Камень звезд - Бэрд Элисон - Страница 22
- Предыдущая
- 22/99
- Следующая
– Именно это я и хочу сказать! – воскликнула Ана. – Ум, Дамион, именно ум – вот в чем ключ. Разум, как его определяет Мелдегар, фактически ограничивает знание, сводя его к зависимости нас от наших чувств, которые зачастую притуплены и легко поддаются обману. Уж мне ли не знать, – добавила она, махнув рукой возле покрытых пленкой глаз. – Мир явлений может быть даже преградой для понимания. Раз мы признаем его безмолвные звуки и невидимые атомы, мы должны также признать возможность существования иных, незнаемых вещей. Ангелы, демоны, феи – все это лишь слова для иной, нематериальной реальности. Ум должен принять этот предел для его определенного знания и согласиться, что вселенная может быть причудливей, чем он способен себе представить.
Удивление Дамиона росло с каждой минутой. Он не мог найти слов для возражения и долго еще сидел безмолвно. Снаружи уже стало темно, откуда-то издалека доносилось невеселое уханье совы и листья, еще не опавшие, вздыхали и бормотали на ветвях. И снова, как в отрочестве, ощутил он сплетающиеся звуки гор, а за ними – глубокую тишину. Но теперь эта тишина говорила ему о бесконечной глубине свода небес, о вечно странствующих по кругу небесных телах и черной непроницаемой пустоте над ними. Вдруг он потерялся в этой подавляющей необъятности, и когда-то огромный мир холмов и леса съежился в исчезающую точку.
Голос Аны оборвал молчание и разбил навеянные им же чары.
– Скажи, Дамион, слыхал ли ты о ясновидении – Втором Зрении, как называют его наши рилайнийские друзья?
– В общем, да, но никогда в него не верил.
– Надо же! Еще одна вещь, в которую ты не веришь. Им, кажется, конца нет. Но посмотрим, не могу ли я тебя переубедить насчет именно этого.
Ана сняла кошку с колен и поставила чашку на стол. Подойдя к столу, она взяла в руки стеклянный шар.
– Посмотри сюда, – сказала она, вкладывая шар ему в руку. Не бойся, это не магия. Хрусталь только помогает сосредоточиться, как ваши молитвенные талисманы. Всмотрись в него, всмотрись поглубже.
Дамион поставил кружку на пол и заглянул в блестящий шар. Отсветы пламени плясали в его глубинах, и видны были контуры языков, горящих в каменном круге, и открывающийся выход из пещеры за ними…
Дамион моргнул. Он знал, что в стеклянном шаре предметы должны представать перевернутыми, но то, что он видел, было показано правильно, и возле очага стоял человек. Он резко поднял глаза от шара – никого. Посмотрел через шар – и снова человек, стоящий у огня.
Дамион судорожно вдохнул. Человек этот был строен, светловолос… это была женщина. Она подошла ближе, еще ближе. Одета в длинную зеленую мантию или платье. Вот стало видно ее лицо: глаза зеленые, как одежда, белая кожа обрамлена плавно вьющимися волосами, падающими на плечи…
– Потрясающе! – послышался голос Аны над ухом. Старуха стояла прямо за ним. – Это, очевидно, твоя мать – увиденная твоим еще неосознанным младенческим зрением. Давнее-давнее воспоминание.
Он посмотрел поверх шара, обернулся к Ане.
– Не понимаю. Как это получается? – прошептал он. Подняв хрусталь, он вертел его в руках, вглядываясь в его глубину, теперь пустую и прозрачную.
– Ты видел образ, который находится у тебя в мозгу. Хрусталь лишь помог тебе собрать мысли воедино.
– В мозгу… – Дамион затряс головой. И вдруг резко вскинулся: – А откуда ты знала, что я вижу? Я же ничего не говорил!
Она взяла хрустальный шар из его руки.
– Ты не слыхал о мысленной речи – общении умов? Сильнее всего оно было у элейских чародеев, которые в давние времена общались так на большие расстояния…
– Да это же… это же просто легенда.
Во рту у него пересохло, руки дрожали. «Должно быть какое-то разумное объяснение, не может не быть. Это какой-то фокус…»
Дамион резко встал. Ногой он зацепил кружку, и она перевернулась, залив каменный пол чаем.
– Милый мой Дамион, ты что, испугался? Чего тут бояться? Тебе дан дар, и дар чудесный. Вот и все.
Свечи догорели и погасли. Пещеру освещал только пульсирующий огонек очага, от которого плясали тени на каменных стенах. И тот же отсвет играл на Ане: сморщенное лицо, полуосвещенное, полускрытое темнотой, глаза не видны. Шар в руке светился желтым, сверкал плененным светом. И большая тень легла за ее спиной. Дамион смотрел на нее, ладони у него вспотели, и пещера будто закружилась вокруг.
«Старая Ана. Ана, ведьма…»
Не говоря ни слова более, он метнулся прочь от нее, к выходу.
Дамион слышал, как она его окликнула, но не остановился. Слепой, бессмысленный страх гнал его, владел им полностью, и об одном только он мог думать: скорее вернуться под надежные своды Академии. В темноте он потерял тропу, сучья цепляли его за одежду, когда он, оступаясь и спотыкаясь, спешил вниз, что-то скрежетало и пищало в подлеске. Столетние деревья тянули искривленные руки, обращали к нему разинутые рты дупел. Уже не жалкая отступающая с долин роща, но Темный Лес древних времен окружал его, тот лес, что наполнял ужасом сердца заблудившихся рыцарей.
Он пустился бежать, наудачу нащупывая дорогу от дерева к дереву, как человек, одержимый бесом.
Эйлия сидела у очага в общей комнате для студенток, и девочки из приюта сбились вокруг нее тесной стайкой. Рядом на столе стоял фонарь с мордой гоблина, светя огненной гримасой на стену. Только он да еще огонь из очага освещали зал.
Время отбоя давно прошло, но вечер был очень подходящий для страшных сказок, и девочки упросили Эйлию рассказать про принца-призрака. Старшие девочки считали подобные сказки ниже своего достоинства, и только Лорелин осталась сидеть среди малышек, положив подбородок на руку и слушая так же жадно, как и они.
– Давным-давно, – нараспев говорила Эйлия, – когда еще великим и сильным было старое Элейское Содружество, случилась война с зимбурийцами. Король Браннар Андарион со своими рыцарями вошел в их столицу. Светловолосый он был и синеглазый, муж божественной красоты (она описывала Дамиона Атариэля), ибо был он сыном мужа из народа фей, то есть одного из низших ангелов, которые еще кое-где встречались в те дни на Земле. И потому единственный он мог сразиться с царем демонов Гурушей и повергнуть его.
Восторжествовав над врагом своим, Браннар Андарион не сразу покинул Зимбуру, а проехал сначала по всем ее храмам, всюду повергая идолы Валдура. Войдя в одно из нечестивых капищ, увидел он страшное зрелище: прекрасную деву, цепями прикованную к алтарю. Неописуема была красота ее, волнистые темные волосы, кожа цвета слоновой кости и глаза, как самый темный из янтарей. Король Андарион освободил деву от цепей, и она в благодарности пала к его ногам. Имя ее, сказала она ему, Мориана, и была она предназначена в жертву Валдуру ради победы над паладинами. Благороден и древен был ее род: не только зимбурийская, но шурканская и каанская кровь текла в ее жилах, и восходил этот род к великим императорам древности. И в доказательство правды своих слов достала она кольцо, которое спрятала в своих одеждах. Печать была в том кольце, а на ней – свернувшийся дракон, знак древнего императорского дома Каана. И король Андарион предложил ей вернуться к ее роду. Но она сказала, что все родичи ее мертвы, и стала умолять короля взять ее с собой в Маурайнию. Согласился Андарион, потому что как только глаза его увидели Мориану, сердце его исполнилось любовью к ней. И так случилось, что после возвращения в Раймар он предложил ей руку и сердце, и она согласилась.
Но не прошло и года, как закрались в сердца маурийцев подозрения насчет новой королевы. Слух прошел, что солгала она королю, притворившись жертвой идолу, а на самом деле она жрица Валдура и занимается черной магией у себя в покоях. Однако Андарион и слышать не хотел ни слова против своей жены, даже от самых доверенных советников.
Однажды, когда отряд паладинов приехал в Храм Небес на Тринисии взглянуть на священный Камень, подошла к ним сама королева фей Элиана и сказала так: «Остерегайтесь! Ибо невеста вашего короля не та, кем кажется. Никогда не приносили ее в жертву: этой уловкой завоевала она сочувствие вашего короля и поймала его в западню. Пусть король войдет в те покои, где исполняет она свои тайные песнопения, и пусть узнает истину, ибо она злая чародейка».
- Предыдущая
- 22/99
- Следующая
