Сладкий яд (ЛП) - Эшер Миа - Страница 34

– Милая, ты не обязана давать мне ответ прямо сейчас. Прочитай письмо своего отца. И не спеши. Когда ты будешь готова, я буду ждать тебя.

Попрощавшись с ней, я возвращаюсь в гостиницу. А там принимаю душ, крашу ногти, читаю и занимаю себя чем угодно, лишь бы не открывать то письмо, но в конце концов все-таки нахожу в себе смелость взять его и прочесть.

Крепко прижимая к себе письмо, я оплакиваю девочку, которой когда-то была, и семью, которой мы могли стать, но не стали. Я плачу, потому что мне так и не довелось сказать папе, что в моих глазах он никогда не был неудачником. Я плачу, потому что та маленькая девочка до сих пор его любит, а он умер, так этого и не узнав.

Моя мать открывает дверь и, увидев меня, сияет улыбкой.

– Ты пришла.

– Да. – Я тоже ей улыбаюсь. – Я хочу попытаться, мама.

До сих пор моей жизнью и моими решениями правил страх. Страх, что мне причинят боль. Страх слишком много почувствовать. Страх перед любовью. Страх близости.

Страх.

Страх.

Страх.

Когда-то я думала, что освободилась от страха, но я обманывала себя.

Хватит мне убегать.

Пришло время взглянуть страху в лицо.

И, будем надеяться, исцелиться.

– Вау… с ума сойти можно, – выдыхаю я, пока Элли устраивает мне экскурсию по дому Алессандро на горнолыжном курорте в Вермонте. Когда мы спускаемся на первый этаж, целиком отданный под гостиную, с огромным камином из камня и окнами от пола до потолка, я останавливаюсь и впитываю открывающийся вид на горы и ярко-синее небо.

– Вид – это нечто, – говорит Элли.

– Да. Здесь все изумительно, Элли. – Я отхожу от окна и сажусь на большой молочно-белый диван. Взяв одну из уютных подушек, я прижимаю ее к груди и встречаю взгляд Элли. – Спасибо, что пригласила меня.

Элли садится рядом со мной, берет меня за руку и переплетается со мной пальцами.

– Как ты?

Зафиксировав взгляд на горящем в камине огне, я вспоминаю события последних недель своей жизни и тот мир, который я обрела, отказавшись от злости и чувства обиды – мир, который я обрела, прося прощения и прощая сама.

– Давным-давно я пообещала себе не влюбляться, потому что любовь делает меня слабой. Я решила не слушаться сердца и доверить все свои решения разуму и потому спряталась за деньгами и комфортом, который они обеспечивают. Я знала, счастье не купишь, но деньги могли сделать мою жизнь очень удобной… окутать ее своей сверкающей безопасностью. Теперь я понимаю, что ошибалась. В смысле, не пойми меня неправильно – деньги тоже важны. Но они далеко не главное. – Я поворачиваюсь к ней лицом и, вспоминая об отцовском письме, невесело улыбаюсь. – Любовь может быть разной. Жестокой. Волнующей. Лживой. Ревнивой. Полной ненависти. Но в своей чистейшей форме любовь может быть искупительной… всепрощающей. – Мой голос срывается, но я сквозь камень в горле все равно договариваю. – Любовь может подарить исцеление, Элли.

Она сжимает мою руку.

– Это прекрасно.

Рукавом свитера я вытираю слезы со щек.

– Фу… как же меня это бесит, – говорю, шмыгая носом. – В последнее время меня что угодно может заставить сорваться, и я начинаю без остановки реветь.

Я слышу ее мелодичный смех.

– О-о, да твое ледяное сердце оттаивает.

– Заткнись. – Я закатываю глаза, пока улыбка тянет вверх уголки моих губ. – Это чистый кошмар. –Мы переглядываемся, а потом взрываемся смехом. Когда мы успокаиваемся, я беру с своих коленок подушку и бросаю ей в голову, но к несчастью промахиваюсь. – Что бы я делала без тебя?

– Ясное дело, пропала бы. – Она притворно содрогается. – Но скажи… как ты справляешься? Ну, насчет Ронана с Лоренсом.

Как мне объяснить Элли события минувших недель, если я сама их не до конца понимаю? Я смеюсь, потому что столько времени берегла свое сердце и не давала никому получить над собой власть, но в итоге влюбилась – и не в одного мужчину, а сразу в двоих.

– Плохо, Элли. Боль еще слишком свежа. Но у меня было время подумать.

– И?

– Тяжело объяснить. Ведь как можно объяснить любовь к двоим мужчинам одновременно?

– Только ты могла влюбиться сразу в двоих после того, как настроилась совсем не влюбляться.

Я хмыкаю.

– Карма в ее лучше виде. – Я закусываю губу. – Ронан перевернул мой мир вверх тормашками. У меня не было ни единого шанса устоять против него – он захватил мое сердце. А с Лоренсом все было иначе. Нет, у того, что я чувствую к Лоренсу, нет ни конца, ни начала. То, что началось, как отвлечение, переросло в нечто прекрасное, что нельзя не назвать, ни объяснить, ни измерить. Каждый из них владеет разными частями меня.

– Паршиво, подружка. Жалко, что это не роман о менаже, где ты могла бы оставить обоих.

У меня вырывается невольный смешок.

– Да уж. А теперь у меня нет ни одного.

– К черту их. Мы приведем тебя в норму. Только пообещай, что в будущем больше не станешь намеренно портить свои отношения.

Мы еще смеемся, когда в дом с полными руками продуктов возвращается Алессандро. Мы поднимаемся, чтобы помочь ему, и на этом наш разговор прекращается.

…Уже заполночь, но сон ко мне не идет. Несколько часов проворочавшись, я откидываю одеяло и поднимаюсь. Потом подхожу к окну и, отодвинув в сторону штору, впускаю в комнату серебристый свет полумесяца. Покусывая губу, я вновь и вновь вспоминаю, что сказала мне Элли.

– Да… «портить» это еще мягко сказано, – шепчу я в пустоту.

После завтрака я принимаю решение немного пройтись, чтобы успокоить нервы. Бессонная ночь вымотала меня. Кажется, что если остаться дома еще хоть на секунду, то я окончательно спячу. Я надеваю куртку и через заднюю дверь выскальзываю наружу.

На деревянной веранде, я, дрожа, останавливаюсь. От величественного вида на горы у меня перехватывает дыхание. Вокруг так спокойно и тихо, что я оживаю. Спускаясь по ступенькам, я вспоминаю, как Алессандро рассказывал, что за домом протекает ручей, и решаю пойти поискать его.

Когда я возвращаюсь обратно, из дома доносится смех. Должно быть, прибыли и остальные гости. Я уже готова открыть дверь, как вдруг слышу слева чьи-то шаги. Непроизвольно оглядываюсь, и из моих легких выходит весь воздух. Ко мне, не замечая моего присутствия, приближается высокий мужчина. И пока мои глаза впитывают родные черты, щетину на челюсти и вокруг его чувственных губ, и то, как очаровательно (и до невозможности сексуально) он выглядит в своей синей шапочке…

Я с абсолютной ясностью понимаю, что он – мой единственный.

Пусть он и делит мою любовь с другим человеком, но душой и телом я принадлежу только ему. Осталось только понять, не опоздала ли я…

Я отпускаю дверную ручку. Поворачиваюсь к нему лицом. Как в последний раз, делаю вдох и, пустив осторожность по ветру, ставлю на кон свое сердце.