Белая ночь - Вересов Дмитрий - Страница 12

• Предыдущая
• 12/92
• Следующая

Только одно из трех круглых окошечек на ящике было черным. И Альбину охватило радостное предвкушение триумфа, которое регулярно испытывает рыбак, у которого клюет, и девушка, у которой в руках адресованное ей, но еще не открытое, письмо. Пальчики у Альбины были тонкие, и для нее не составило труда без всякого ключа вытолкнуть письмецо наружу.

На конверте не было обратного адреса. На нем вообще не было никакого адреса. Зато размашистым почерком, с чуть смазавшимися над высоким хвостиком буквы "б" чернилами, было написано «Альбине».

Значит, он опять принес и опустил его в ящик сам.

Она победно улыбнулась. Даже, можно сказать, просияла. Но позволила себе это только потому, что никто ее в этот момент не видел.

Сначала она хотела прочитать письмо дома.

И даже начала подниматься по лестнице, что ей давалось нелегко. Ноги после тренировки не хотели нагрузки. Может быть, поэтому, а может быть, потому, что любопытство в конце концов одержало победу над высокомерием, она остановилась и в свете тусклой лестничной лампы вскрыла конверт и пробежала глазами то, что было написано, без всяких приветствий, посередине листка из школьной тетрадки в клеточку.

И единственное, что поняла — что никаких слов, однокоренных со словом «любовь», тут нет. С его письмами она делала так всегда. Но даже себе в этом не признавалась. Она всегда сначала шарила по письму глазами, как слепой руками, в поисках выпуклого слова «любовь». И только потом, с облегчением вздохнув, читала по-настоящему.

И она прочитала.

"Среди серой толпы,

что плывет неизвестно куда,

вдруг проглянет улыбка Альбины,

сердца озаряя.

И она для меня,

как открытая мною звезда,

бесконечно далекая

и бесконечно живая".

Ничего не видящими глазами посмотрела вниз, в лестничный пролет. Ей казалось, что она только что узнала что-то такое важное, такое…

Что-то, к чему она неосознанно все это время стремилась. Она прочла еще раз, медленнее, осмысливая каждое слово. И ей очень хотелось верить, что каждое из них было выбрано неслучайно и потому единственно правильно выражало то, что хотели ей сказать.

«Это мне, — подумала она, пытаясь отстранение увидеть этот момент своей жизни и запомнить, как фотографию. — Это мне. Я — звезда среди серой толпы. Я всегда это чувствовала, и вот я узнала, как это можно сказать словами».

И она прочла еще раз. Третий.

Потом спрятала письмо в карман и взлетела на последний этаж, даже не заметив усталости.

И уже открывая дверь, подумала, что, наверное, от человека, который написал ей такое, большего ждать неразумно. Это и есть апогей. За которым последует неминуемый спад. Ей было немного жаль.

Но такова жизнь.

Ей казалось, что сегодня она получила, наконец, ту жемчужину, которая была сокрыта в их отношениях. Ведь отношения между людьми возникают ради чего-то важного. А когда это важное происходит, разве есть смысл эти отношения сохранять на память? Ведь не сохраняют створки ракушки в память о найденной в них жемчужине.

В квартире было тихо. Только из комнаты Эльжбеты Стефановны сквозь матовые клеточки застекленной двери проникал в прихожую свет. Она надела тапочки и пошла здороваться с бабушкой.

— А где мама? — спросила она, поцеловав надменную Эльжбету в пахнущую розовым маслом щечку.

— Пошла к Рае примерять сапоги, — явно не одобряя этого, произнесла бабушка, не отвлекаясь от разложенного перед ней пасьянса.

— А что, папа еще не пришел?

— Марлен Андреич не считает нужным докладывать мне о времени своего возвращения домой, — отрезала бабушка, сосредоточенно перекладывая карты.

— Бабуля! — позвала Альбина и помахала перед бабушкиным лицом рукой. — Ау, я здесь!

— Биня, не мешай! — бабушка недовольно отстранилась. — ужин вполне можешь разогреть сама.

Но потом она все-таки посмотрела на Альбину.

— А что это ты так сияешь, девочка моя? Прыгнула двойной аксель?

Альбина покачала головой и вынула из-за спины сложенный вчетверо листок.

— Да что там аксель… Я тебе сейчас такое покажу! — и она загадочно улыбнулась, закинув голову назад. Бабушка вынула из бархатного футляра очки и, держа листок на вытянутой руке и чуть откинувшись назад, пробежала его глазами. Потом строго посмотрела на Альбину.

— Если хочешь вертеть мужчинами, Биня, — твердо сказала ей бабушка, — никогда не влюбляйся!

— Ну тебе что, не понравилось? — Альбина присела на подлокотник кресла, обняла бабушку за шею и прижалась к ней головой.

— Во всем это мне не нравишься только ты!

Не будь наивной дурочкой. Ты что, в это веришь? — она тряхнула письмом. — Не верь! Это уже прошло. Он написал это вчера.

— Ну и что, что вчера? — Альбина возмущенно отстранилась.

— Это просто свет далекой звезды. Он думал так вчера. А что он думает сегодня, никому знать не дано. Это типичное девичье заблуждение. Хлопать глазами и мямлить: «Ты же говорил! Разве ты не помнишь?» Я не хочу, чтобы ты выросла такой же. Прочитай и забудь. Относись к этому, как к шахматной партии. — Бабушка обернулась и, властно потрепав Альбину по щеке, сказала весело и игриво, как говорят маленькому ребенку:

— А для этого почаще играй со мной в шахматы, доця! А не в бирюльки!

— Да я уже давно не играю ни в какие бирюльки, бабуля! А в шахматы — скучно. Ну зачем мне учиться ставить мат королю, если клеток в жизни все равно не видно? Ну скажи мне, какой толк от твоих фигурок? Что, я подойду к какой-нибудь противной девице и объявлю ей «Гарде королеве!» или поставлю кому-нибудь шах?

— Ну, мат ты еще повстречаешь без всяких шахмат. А вот шах королю я тебя, пожалуй, делать научу… — снисходительно пообещала Эльжбета Стефановна, опять погружаясь в пасьянс."

— Все только обещаешь… А у меня, между прочим, партия в самом разгаре, — сказала Альбина значительно, выходя из бабушкиной комнаты и на секунду задержавшись в обнимку с дверью.

— Надеюсь, рокировку ты уже провела, — утвердительно произнесла бабушка и требовательно посмотрела на Альбину, застыв с картой в руке.

• Предыдущая
• 12/92
• Следующая