Час Пик - Иванов Всеволод - Страница 14

Нет ничего приятней, чем подойти к утреннему газетному киоску, сунуть купюру продавщице и небрежно так, свысока:

— Такая–то газета есть?

И услышать в ответ:

— Продали уже почти все… Вот, возьмите, последняя…

«Такая–то» — это там где он, Обозреватель работает, в которую пишет.

Старая привычка — еще с подготовительно–университетских времен, когда он ходил по редакциям с торбочкой незамысловатых статей на коммунально–бытовые темы и таскал свои первые эксерзисы в «Московскую правду». Его теперешнее издание, конечно же, куда солидней, но привычка — она и у киоска привычка.

Скупив и просмотрев все газеты (а все газеты, разумеется, только и писали, что о трагедии), Обозреватель с удовольствием отметил правильность хода собственных мыслей относительно траурной заметки: две газеты, не сговариваясь, назвали печатные соболезнования «У него был честный взгляд», еще две — «Последний взгляд», три обыграли «час пик, который стал его звездным часом».

Вот так создаются журналистские штампы. Господа преподаватели спецкурса на журфаках, используйте, пожалуйста в своей многотрудной работе!..

Главный не обманул: через несколько дней Обозревателю действительно привезли видеокассеты — архивные записи с Останкино.

Бесчисленные «Взгляды», «Темы», «Поля чудес», «Часы Пик»…

Смотреть, не смотреть…

Во всяком случае, для сентиментальных воспоминаний материала — и так более чем: с лихвой хватило бы и на сентиментально–криминальный роман, даже с продолжением: «Влад Листьев убит‑2».

Сел за компьютер, просмотрел — много ли там еще про аквариумных рыбок писать?

Немного, вроде бы. Во всяком случае, успеет и то и другое.

Итак — начали: lех892, так, вошли в программу, текст, загрузить, директория, название:

Фу–у–у, как тяжело дается первый абзац!

Он всегда тяжело дается. Главное в таких материалах — дойти до половины, до «экватора», а потом — само собой покатит. Это как дизельная машина, как его «бээмвуха»: главное разогнать, а дальше несется, как танк Т–90 на Гудермес…

Ну, теперь о том, каким он парнем был, самое главное: читатель–идиот заглатывает эту наживку, как таблетку цитромона:

Ну–ка, ну–ка, что там Коллега говорила?

Гений?

Ну, это уже чересчур. Героизация может стать утрированной, и тогда не статья получится, а пасквиль. Но слово подходящее. Ага: «добрый гений Останкино». Сгодится.

Что–то друг не звонит — наверное, все–таки умудохали в этой Чечне больше пяти тысяч. Надо бы официальные цифры проверить — да некогда вот…

Так всегда: когда проклинаешь этот маленький агрессивный аппарат, он дребезжит, как безумный, когда ждешь звонка — ничего нет.

Нет, наверное, боится, что проспорит: кажется, последняя официальная цифра была две тысячи…

Или нет?

Все–таки, если разобраться — телефон не так страшен. Ведь по телефону могут случиться и хорошие новости. Нечасто, правда… И все–таки: сколько в Чечне уже положили?..

Может быть — самому позвонить? А–а–а, потом, когда для стейтсов халтура будет готова. Корм для гуппи — и кто его тут будет покупать по пятнадцать баксов за банку?..

Так, «козла» сделали. Прилагательные–то какие: агрессивная, безнравственная…

Что–то быстро идет материальчик. Не зря, значит, пол–Москвы исколесил, фактуры поднабрал, зарядился… Может быть, за сегодняшний вечер и рекламный текст про аквариумный корм успеется…

— Дзи–и–и–инь!..

Сейчас, сейчас — последний абзац.

Все, точка, записал на винчестер и — гуляй, Вася, жри опилки. То есть — «Абсолют–цитрон».

— Дзи–и–и–инь!..

Подошел к аппарату, скосил глаза на табло определителя: точно, приятель из редакции.

— Алло, — Обозреватель попытался придать своим интонациям как можно больше деланного безразличия, — это ты?

— Да.

— Сколько?

— Чего «сколько»?

— Ну, положили наши славные генералы, слуги царю, отцы солдатам, наследники Суворова и Кутузова?

— Тыщи три будет. Я вот что хотел предложить: давай я к тебе подъеду сейчас, у меня литр «Абсолюта».

— Аванс?

— Считай, что да. Ты свободен?

— Как раз минуту назад материальчик добил, приезжай. Ты откуда?

— С Тверской. Через десять минут буду. Я на такси…

— Ну, жду…

Положил трубку, прошел в зал, включил телевизор и от нечего делать вставил в прямоугольник рта видака кассету — из тех, из принесенных.

«Тема».

Хорошая идея: телевизионное шоу плюс школьный урок; с поднятием руки, с ответами с места…

Впрочем, идея не нова…

Обозреватель со вздохом посмотрел на экран.

Листьев — в своем клетчатом костюмчике, с микрофоном, улыбается в камеру:

— Наша «Тема» посвящена наемным убийцам, или «убийцам по заказу». Я хочу, чтобы никто из нас никогда не испытывал страха, что его убьют…

Обозреватель нажал на перемотку — нет, не то. Можно, конечно, использовать в качестве эпиграфа к материальчику — тем более, что «в тему» но, к сожалению, газетный обзор — не роман; эпиграф будет выглядеть слишком претенциозно и бесвкусно.

Перемотал кассету.

Дальше — «Час Пик». Собеседник, вроде бы, какой–то следователь или крупный чин то ли из ФСК, то ли из Прокуратуры. Беседуют об убийстве Холодова, похоже на то.

— Дзи–и–и–инь!..

Ну, на этот раз не привычное орудие пыток, не изверг электрический, не телефон — дверной звонок. Похоже, кстати, звучит; надо бы на мелодичный поменять, да никак руки не доходят. Вот, халтурка про рыбок продастся — тогда…

— Дзи–и–и–инь!..

Друг, наверное, с «Абсолютом–цитрон». Ну, шас загудим… А завтра можно будет курьера из редакции вызвонить, через него передать и — еще по «Абсолюту»…

— Дзи–и–и–инь!..

Иду–у–у!..

Обозреватель уже шагнул по направлению к прихожей, но в последний момент замешкался и невольно посмотрел на телеэкран.

Листьев, серьезно, с прищуром глядя на собеседника, спрашивал:

— Версия, которая выдвигается это политическое, заказное убийство. Кто, по–вашему, мог его заказать?..

…огромный «chrisler» цвета яичного желтка, довольно урча пятилитровым двигателем, катит по правой полосе бесконечной и унылой нью–йоркской street; он, сидя за рулем — высматривает, не поднимет ли кто hand, не проголосует ли?..