыльями, что они сливались в трепещущую тень.

Володи не знал, сколько времени прошло, когда на лестнице снова раздались шаги. Он вздрогнул и задел кувшин с медовым вином, содержимое которого разлилось золотой лужицей по белой простыне. «Я отошлю ее прочь, — думал он. — А потом найду способ выбраться из этой золотой клетки».

Его личный слуга с косточкой в носу казался расстроенным. Лицо его было вытянуто, он толкал перед собой женщину, понурившуюся, волосы скрывали лицо. На плечах ее была накидка из пестрых перьев.

— Боюсь, тебя обманули, избранный, — сдавленным голосом пробормотал слуга и снял с плеч женщины плащ. Она стояла, прижав руки к бокам, слегка согнувшись. Смуглая кожа изуродована синяками и шрамами. Поперек живота проходили четыре отвратительных шрама, словно она сражалась с медведем.

Горло сжалось, Володи молчал.

— Это нехорошая женщина. Не знаю, кто позволил себе сыграть с тобой эту злую шутку, избранный. Я уведу ее прочь.

Володи вскочил, нагнулся, подобрал лежавшую на полу накидку и набросил ее на плечи обнаженной женщины. Затем убрал волосы с лица. Она слегка отпрянула. Огонь в глазах ее угас. Что там говорил Ника? Она стала «плотью». Да, именно так он назвал свою сестру. Плоть.

Володи не был уверен, что она узнала его. Лицо было подобно маске.

— Я уведу ее прочь, избранный. Должно быть, это ошибка…

Володи мягко обнял ее и крепко прижал к себе.

— Оставь нас одних, — сдавленным голосом произнес он. — Она — единственная женщина, которую я когда-либо хотел иметь.

Володи прислушивался к дыханию Кветцалли. Оно все еще было неровным. Теперь она вздрагивала в его объятиях, бормотала что-то, но не просыпалась. Прошло совсем немного времени, прежде чем она уснула. Она стерпела то, что он обнял ее и крепко прижал к себе. Впрочем, никакой реакции не проявила. Все равно как если бы он обнимал одеяло.

В окно спальни падал серый свет. Над огромным городом занималась заря. На улице, в больших садах, звучал тысячеголосый птичий концерт. Таким мирным казалось это место, и тем не менее, здешние священнослужители бесконечно жестоки.

Володи осторожно высвободил руку и встал с кровати. Кветцалли вздохнула во сне. Тело снова сотрясла дрожь. Скомкав одеяло, она крепко прижимала его к груди. Она поправится, уговаривал он себя, и стал спускаться по лестнице.

На пороге дома лежал его слуга и храпел. Володи разбудил его пинком.

— Что любят есть цапотцы?

Слуга сонно заморгал.

— Маисовые лепешки, — он потянулся и поправил кость, проткнувшую нос. — Это все любят.

— Простые хлебные лепешки? — недоверчиво переспросил Володи. — Разве это не скучновато?

— Скучновато! — Слуга поднялся. — И это говорит друсниец, народной кухне которого неведома большая радость, нежели наполовину сырое мясо оленя. Прости мое потрясение, избранный, но маисовые лепешки — это бесконечно больше, чем просто хлеб. Все дело в начинке и соусах. Их можно подавать дюжиной разных способов: с рубленой собачатиной, под соусом из горького шоколада или в качестве гарнира к вареным в масле колибри…

— Кол ибри?

— Маленькие птички, господин. Они пьют нектар из цветов, как птицы.

Володи вспомнил крохотную птицу, которую видел вчера.

— Кол ибри… — задумчиво повторил он. — Как же их можно есть? Там же ничего не останется, если общипать перья.

— Мы еще отрезаем ноги и голову, — серьезно ответил его слуга. — И, конечно же, еще и потрошим. А потом их ненадолго бросают в кастрюлю с кипящим маслом, — он прищелкнул языком. — Вкусно!

— А косточки?

— Их едят. Очень хрустящее блюдо, избранный.

Володи с удивлением смотрел на низкорослого мужчину с костью в носу. Неужели этот парень дурачит его? Цапотец выдержал его взгляд. Не усмехнулся. Не подмигнул. Он говорил действительно всерьез!

Володи откашлялся.

— Хрустящие косточки… Итак, я хочу, чтоб ты мне выставил полный стол еды, которая нравится всякому цапотцу. У тебя у самого должны слюнки течь, когда ты притащишь мне вареных в масле кол ибри, или рубленую собачатину, или что еще может предложить ваша кухня… Что останется, можешь съесть сам. Так что делай свое дело как следует.

— Избранный… — Слуга смущенно переступил с ноги на ногу. — Ты не должен ничего делать для девушки. Ты избран Пернатым змеем. Все здесь вращается вокруг твоего благополучия. И, кстати, мужчины из Друсны не ценят лакомства нашей кухни. Боюсь рассердить тебя, если исполню твое желание.

— Если Кветцалли будет рада, я тоже буду рад. Если она не станет ничего есть, вот тогда можешь начинать бояться.

Личный слуга огорченно посмотрел на него.

— Она глядела в великую тень. Ее уже ничем не порадовать. Это…

Володи положил обе руки на плечи низкорослому слуге. Воин догадывался, что означает «глядеть в великую тень».

— Ты просто сделаешь все возможное, друг мой. Когда-то я командовал многими сотнями воинов. Мои люди называли меня «Идущим над орлами». Они говорили так потому, что я не признаю, что что-то невозможно сделать, если не перепробовал все возможное. Мы оба сумеем добиться того, что Кветцалли снова подымет голову и вместо тени станет смотреть на солнечный свет.

— Ты не такой, как другие мужчины, которым я прежде служил…

— Как тебя зовут?

— Ты не запомнишь, избранный. Имена моего народа не созданы для языков златовласых воинов.

Володи понимал, что, возможно, маленький человечек прав. Но хотел хотя бы попытаться.

— И все же поведай мне свое имя.

— Ихтака.

— Иш-та-ка, — Володи произнес имя тихо, оценивающе, покатал его на языке, как незнакомое вино, о котором еще не знаешь, принесет ли оно радость или головную боль. — Иштака. Это что-то значит?

— Это значит «тайна», — серьезно ответил цапотец.

— Хороший знак. Мы вместе откроем тайну, что нужно сделать, чтобы вернуть Кветцалли из великой тени обратно к жизни.

— Узнаем, — Ихтака торжественно поклонился. — Узнаем, избранный, — и поспешил прочь.

Володи смотрел ему вслед, пока тот не скрылся за цветущими красными цветками кустами. Друсниец не хотел сразу возвращаться наверх. Он знал, что недостаточно просто лечь рядом с Кветцалли и обнять ее. Погрузившись в размышления, он бродил по парку. Узкие тропинки между домами избранных были выложены маленькими белыми камешками, поскрипывавшими под каждым шагом. Ни единого увядшего цветка, ни единого оборванного листка — на белых камнях не было ни единого пятнышка. Это место должно было быть идеальным. Он прошел мимо пруда, в каменных берегах которого угадывались извивающиеся фигуры змей. Из зеленой воды озерца росли большие белые цветы, на границе темноты и сумерек время от времени виднелись пестрые рыбы. Едва уловимо.

Володи пожалел, что мало знает о женщинах. Как можно вернуть Кветцалли вкус к жизни? Чего она хочет? Подбодрит ли ее хорошая еда? Ему бы помогло!