Октябрьская страна - Брэдбери Рэй Дуглас - Страница 8

• Предыдущая
• 8/62
• Следующая

- И для новеньких место осталось, - сказал Джозеф.

- Si, senor. Места здесь еще много.

- Да уж, не хотелось бы быть следующим... в вашем списке кандидатов.

- Эх, senor, кому ж этого хочется.

- А как насчет того, чтобы купить у вас одного... из этих?

- Что вы, что вы, senor! Нет, senor!

- Ну, я заплачу вам пятьдесят песо.

- Да нет же, нет, senor! Нет!

На рынке с шатких лотков продавали оставшиеся после фиесты Смерти леденцовые черепа. Женщины-продавщицы, замотанные в черные rebozo, почти не разговаривали друг с другом, лишь изредка перекидывались словечками. Перед ними был разложен товар: сладкие скелетики, сахарные трупики и белые леденцовые черепушки. На каждом из черепов причудливыми буквами было выдавлено какое-нибудь имя: Кармен, или Рамон, или Тена, или Гуермо, или Роза. Стоило все дешево - праздник закончился. Джозеф заплатил песо и купил парочку черепов.

Мари стояла рядом с ним на узкой улочке и смотрела, как смуглолицая продавщица складывает в пакет леденцовые черепа.

- Только не это, - проговорила она.

- А почему бы и нет? - возразил Джозеф.

- После всего, что было там...

- В катакомбах?

Она кивнула.

- Но они же вкусные, - прищурился он.

- Не знаю... Вид у них довольно ядовитый.

- Только из-за того, что они сделаны в форме черепушек?

- Да нет. Просто они плохо проварены... К тому же ты не знаешь, кто их делал - может, у этих людей вообще дизентерия.

- О Господи, Мари. Да у всех мексиканцев дизентерия.

- Ну и ешь их сам! - огрызнулась она.

- Увы, бедный Йорик... - продекламировал Джозеф, заглядывая в пакет.

Они двинулись по узенькой улочке, зажатой между высокими домами, где рамы на окнах были выкрашены желтым. Из-за их розовых решеток пахло острым tamale [Мексиканское блюдо: толченая кукуруза с мясом и красным перцем] и слышался плеск воды по кафельному полу. Чирикала домашняя птичка в клетке из бамбука, кто-то исполнял на пианино Шопена.

- Надо же, здесь - и вдруг Шопен, - сказал Джозеф. - Потрясающе!.. Кстати, довольно интересный мост. Подержи-ка. - Он отдал жене пакет с леденцами и принялся фотографировать красный мост, соединяющий два белых здания, по которому шагал мужчина в serape - ярко-красной мексиканской шали. - Прекрасно!

Мари шла и смотрела на Джозефа, потом отворачивалась от него - и снова смотрела. При этом губы ее беззвучно шевелились, шея была неестественно напряжена, а правая бровь слегка подергивалась. Мари то и дело перекладывала пакет с леденцами из одной руки в другую - точно несла ежа. Вдруг она споткнулась о бордюр, неловко взмахнула руками, вскрикнула и... уронила пакет.

- О Господи! - Джозеф поспешно подхватил пакет с земли. - Посмотри, что ты наделала! Нескладеха!

- Нет, наверное, мне лучше было сломать лодыжку... - пробормотала Мари.

- Это же были самые лучшие черепа - и ты их испортила. А я так хотел привезти их домой и показать друзьям...

- Прости меня, - еле слышно сказала она.

- Прости, прости!.. - с досадой выкрикнул Джозеф, мрачно заглядывая в пакет. - Черт-те что! Где я теперь найду такие? Нет, это просто невыносимо!

Поднялся ветер. На узенькой улочке не было ни души - только Мари и Джозеф, почти зарывшийся лицом в свой пакет. Никого. Только они вдвоем, вдалеке от всего мира, за тысячи миль отовсюду - откуда ни возьми... А вокруг- пустой, ничего не значащий для них город. И голая пустыня, над которой кружат ястребы.

Чуть впереди, на крыше оперного театра, сверкали фальшивым золотом греческие статуи. В какой-то пивнушке надрывался граммофон, чужие слова уносил ветер.

Джозеф закрутил верх пакета, чтобы тот не раскрывался, и с досадой сунул в карман.

Они как раз успели на гостиничный ленч к половине третьего.

Сидя за столиком напротив Мари, Джозеф молча зачерпывал ложкой альбондигасский суп. Пару раз Мари весело заговаривала с ним, указывая на настенные фрески, но он только хмуро смотрел на нее и молчал. Пакет с разбитыми черепами лежал рядом на столе...

- Senora...

Коричневая рука убрала со стола суповые тарелки. Вместо этого появилась большая тарелка с энчиладами [Блинчик с острой мясной начинкой].

Мари подняла взгляд.

На тарелке лежало шестнадцать энчилад.

Она взяла в руки вилку и уже потянулась, чтобы взять себе одну штуку, но вдруг что-то ее остановило. Она положила вилку и нож по обеим сторонам тарелки. Оглянулась, посмотрела на расписные стены, затем на мужа... Взгляд ее снова вернулся к энчиладам.

Шестнадцать. Одна к одной - вплотную друг к другу. Длинный ряд...

Мари принялась считать их.

Один, два, три, четыре, пять, шесть.

Джозеф выложил одну на тарелку и съел.

Шесть, семь, восемь, девять, десять, одиннадцать.

Она спрятала руки на коленях.

Двенадцать, тринадцать, четырнадцать, пятнадцать, шестнадцать.

Мари закончила считать.

- Я не хочу есть, - сказала она.

Джозеф положил перед собой еще одну энчиладу. Начинка, запеленутая в тонкую, как папирус, кукурузную лепешку. Вот он отрезает кусочек и кладет в рот... Мари мысленно представила себе, как этот кусочек пережевывается у него во рту, смачивается слюной, хрустит - и зажмурилась.

- Ты чего? - спросил он.

- Ничего, - сказала она.

Осталось еще тринадцать энчилад - они были похожи на маленькие посылки или конвертики с младенцами...

Джозеф съел еще пять.

- Что-то мне нехорошо, - сказала она.

- Ела бы нормально - и все.

- Не хочу.

Он покончил с энчиладами и, открыв пакет, достал оттуда один из полураздавленных черепов.

- Может быть, не надо здесь?

- Почему это еще? - Джозеф смачно откусил одну из глазниц и принялся жевать. - А они ничего, - сказал он, перекатывая леденец на языке. После этого отхватил еще один кусок. - Очень даже ничего.

Она вдруг заметила выдавленное на черепе имя.

Там было написано "Мари".

Это надо было видеть, как она собирала чемоданы - свой и его. Бывает, в спортивных репортажах кадры прокручивают наоборот; например, только что спортсмен прыгнул с трамплина в воду - и вот он уже запрыгивает задом наперед обратно, на спасительный трамплин. Так и сейчас на глазах у Джозефа вещи словно сами собой залетали обратно в чемоданы: пиджаки-в один, платья-в другой... Перед тем как юркнуть в коробки, в воздухе птицами парили шляпы... Туфли, словно мыши, разбегались по полу и исчезали в норках. Наконец чемоданы закрыли свои пасти, клацнули замки и повернулись ключи. Все.

- Ну вот! - воскликнула Мари. - Все запаковано! Боже мой, Джо, как я счастлива, что мне удалось тебя уговорить.

Подхватив чемоданы, она засеменила к двери.

- Подожди, дай я помогу, - сказал он.

- Да нет, мне не тяжело, - покачала головой она.

- Но ты же никогда не носила чемоданы. И не надо. Я позову посыльного.

- Ерунда, - проговорила Мари, задыхаясь от тяжести.

Уже на выходе из номера мальчишка-посыльный все же выхватил у нее чемоданы с криком:

- Senora, рог favor! [Сеньора, будьте любезны! (исп.)]

- Мы ничего не забыли? - Джозеф заглянул под обе кровати, после чего вышел на балкон и внимательно оглядел сквер. Зашел обратно, осмотрел ванную, секретер и даже умывальник. - Ну вот, - сказал он и с торжествующим видом вынес что-то в руке. - Ты забыла свои часы.

- Неужели? - Мари торопливо надела их и вышла за дверь.

- Не понимаю... - проворчал Джозеф. - Какого черта мы выезжаем в такую позднотищу?

- Но еще ведь только полчетвертого, - сказала она. - Всего лишь полчетвертого...

- Все равно не понимаю, - повторил он.

Оглядев в последний раз комнату, Джозеф вышел, прикрыл дверь, запер ее и, поигрывая ключами, стал спускаться вниз.

Мари уже ждала его в машине. Она прекрасно устроилась на переднем сиденье - и даже успела расправить на коленях плащ. Джозеф проследил, чтобы в багажник загрузили остатки багажа, а затем подошел к передней двери и постучал. Мари открыла и впустила его.

• Предыдущая
• 8/62
• Следующая