Камень звезд - Бэрд Элисон - Страница 35

• Предыдущая
• 35/99
• Следующая

– Ну и шарлатан! – фыркнула Жанет. – И дураки же были люди в те времена. На самом деле в центре вселенной солнце, а не наш мир. А если бы там существовали гигантские хрустальные сферы, их бы в клочья разнесло вот этим.

Она показала вверх на большую комету, недавнее появление которой на небосклоне так оживило и ученых, и суеверных. Эйлия всегда смотрела на нее с восторгом – эта небесная гостья царственно шла среди звезд, оставляя за собой светящийся шлейф.

– Ее уже даже днем можно увидеть, если знать, куда смотреть, – добавила Жанет.

– Звезда, сияющая в свете дня, – вдруг сказала Арианлин. – В янском свитке говорилось ведь, что это знак Трйны Лиа?

– Комета – не звезда, – поправила ее Жанет.

– Ой! – вдруг пискнула Венда. – Я же забыла принять кометные таблетки!

– Какие-какие? – не расслышала Жанет.

Венда высыпала на ладонь несколько таблеток из стеклянного флакончика.

– Кометные – они защищают от ядовитых паров и вредного влияния комет. Купила сейчас на ярмарке у разносчика.

– Чушь! – объявила Жанет. – Кометы не дают пар, дурочка. А насчет знамений – это просто смешно.

– Действительно, истории Трины Лиа нет в каноническом Писании, Арианлин, – согласилась сестра Чистота. – И даже в апокрифах она описана как символ. Нельзя же говорить всерьез о рождении человека от богини небесной или о битве с драконами.

– Конечно, драконы – это символ Валдура, – не стала спорить Арианлин, – и все насчет лунного трона Трины Лиа – тоже символизм. Но я верю, что сама принцесса – реальна. Она не может быть обычным человеком, как вы или я, и она настоящая, и может быть, скоро явится.

– Я всегда хотела в нее верить, – добавила Эйлия. – Так было бы приятно знать, что придет кто-то и устроит на всей земле справедливую жизнь. И чем быстрее, тем лучше. А то такие творятся ужасы – эти зимбурийцы и их деспот-царь…

Ее перебили восклицания. Падающая звезда, сброшенная с неба проходящей кометой, прочертила на западе дуговую вспышку. След дрожащей пыли горел еще долю секунды, когда уже пылающая голова его скрылась с глаз.

– Как красиво! – ахнула Эйлия. – Никогда не видела такого неба. Мне в такие ночи хочется летать. И мне это часто снится, как паришь в воздухе всегда это кажется очень настоящим. А просыпаясь, я плакать хочу от огорчения, что это только снилось.

– Когда-нибудь и мы летать научимся, – уверенно сказала Жанет. – Что может птица, сможет и человек. Один наш магистр сделал чертежи летающей машины вроде большого воздушного змея с сиденьем и парусиновыми крыльями, которыми можно будет махать.

– Так он ее только начертил! – фыркнула Люсина. – Это еще не значит, что она полетит.

– Какая-нибудь когда-нибудь полетит. И мы покорим небо, как покорили моря.

– Мне об этом ничего не известно, – строго заявила сестра Надежда. – Я лично думаю, что если бы Бог хотел, чтобы мы летали, Он бы дал нам эту способность.

– А почему? – вдруг возроптала Эйлия, что было для нее не характерно. – Почему Он дал нам только душу, а не крылья? – Она жаждущими глазами смотрела в небо. – И если мы даже научимся летать, к звездам нам не добраться. Наверное, поэтому так много спускается к нам рассказов о звездах – о богине Утренней звезды, о Звездном Камне…

– А кто это там? – вдруг перебила Белина.

Эйлия неохотно вернулась на землю и посмотрела в ту же сторону, что и Белина. В темноте к ним шли две фигуры в белом, как скользящие привидения. Они приблизились, и стало видно, что это послушницы, такие же, как Чистота и Надежда, с покрывалами на лице и в подрясниках послушниц, а не в полной одежде монахинь.

Сестра Надежда подняла фонарь повыше.

– Это сестра Вера! – воскликнула она, – а с ней сестра Ангелика. Что-нибудь случилось, сестры?

– Мы надеемся, что нет. Лорелин с вами? – спросила подошедшая послушница, обводя девушек фонарем.

– Нет, – ответила сестра Надежда. – Она решила не ходить на ярмарку, Ангелика. Я думала, ты знаешь.

– У нас оставалась надежда, что она передумала и нашла с в городе. – Лицо молодой послушницы побледнело, в голосе звенели близкие слезы. – Мы искали всюду, но не нашли. Она сбежала.

Дамион сидел за письменным столом, опираясь подбородком на руки, и глядел в окно.

Перед ним лежали две записки. Первая, написанная неуклюжим детским почерком, гласила: «Простите меня, я не хочу быть монахиней. Пожалуйста, не ищите меня». Подписана она была просто: Лорелин. Вторая же была написана тем же изящным старомодным почерком, что и столь таинственно появившееся в библиотечной книге письмо. Записку от Лорелин Дамиону передали монахини, а вторую он нашел в тот день, когда вернулся из катакомб от Аны. Она лежала на столе, на самом виду. Дамион расспросил всех слуг и коллег, живущих на том же этаже, но никто не видел и не слышал, чтобы кто-то заходил в его комнату. Он недовольно смотрел на текст:

Кто же этот аноним: сотрудник Академии, монах или магистр, или даже студент, который знает о немереях и осуждает Древний обет монахов? Но почему ему грозят намеками, а не прямо в лицо? И почему только ему? Аббат и приор подобных писем не получали. Почему этот человек не пошел прямо к верховному патриарху, если его все это так беспокоит? Почему ему надо, чтобы ответственность на себя взял Дамион?

Разболелась голова у висков. Как бы хотелось поговорить об этом с Каитаном Атариэлем! Но обет, данный монахам немереям, заставлял молчать. Наверное, надо просто отойти сторонку от всего этого. Сделать он ничего не в силах: все изъято из его рук, включая свиток. А Лорелин – тут он был уверен – она снова в катакомбах, и даже сейчас она с немереями, Кольнула совесть – он все-таки должен был за нее отвечать, Он ее сюда привез, и он знал, кем ее считают немереи.

Извините, я не хочу быть монахиней. Значит ли это, что Лорелин как-то узнала о своем «предназначении» вождя-мессии? Если так, то Ана и немереи нарушили свою часть договора. Решили, наверное, что опасность слишком велика и нельзя оставлять девушку в неведении, а потому призвали ее в катакомбы, под свою защиту. Но вечно она там оставаться не сможет… Наверное, надо было отвезти ее куда-нибудь, пока еще было время? А куда? Денег, чтобы заплатить кому-то за заботу о ней, у него нет. А если бы она не захотела никуда уезжать, против ее воли он бы ее увезти не мог. А он ведь обещал Шану уберечь девушку от опасностей и сохранить свиток. Последнего он не смог сделать, и то, что это не только его вина, утешало слабо. Второй раз неудачи быть не должно.

Немереям ее не уберечь. Один человек уже знает о собраниях в туннелях – это автор анонимных писем. Если ему надоест ждать, пока Дамион начнет действовать, он наверняка выполнит свою угрозу самому выдать немереев. Тогда высокие патриархи узнают о Лорелин и о том, кем ее считают немереи Узнают об этом и зимбурийские телохранители патриарха Норвина Зимы.

«Они убьют ее», – сказала Ана. Вспомнив, как зимбурийцы отделали Ральфа, Дамион слегка поежился. Если они так могли обойтись с безобидным попрошайкой, что сделают они с девушкой, которую считают главным врагом своего царя-бога?

Он заходил по комнате. Что делать? Надо спасти девушку, только он может это сделать, потому что помимо членов ковена и монахов только он знает об опасности. Но как? Выполнить совет безымянного корреспондента и пойти прямо к высоким патриархам, сказать им о потайных туннелях, о секте, об опасности, в которой находится Лорелин? Можно попросить не говорить о ней Норвину и его зимбурийцам. Но тогда ему придется предать монахов – нарушить священную клятву, которую дал он им как священнослужитель Истинной Веры, клятву не выдавать расположение убежища немереев. Пока что эта клятва его сдерживала, и у него не было прямых доказательств, что немереи нарушили свою. В Маурайнии ценность человека определяется его верностью своему слову. От священника требуется даже больше: священные обеты связывают сильнее мирских обещаний. Наказание за нарушение такого обета по любой причине – лишение сана. Нарушив слово, он может спасти Лорелин, но обойдется ему это очень дорого. Разве что…

• Предыдущая
• 35/99
• Следующая